Вдова Российского солдата

Ты прости меня, мама!

Что не смог я тебя от горя сберечь!

Я не мог по-другому! Так ты меня воспитала! Родину нашу беречь!

Рассказывая о войне, нельзя не коснуться темы: солдатские вдовы.

… Вдовы и матери солдат… Многие, оставшись без мужей, с детьми, так и не вышли больше замуж. Так и состарились… Долгие годы, не веря похоронкам, ожидая любимых. А было им по двадцать пять-тридцать лет.

…А в доме у них на стенах строгие портреты мужей и сыновей родных. В углу иконы рушником одеты. И похоронки спрятаны за них…

Пожелтели письма, пришедшие из пекла войны, ведь им больше 70 лет. Их берегут как самую дорогую реликвию. Их перечитывают,

212 лет; Тихоновых –пять человек, двое из них и сейчас работают – 165

лет; Житковых – 136 лет, Иксановых – семь человек, стаж – 157 лет;

чтобы сновавстретиться с любимым, услышать его голос, представить дорогое лицо.

Долгие годы не верили

похоронкам…

Мишуничевых – шесть человек, стаж – 130 лет; Шабалиных – четыре человека, стаж – 122 года; Петровых – пять человек, стаж – 146 лет.

Повезло труженикам шпалозавода, лесокомбината и ЗСК и Д (это всё Пышминский лесокомбинат), что руководили ими умные, знающие своё дело люди:

с 1944 по 1950 года директором был Геннадий Фёдорович Русяев

(шпалозавод);

с 1951 по 1961 год – Константин Андреевич Непокрытых (лесокомбинат);

с 1962 по 1976 год – Николай Фёдорович Барко (лесокомбинат);

с 1977 по 1986 год – Яков Созонтьевич Патин (ЗСК и Д).

Константин Андреевич Непокрытых, Николай Фёдорович Барко, Яков Созонтьевич Патин (слева направо).

При их руководстве не только рабочие получали награды за доблестный труд, но и предприятие неоднократно завоёвывало переходящие знамёна, получало Всероссийские грамоты. Эти директора не забывали о нуждах людей, о развитии спорта, художественной самодеятельности, о чём поведаю чуть позднее. Это будет очень интересная страница жизни нашего посёлка

А о четырёх руководителях мне хочется написать самые добрые слова:

…Все мы с Родиной слиты, были трудные битвы. Не забыт ни один человек.

И в историю завода и посёлка влиты Русяев, Барко, Непокрытых

и Яков Созонтьевич Патин – навек!

Как развивалась жизнь в посёлке в годы расширения лесокомбината – продолжу после того, как напишу о войне, потому что я забежала вперёд. Обойти тему войны нельзя ни в коем случае.

И так, в конце тридцатых годов посёлок рос всё быстрее. Топоры строителей стучали постоянно, плотникам хватало дел. Построен кирпичный завод, ведь в домах нужны печи, камины. Шпалозавод расширили. Открылись начальная школа и медпункт.

Но война нарушила мирные планы.

ВОЙНА и ПОСЁЛОК. ВОЙНА и СТРАНА.

Вдумайтесь, добрые люди двадцать первого века: 27 миллионов легли живой дорогой Победы, чтобы мы с вами не испытали больше никогда ужасов войны.

Жили мирно советские люди, строили города и сёла, фабрики, заводы. Пахали землю, хлеб растили, воспитывали детей, радовались жизни. В конце тридцатых годов прошлого века жизнь стала налаживаться, хотя многие жили ещё бедно.

И …вот он день, вернее, чёрная дата, 22 июня 1941 года. Этим утром не взошло солнце над нашей Родиной. С неба опустилась чёрная грозовая туча, гитлеровские полчища напали на нашу страну. Началась Великая Отечественная война. И встали все от мала до велика сыны и дочери нашей Отчизны…

Молодым надо знать об этом, знать, как их родные жили тогда, много трудились, защищали Родину, а потом восстанавливали разрушенное войной хозяйство, города и сёла.

Когда началась война, в посёлке жило 340 человек, хотя посёлка как такого ещё не было. Было поселение и называлось оно 21-й разъезд. Жили в бараках и домах-насыпушках.

