Вначале хотел бы затронуть вопрос об исторических границах переходного периода. Минуло 20 лет с начала экономических преобразований, и пока нет оснований считать их завершенными – и не только потому, что какие-то реформы продолжаются и Даже снова объявляются или вдруг возникает «вторая волна приватизации» и т. п. Главное в том, что так и не состоялся выход страны на качественно новые позитивные рубежи – технологические, социальные, гуманитарные и иные – в результате необходимых модернизационных усилий.
Российская модернизация, провозглашенная несколько лет назад в качестве стратегического курса, может претендовать на то, чтобы считаться третьим крупным этапом экономических преобразований, начавшихся в стране два десятилетия назад. На первом этапе (1990-е гг.) были сформированы (хотя и в сильно деформированном виде) начальные основы рыночной экономики. Второй временной отрезок (большая часть первого десятилетия 2000-х гг.) стал этапом коррекции (снижения деформаций) сложившегося в России типа экономики и перелома макроэкономической динамики, осложненным, однако, наступившим в конце десятилетия кризисом. Этап модернизации в этих координатах выглядит как новое необходимое звено.
|
|
Указанная последовательность, во-первых, отражает реалии исторического процесса в новой России, а во-вторых, фиксирует необходимость перехода к модернизации – и с этой точки зрения может быть принята. Однако она не может считаться идеальной и неизбежной. Альтернативный путь, который не был реализован в России, имел иную логику. Трансформация экономических отношений, начавшаяся в 90-гг., должна была с самого начала исходить из необходимости ее совмещения с модернизацией; в противном случае, 20-летняя задержка последней выглядит оправданной. Между тем, уже в последние советские десятилетия ощущалась необходимость глубоких изменений производительных сил, ускорения развития. Однако задача «ускорения» была к концу 80-х гг. заменена курсом на «перестройку» общественных отношений, которая, как считалось, автоматически приведет к позитивным изменениям и в сфере производства. В сложившихся позднее новых исторических условиях возобладал «рыночный детерминизм», когда трансформация экономики стала рассматриваться как достаточное условие модернизации и, по сути, приобрела самодовлеющее значение. В итоге в России получилась трансформация без модернизации. В последующее десятилетие конъюнктурно высокие темпы экономического роста также не сопровождались модернизационными сдвигами, а макроэкономическая политика свелась по большому счету к финансовой стабилизации. Проблема состояла в том, что модернизация с самого начала не стала стержнем экономических изменений.
|
|
Между тем, логика последних могла быть иной. Либерализация экономики и институциональные преобразования, составлявшие сердцевину первого этапа, должны были сразу содержать нацеленность на задачи модернизации, создавая благоприятные конкурентные и институциональные условия для инновационного сектора экономики. Огромные финансовые ресурсы, полученные Россией на втором этапе, могли бы придать количественному росту модернизационное наполнение. Отсутствие такой нацеленности на первых двух этапах рыночных изменений привело к явному запозданию российской модернизации.
В целом должна иметь место синхронизация трех следующих процессов: трансформации, модернизации и формирования национальной модели экономики. В России же первый из них оказался оторванным от двух других. Трансформационные процессы с самого начала должны быть ориентированы не просто на создание рынка, а на формирование национальной экономической модели, которая бы отражала все своеобразие страны, ее национально-специфических факторов, целей и интересов. Также и модернизация должна быть совмещена с указанными национальными аспектами, принимая тем самым форму органичной модернизации. Среди этих аспектов – и система ценностей, присущая социуму. Опора на эти ценности не является тормозом модернизации: во-первых, последняя, напротив, получает естественную среду (можно вновь вспомнить опыт стран Восточной Азии) и не требует болезненной цивилизационной «ломки», а во-вторых, традиционные российские ценности обладают большим инновационным потенциалом, содержа в себе весомый творческий заряд.
Изначальный отрыв трансформации от модернизации и от формирования адекватной национальной модели стал важнейшей причиной накопившихся в российской экономике проблем. Историческое место экономической модернизации в России можно в итоге определить следующим образом.
Во-первых, российская модернизация вынуждена выполнять задачи, не решенные на предыдущих этапах. Она должна окончательно вывести экономику как из трансформационного кризиса, не получившего полного разрешения в 90-е гг., так и из воспроизводственного (циклического) кризиса, тянущегося из 80-х гг. Положительная макродинамика 2000-х гг. как бы «купировала» указанные кризисы, перевела их в скрытую, латентную форму. Кризисные явления последних лет со всей силой вскрыли хронические болезни российской экономики: слабость институтов развития, отсталую структуру производства, крайне низкое обновление основного капитала и т. п.
Во-вторых, модернизация, вынужденная учитывать всю специфику России, способна дать решающий импульс для завершения формирования национальной модели экономики, имея в виду обретение адекватных ей роли государства, степени социальной ориентации, структуры собственности и других параметров экономической системы.
В-третьих, только осуществление модернизации будет означать завершение переходного периода в России. Ни социально-экономические трансформации, какими бы глубокими они ни были, ни даже положительная макродинамика, какой бы высокой она ни оказалась в тот или иной момент времени, не могут сами по себе свидетельствовать о достижении качественно нового уровня развития экономики страны, о повышении ее конкурентоспособности. Такая задача может быть решена только в результате модернизации. В противном случае это будет масштабный «трансформационный застой», «стационарная переходная экономика» или «эффект разнообразия» как выражения самого факта замены одних форм другими: были плановые, стали рыночными – и можно успокоиться. В 1939 г., спустя также примерно два десятилетия после начала радикальных социальных преобразований в СССР, был сделан вывод о завершении переходного периода. Понятно, что речь шла тогда о совсем другой направленности преобразований, к которой сейчас можно относиться по-разному, но важно обратить внимание на критериальные основания указанного вывода. В стране состоялась не просто трансформация отношений, а модернизация как выражение более глубоких сдвигов, в результате которых были сформированы качественно новая индустриальная база экономики, качественно новый уровень работников, качественно новая социальная сфера. До таких оснований (естественно, в привязке к современности) нам сейчас очень далеко. Весьма симптоматичен в этой связи недавно прозвучавший призыв Президента России В. Путина, хотя он и был формально адресован только к военно-промышленному комплексу: «Нужно наверстывать упущенное! Этого требуют интересы страны. По сути, нужно совершить такой же мощный комплексный прорыв в модернизации оборонных отраслей, как это было еще в 30-е годы прошлого века»[193].
|
|
Говоря об актуальности лозунга модернизации, необходимо обратить внимание и на возможное влияние на нее российского политического цикла. Весьма часто новая фаза такого цикла сопровождается, как свидетельствует политологический опыт, «освежением» или даже изменением риторики и приоритетов. Уже сейчас замечается некоторое ослабление внимания к терминологии и идеологии модернизации. Было бы непродуктивным подвергать ревизии идею модернизации российской экономики, которая не может быть привязана лишь к конъюнктуре предыдущего политического цикла, а является давно назревшей и даже перезревшей. Жизненно важное для России направление, вызвавшее большой научный интерес и реализующее давние и породившие новые надежды, не может оказаться в ряду политико-конъюнктурных лозунгов. Модернизация российской экономики, при всей необходимой коррекции ее научного и практического оформления, должна оставаться стержнем стратегического курса на развитие страны.