Римская провинция Норик

 

Даже утратив статус царства, Норик не стал порабощенной страной. В качестве личной провинции имератора его возглавляет императорский прокуратор, а когда становится обычной провинцией, им управляет легат, наместник императора. Город Унипит на Госпосветском поле стал столицей провинции. Об исключительном положении Норика в Римской империи свидетельствует то обстоятельство, что главные норикские центры уже при Клавдии получили правовой статус римского города (муниципиум). Благодаря этому страна получилиа такое же правовое положение, как и Италия. Плиний Старший писал (III, 146), что по сравнению с Рецией положение Норика особенное, ведь во всей Реции римским городом стал только Камбодун. В Паннонии таковым была Скарбантия – с самого начала город римских колонов. И только позже аналогичный статус города получила Савария.

Норичане в правовом отношении были уравнены с римскими гражданами. Об этом говорит и тот факт, что уже при Клавдии они служили в римской армии, на что имели право только римские граждане, тогда как остальные лица без гражданства, именовавшиеся «чужестранцами», могли служить только во вспомогательных частях. Сохранились некоторые надписи, сообщающие о происхождении римских легионеров. В числе этих надписей особенно показательна следующая: «Celeia mil leg. II ad (i) r. f. natione Noricus», где выражение «natione», очевидно, обозначает принадлежность народу-стране. Норичане служили даже в числе преторианцев, что с римской стороны означало наибольшее признание и доверие.

Как многолетние союзники, норики, несомненно, сохранили в Римской империи также свое право, которое было включено в римский правопорядок. После ликвидации царства при Клавдии норичане не стали бесправными «перегринами» (побежденными иностранцами), не были они перегринами и по римскому правопорядку. И хотя 90 % населения жило за пределами городов (Б. Графенауэр), эти люди тоже, согласно статусу Норика, не могли быть полностью перегринами. Они, несомненно, сохраняли свое местное право «ius gentium», что означало сохранение при господстве римлян своей общественной структуры и даже элементов своей государственности, так как осталась норикская дума – conventus Noricorum. Об этом свидетельствуют раскопки фундамента зала с архивом I в. н. э. в городе на Шталене. Кроме того, есть свидетельство, что в 208 г. наместник императора Сабинус передал своего предшественника по имени Поллиенус Себеннус «норичанам», то есть судебному собранию тех, кто вынес против него обвинение. Это могло быть только земельное собрание норичан, существование которого не предусматривалось римским правом, а только местным.

Следовательно, норичане сохранили свою собственную организацию общества также и в Римской империи – на уровне римской провинции. В политическом смысле и государственноправовое устройство было римским и базировалось на римском праве норикских городов, включенных в римский «imperium», тогда как местный «natio», составляющий население Норика, был представлен земельным собранием, «конвентом Норикским».

Именно это название, утвердившееся в Норике за века владычества римлян, является одним из свидетельств того, что норики-венеды были предками славян Киевской Руси. В «Истории» византийского хрониста X века Льва Диакона читаем: «На другой день Святослав созвал знаменитых мужей в совет, называемый на их языке коментом». Редактор «Хрестоматии по русской военной истории» (М., 1947), где был напечатан текст Диакона, дал на «комент» сноску: «происхождение этого слова неясно». Действительно, ничего похожего в значении «совет» мы не найдем ни в славянских, ни в скандинавских языках (учитывая, что в совет могли входить и варяги). А ведь этот «комент» есть не что иное, как искаженный Диаконом или его информаторами «конвент» (conventus)! Помните, мы указывали на примере с «венетами/генетами», что греческий язык не знает звука «в»? Вот и воспроизвел Лев Диакон вместо «конвента» «комент»! Да, дорогие друзья, не только у масонов и французских революционеров были конвенты! Ни у кого, кроме нориков-венедов, славяне Киевской Руси не могли наследовать этого слова (именно наследовать, ибо нориков как таковых в X в. уже не существовало). Византийцы, во всяком случае, его не употребяли и не знали, иначе бы Диакон не написал: «называемый на их языке». У других же венедов, живших под властью римлян до V века, никаких конвентов просто не было.

Полагаю, что отнюдь не только тесные отношения Киевской и Московской Руси со Вторым Римом – Византией, но и многовековой опыт проживания предков восточных славян, нориков-венедов, в Риме Первом, сохранил для нас особое значение слова «Рим», а также совершенно необъяснимое тяготение к Римской империи как к чему-то такому, что заслуживает преемственности и способно возродиться на основе русской государственности (идея Третьего Рима). Иначе почему столь значимым словом для нас был именно Рим, а не Византия, которая Римом в полном смысле, конечно, не являлась, хотя население ее и называлось ромеями?

