2020-08-05
95
Как говорят физики, есть только три первичных цвета: красный, зеленый и синий. «Белый может быть получен, если смешать зеленый и красный» (World of Science: 163). Но, несомненно, неискушенные люди воспринимают цвета совсем не так.
Физиологи говорят, что наименьшее число названий цвета, с помощью которых мы можем описать наш опыт цвето-восприятия, - это не три, а шесть. «Если предельно минимизировать количество имен цвета, окажется, что мы можем описать все известные цвета, используя только шесть терминов и их различные комбинации. Это красный, желтый, зеленый и синий - четыре ЭЛЕМЕНТАРНЫХ ЦВЕТА, и черный и белый - две крайние точки шкалы монохромных оттенков. Все другие имена цвета,... могут быть описаны путем соотнесения с этими шестью или их комбинациями» (Hurvich 1981:3).
Я думаю, что значения названий цвета в языках с развитым цветовым лексиконом (таких, как английский) хорошо согласуется с утверждением, приведенным выше: за пределами первых шести цветов в последовательности Берлина и Кея пять других (или, во всяком случае, большинство оставшихся) концептуализуются, на некотором уровне, как «смеси». Очень грубо:
оранжевый = желтый + красный
розовый = красный + белый
фиолетовый = синий + красный
серый = черный + белый
Это не значит, что мы не рассматриваем оранжевый, розовый, фиолетовый, серый как «элементарные» цвета. Мы именно это и имеем в виду и как раз поэтому считаем их «основными названиями цвета» в английском. Но на некотором уровне нашего лингвистического сознания мы также можем связать каждое из них с двумя другими цветовыми концептами, как показано в формулах, приведенных выше.
Для розового и серого их «смешанная» природа определяется на относительно неглубоком уровне нашего лингвистического сознания. Для других, в особенности для фиолетового, это лежит в глубине и с большим трудом осознается при интроспекции. Но, как показал Херинг (Hering 1920), оно МОЖЕТ быть выявлено. Совершенно не зная исследований Херинга, я в своей ранней работе (Wierzbicka 1980:43) предложила определения, которые подошли очень близко к его анализу. Используя формат толкований, принятый в данной работе, я перифразирую эти толкования следующим образом:
X - оранжевый
о предметах, подобных Х-у, можно подумать: они похожи на
что-то желтое
в то же самое время можно подумать: они похожи на что-то красное
X - розовый
о предметах, подобных Х-у, можно подумать: они похожи на
что-то красное
в то же самое время можно подумать: они похожи на что-то белое
X - серый
о предметах, подобных Х-у, можно подумать: они похожи на
что-то черное
в то же самое время можно подумать: они похожи на что-то белое
X - фиолетовый
о предметах, подобных Х-у, можно подумать: они похожи на
что-то синее
в то же самое время можно подумать: они похожи на что-то красное
Вообще говоря, может показаться, что «смешанные цвета» - это способ пополнения множества «основных» цвето-обозначений. Об этом свидетельствует состоящий из четырех цветовых концептов («серый», «розовый», «оранжевый» и «фиолетовый») заключительный блок в последовательности из одиннадцати цветов, которую предложили Берлин и Кей. Это также подтверждается существованием таких концептов, как польский двенадцатый «основной» цвет granatowy, который очевидным образом разлагается на, грубо говоря, «синий» и «черный»; или польские «полуосновные» имена цвета bezowy ('бежевый', т. е. 'коричневый' + 'белый'), kremowy 'кремовый', т. е. 'белый' + 'желтый') и bordowy ('бордовый, каштановый', т. е. 'красный' + 'черный').
Важно отметить, что в случае со «смешанными» цветами один из компонентов всегда ощущается как более весомый. Так, розовый представляется как разновидность красного, а не белого, фиолетовый - синего, а не красного, а серый - черного, а не белого. Аналогично, granatowy - это разновидность цвета niebieski 'синего', bezowy - коричневого, a kremowy - белого (ср. английский термин off-white 'не совсем белый').
Коричневый
Подобно розовому, оранжевому, серому и фиолетовому коричневый тоже часто рассматривается как «составной цвет» - род визуального смешения желтого и черного или желтого и черного с примесью красного, т. е. в действительности, смесью оранжевого и черного (ср. Wierzbicka 1990).
Однако на уровне простой интроспекции формула коричневого как составного цвета представляется спорной.
Когда мы просили информантов «разложить» розовый, серый, оранжевый и фиолетовый на два составляющих цвета, их ответы были единообразными и легко предсказуемыми. С коричневым, однако, получалось не так. Довольно легко связать коричневый с черным, потому что коричневый обычно ощущается как «темный» цвет. Но другой компонент или компоненты коричневого выделить было трудно. В общем, коричневый оказался более спорной и неоднородной категорией, чем розовый, оранжевый, фиолетовый или серый.
Хурвич пишет (Hurvich 1981:9): «Коричневые - это, в основном, темно-серовато-оранжевые, темно-сероватые или черновато-желтые цвета. Но есть также красные коричневые и оливково-коричневые. Вокруг нас много коричневых. Почва, древесина, кожа, волосы и кожа человека содержат в разных пропорциях желтый и красный так же, как черный и белый».