Все трудились на шпалозаводе. Страна остро нуждалась в шпалах и винзилинцы работали в три смены, производили каждые сутки по 800- 1000 шпал. А ночью те, кто отдохнул, шёл грузить на платформы вручную шпалы весом 100-120 кг, представляете – женщины и шпалы. Трудно было, но работали на славу. Семьи были многодетные. Ведь сюда приезжали люди из деревень, где в колхозах была одна бедность (колхозы только становились на ноги перед войной), а здесь люди получали зарплату, да и жильё себе строили, огороды разрабатывали. В первый год войны наши войска несли огромные потери. Ведь Гитлер напал внезапно. Семь месяцев враг, как стервятник, кружил над Москвой, подтягивая всё новые и новые силы. Винзилинцы слушали сводки Совинформбюро, прильнув к репродуктору. Вскоре, мужчины, один за одним, стали добровольцами уходить на фронт. И… начали жёны и матери получать похоронки. Погибли под Москвой, под Ленинградом, под Курском и на других фронтах 72 винзилинца.

Погиб и Вавило Иванович Кубасов, оставив своей Лине (так ласково он называл свою жену Акулину Фокеевну) четверых! детей, мал-мала меньше. Но Акулина Фокеевна, выплакав слёзы, работала, воспитывала детей, всем дала образование.

Два-три раза в год я навещала винзилинских вдов, чтобы поговорить с ними, да признаться, хотелось почитать письма с фронта, подержать в руках и похоронки.

Матери и жёны долго и бережно хранили эти пожелтевшие документы о жестокой войне. Не верили женщины похоронкам и ждали всю жизнь своих любимых, продолжая прислушиваться к ночным звукам.

И каждый раз, когда вместе с той или другой вдовой вновь читали похоронку, мы обе плакали. Читать такие слова не было сил… «Ваш муж Котлов Мартемьян Андреевич в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит под Ленинградом» (и указан подробно адрес, где похоронен). Вы не представляете, что испытывает женщина, прочитав слово «убит Ваш сын» или «Ваш муж». Это слово «убит» или слова «пал смертью храбрых» просто до невыносимости сверлило мозг…

Когда семья Котловых получила похоронку на отца, сыну Грише шёл восемнадцатый год и после известия о гибели отца он зачастил в военкомат города Тюмени, требуя, прося, умоляя отправить его на фронт. Ходил пешком, тогда не было автобусов и дороги.

Но получал отказ за отказом: «Уж слишком мал ты ростом, какой из тебя солдат?»

Но упрямым был Григорий, и военком уступил ему; Гриша ушёл добровольцем на войну. Метко бил фашистов рядовой стрелок Григорий Котлов и вскоре на его груди засверкала первая награда –медаль «За отвагу». А потом были ранения: одно, другое, третье… «Раздроблено правое предплечье, проникающее ранение обеих ног»,- писали врачи,

«Нуждается в длительном лечении». Но недолго задерживался Григорий в прифронтовых госпиталях.

Вот уж меткая поговорка «Мал золотник да дорог» и командование Витебской Краснознамённой дивизии пятой Армии награждает Григория Котлова орденом «Солдатской Славы III степени».

Ксения Кондратьевна показывает мне фотографию сына с наградами на груди и … скорбный тоненький листок, который обжигает вечным морозом её руки и сердце, который тяжёлый, как оторопь… На нём написано: «В бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, пал смертью храбрых Ваш сын Котлов Григорий Мартемьянович».

В победном сорок пятом получила мать эту бумагу. Григорий был убит уже после известия о капитуляции фашисткой Германии! Как пережить такое матери?! Кончилась война…

а сыночка убили фашисты. Сколько раз брала Ксения Кондратьевна

Григорий Котлов.

фотографию сына, целовала, прижимала к лицу своему и шептала:

«Неужели ещё кто-то хочет войны?» И от этих материнских слёз, от этого её шёпота моё сердце вместе с ней рыдало, ведь о войне я знаю не только из рассказов и книг. Она не обошла и нашу семью. Война у меня отобрала отца и брата. Вот почему так близко я воспринимаю рассказы - исповеди тех, кого она коснулась.

Висят в музее в комнате боевой славы фотографии отца и сына Котловых. Я часто рассказывала детям о героизме наших солдат-винзилинцев и о Грише в том числе. Не вышел он ростом, но мужества и отваги не занимать, поэтому и велик он в своём солдатском подвиге. Хранится в музее и письмо Гриши маме, написанное на тетрадной корочке.

Вот о таких, как Григорий Котлов, я могу рассказывать и рассказывать, ведь их погибло 72 человека, я узнавала о них от их матерей, сестёр, жён. Они мне стали просто родными и, когда я, находясь в музее, заходила в комнату Боевой славы, перед моими глазами вставали одно за другим – лица 72-х погибших винзилинцев.

Я восемь лет, каждый день, встречаю их ясный взгляд, в котором нет ни грусти, ни боли…