В исторических записях о Норике почти нельзя найти сведений, относящихся к сельской местности, так что у нас нет ясного представления о том, в каких условиях жило крестьянское население. Как полагают историки, в Норике не были расселены италийские колоны и не было латифундий. Преобладали небольшие усадьбы крестьян, и поля являлись их частной собственностью. Владельцы платили за них соответствующий налог, в остальном они были свободны. Уже тогда существовали общие горные пастбища. А в соседней Паннонии преобладали латифундии.

Из этого следует, что жизненная основа существования крестьянского населения и его организация в Восточных Альпах при господстве римлян не была разрушена, и это вполне подтверждает значение действующего местного права. Что касается подразделений римской армии, то в Норике стоял лишь один легион на Шталене, командование которого находилось в Птуе.

В римских провинциях крупное землевладелие постепенно вытесняло мелкую крестьянскую собственность. Норик избежал такой участи, очевидно, из-за его особого положения в Римской империи. Лишь с середины II в. и в этой стране появились единичные латифундии, о чем свидетельствуют остатки их административных зданий, называвшихся «villa». Именно в этот период была написана Графенштайнская надпись.

В связи с упомянутыми общественными условиями возникает вопрос: подверглись ли норичане романизации? Судя по Графенштайнской надписи, подвергались лишь в том смысле, что писали на своем языке латиницей (но они это делали и в эпоху независимости) и славили цезаря-«рэкса» (хотя латинским словом «гех» они называли и Белина, и своих царей). В городах в качестве официального языка и при торговых сделках преобладала латынь. Но, вопреки официальному латинскому языку, даже о городах Норика мы не можем сказать, что они были романскими. Исключение составляют переселенцы из Италии.

Немецкая и австрийская историография под воздействием идеологии постоянно повторяет утверждение о романизированных норичанах, что для непосвященного человека выглядит вполне логично: римский Норик – римский народ. Но на время после крушения Римской империи его нужно куда-то «определить», чтобы век спустя в Восточные Альпы «пришли» славяне.

Однако существование многочисленных славянских топонимов в Центральных Альпах, в местах, которых предполагаемое славянское переселение V–VI вв. от Р. Х. вообще не достигло, указывает на более древнее происхождение славянского народа в Альпах, что официальная историография «немецкой исторической школы» попросту замалчивает.

Начиная с III в. и далее в Римской империи всё сильнее сказывается кризис, следствием которого являются многочисленные восстания, мятежи, религиозные столкновения и ослабление обороноспособности. Поэтому император Диоклетиан (правил в 284–305 гг.) преобразовал государственное управление, разделив также земли Норика на две провинции – Прибрежный Норик и Внутренний Норик. Граница между ними проходила по Высоким и Низким Турам, центром первого была Овилава (Вельс), центром второго – Вирунум. Во главе каждой из двух провинций стоял praesides (повелитель), а город Lauriacum (Лорх) был местом пребывания военного командования, и командующий именовался dux (воевода).

Именно один из этих римских командующих, как ни поразительно, и стал первым норикским святым. Его звали римским именем Флориан, но не исключено, что он был этническим нориком, поскольку родился близ Виндобоны (Вены) около 250 г. Флориан является как католическим святым, так и местночтимым православным (Берлинской и Германской епархии РПЦ).

Во времена правления императоров Диоклетиана и Макси- миана Флориан служил в римской армии. За военные заслуги он был назначен командующим в Норике. Но Флориан был тайным христианином. Узнав об аресте и приговоре к смерти нескольких десятков христиан в Лорхе, он приехал туда, чтобы их спасти, но был арестован и по приказу римского наместника Аквилина лишён всех наград и должности и приговорён к смерти.

Казнь состоялась 4 мая 304 года. Сначала Флориану выдернули крюком лопатки, а потом, навесив на шею жёрнов, утопили в реке Энс.

Согласно житию Флориана, солдат, столкнувший его в реку, тут же ослеп. Поднялась необычно большая волна и вынесла тело святого на скалистый выступ, где над ним распростёр крылья орёл, охраняя от осквернения. Следующей ночью Флориан явился благочестивой женщине Валерии и попросил предать своё тело земле. Наутро она отправилась с помощниками к скале. Но быки, вёзшие тело святого на повозке, под конец пути изнемогли от жажды и остановились. Вдруг чудесным образом на этом месте из-под земли забил источник, напившись из которого, животные легко довезли тело Флориана до места погребения. Источник этот, говорят, бьёт из-под земли по сей день и называется Флориановым источником.

А через 8 лет после смерти мученика император Константин I Великий огласил эдикт, дававший христианам полную свободу вероисповедания.