Замечательный факт состоит в том, что, несмотря на неоднородность спектра коричневых цветов и частую неспособность информантов согласиться с «верным» разложением концепта коричневый, коричневый, тем не менее, воспринимается как более основной термин, чем, например, фиолетовый; и совпадения у информантов по поводу идентификации «коричневых» цветных пластинок относительно высоки. Например, Харкнесс (Harkness 1973: 183) пишет по поводу испанского соответствия коричневому: «Испанские примеры - проходили относительно гладко при назывании первых пяти цветов, но количество совпадений у информантов при назывании следующих цветов существенно снизилось... Взрослые, по большей части, правильно называли все цвета по Коричневый включительно, но по-разному называли цвета, которые стояли в последовательности дальше». Весьма примечательно также, что в универсальной последовательности Цветов, предложенной Берлином и Кеем (Berlin, Kay 1969), «коричневый» идет перед «фиолетовым», «розовым», «оранжевым» и «серым».
Мне кажется, что для того, чтобы объяснить все эти факты, нам нужно понять, что английское слово brown "коричневый' и его ближайшие соответствия в других языках, концептуализуются не сами по себе и даже не в терминах «смеси» других цветов, а, скорее всего, имеют позитивную модель (образец). Я думаю, что, если такая модель существует, ее следует найти, так же, как и модели синего, зеленого, красного и желтого были найдены вокруг нас. Выбор, кажется, очевиден: коричневый может восприниматься как цвет земли; или, по крайней мере, как цвет, который обычно понимается как цвет земли.
В австралийском языке варлпири названия цвета образуются путем редупликации, и интересно, что ближайшее соответствие английскому brown буквально значит «земля-земля»; так же, как и соответствие английскому слову green 'зеленый' буквально значит «трава-трава» [14]. Такая связь между чем-то «коричневым» и цветом земли весьма поучительна.
Цвет земли, конечно, может быть различным и он изменяется больше, чем цвет неба или цвет солнца. Это согласуется с тем, что «коричневый» стоит дальше в цепочке Берлина и Кея, чем «красный», «желтый», «зеленый» и «синий». В то же самое время гипотеза о том, что «коричневый» имеет позитивную модель (хотя и весьма неоднородную) может объяснить то, почему он стоит в этой последовательности перед «серым», «розовым», «оранжевым» и «фиолетовым».
Эти соображения приводят нас к следующему толкованию английского слова brown 'коричневый':
X - коричневый
когда люди видят предметы, подобные Х-у, они могут подумать о земле (почве)
в некоторые моменты видно очень мало
когда люди видят предметы, подобные Х-у, они могут подумать об этом
В подтверждение подхода, связанного с выделением «естественного прототипа из окружающей среды», к концепту коричневого цвета я бы добавила, что "коричневый цвет' часто рассматривается учеными как загадка.
Например, Вестфаль (Westphal 1987:53) замечает, что если красный, зеленый и синий могут потемнеть и «те цвета, которые получатся в результате - бордовый, темно-синий и темно-зеленый - сохранят свои первоначальные оттенки, то с коричневым так не происходит». Он цитирует высказывание Бойнтона (Boynton 1975:315) о том, что «коричневый - это, безусловно, самый удивительный [из всех темных цветов, который возникает из подобного рода опытов - А.В.]», потому что он почти сразу перестает казаться первоначальным ярким цветом (ср. также Gregory 1977:127).
Вестфаль утверждает, однако, что «коричневый цвет вроде потемневшего желтого», что, кажется, противоречит интуитивным ощущениям и психологически неубедительно. «Что значит сказать, что "Коричневый сродни желтому"?» скептически вопрошает Витгенштейн (Wittgenstein 1977:35) и тут же замечает: «Коричневый - это, кроме всего, цвет земной поверхности, потому что не бывает чистого коричневого, а только грязный».
Я бы предположила, что 'желтый' и 'коричневый' - это разные цвета, а не разновидности одного цвета, потому что они интуитивно связываются с разными прототипами: если 'желтый' - это, прежде всего, цвет- солнца (светлый, «теплый» и лучистый), то "коричневый' - это, прежде всего, цвет почвы. Замечание Витгенштейна о том, что "коричневый" (как и "белый") - это «поверхностный» цвет, хорошо согласуется с положением о том, что концепт "коричневого" (как и "белого") имеет в качестве прототипа земную поверхность.
С точки зрения хроматологии может показаться странным, что люди относятся к коричневому как к важному понятию и наделили его титулом отдельного «основного цветообозначения». Однако с точки зрения жизни человека на земле «голая земля» - это важный зрительный (и экзистенциальный) ориентир (как небо над головой или растительность вокруг). И как раз зрительная и жизненная значимость земли объясняет, как я полагаю, научную «загадку коричневого цвета». Хьюз (Hewes 1992:163) пишет: «Фиксация на спектральных свойствах цвета, а также физических и нейрофизиологических основах цветового восприятия затемняет тот факт, что многие цвета, представляющие для человека культурный интерес, такие, как множество коричневых и рыжих тонов, описываемых в виде сложных сочетаний световых волн различной длины, отсутствуют как отдельные компоненты в солнечном спектре».
Я согласна с этим, но добавлю, что «эти коричневые и рыжие цвета, представляющие культурный интерес» (который, безусловно, связан с важностью почвы и скота в жизни человека), должны рассматриваться в контексте зрительной релевантности таких пространств, как небо (чаще всего голубое), море (чаще всего синее), земля, покрытая травой (обычно зеленой), земля, покрытая снегом (белым) и голая земля (обычно коричневая) [15].