Христианство в Норике, как и по всей Римской империи, было введено в качестве государственной религии указом императора Феодосия в 391 г. и, очевидно, было воспринято населением так же, как впоследствии населением Киевской Руси. Нам неизвестны факты сопротивления новой религии. Видимо, норики, бывшие скорее монотеистами, чем политеистами с их прежним культом Отца и Матери, отнеслись спокойно и с пониманием к культу Бога Отца, Сына и Святого Духа и Божией Матери. В норикских городах были учреждены епископаты, подчиненные метрополии в Аквилее. Однако распространение христианства в Норике тогда ограничивалось лишь городами. Деревня вплоть до падения Рима оставалась языческой.

 

 

ИСХОД

 

С началом V века Западный Рим зашатался. В Прибрежный Норик стали вторгаться воинственные германские племена, прежде всего на земли по Дунаю. В 401 г. через страну устремляются вандалы и аланы, в 406 г. – и те и другие вместе со свевами, в 451 г. - гунны под предводительством Аттилы по пути в Галлию и обратно; около 472 г. – алеманы, тюринги и герулы. В 476 г. военный вождь герулов Одоакр (названный в «Синопсисе» Гизеля «князем неким славеноросским Одонацером», а в Густынской летописи – «Одонацером, князем роксоланским, то есть славянским») пошел на Рим и сверг последнего западноримского императора Ромула Августула, в гвардии которого служил.

Как указано в изданном у нас немецком «Словаре античности» (М., 1994. С. 391), тогда же захватившее Прибрежный Норик племя ругов попыталось организовать там свое государство. В целом это не противоречит тому, что сообщает Густынский летописец, который, однако, сначала называет этих ругов роксоланами и утверждает, что город Ругию, она же Аркона на острове Рюген, они построили уже после того, как ушли из Норика на север. Выходит, пришедшие с Одоакром руги-роксоланы попытались после падения Рима восстановить славянскую государственность в Норике. Но, как сказано в «Словаре античности», этому воспротивился именно Одоакр: «В 487–488 он уничтожил гос-во ругиев (ругов) в Норике. Однако ему пришлось отказаться от дунайских границ и от пров. Норик» (там же). В пользу германцев, добавим. Надо полагать, что Одоакр и его союзники германцы не очень притесняли венедов, ибо массового их исхода, в отличие от иллирийских и кельтизированных групп, в V в. не было. Может быть, это объяснялось тем, что Одоакр действительно имел отношение к славянам и благоволил к ним. Тот же «Словарь античности» говорит, что Одоакр был сыном царя скиров Эдикона (там же), а о самих скирах сообщает: «назв. народа, появившегося в Юж. Европе ок. 200 до н. э. В 5 в. н. э. С.[киры] упоминаются в связи с ругиями и готами. Однако речь, очевидно, идет о другом народе, называвшемся так же» (с. 530). То есть скиры могли быть, например, скифами. А скифами тогда называли и роксолан. Короче, мы видим, что ничего толком ни о национальности Одоакра, ни о скирах представителям «немецкой исторической школы» (а составители словаря Йоханнес Ирмшер и Рената Йоне, без сомнений, таковыми являются) не известно, и что польские хронисты, Густынский летописец и Иннокентий (Гизель) действовали в рамках допустимых предположений о происхождении Одоакра.

В частности, польский хронист XV в. Ян Длугош описывает эпопею Одоакра так: «От Руса, первого [праотца] и насельника Руси, ведёт корень и род русин Одоакр. В год от Рождества Христова пятьсот девятый, при папе Льве Первом и императоре Льве Первом[54], он явился в Италию с русским войском, взяв Тициний, разрушил его огнём и мечом, взял в плен и обезглавил Ореста, а Августула, который осмелился захватить императорскую власть, изгнал. Войдя со своими [воинами] победителем в Рим, он овладел королевством всей Италии, и никто не смел ему противиться.

54 После его четырнадцатилетнего в высшей степени мирного и спокойного правления Теодорих, король готов, с большим трудом пробился в Италию через Болгарию и Паннонию. Когда он и его войско восстанавливали силы на обильных пастбищах недалеко от Аквилеи, Одоакр напал там на него с войском всей Италии, [но] был разбит Теодорихом и готами. Так как его, спасшегося бегством с немногими, народ не пустил в Рим, он укрылся в Равенне. Измученный трёхлетней осадой Равенны и вынужденный сдаться, он попал в плен к Теодориху и был убит, а отнятое у русских королевство Италии Теодорих передал себе и готам» («История Польши»),

Внутренний Норик в описываемое время остается полностью связанным с Италией. Как указывалось выше, в 493 г. вождь остготов Теодорих, посланный с войском из Крыма византийским императором Зеноном, победил Одоакра. Италией и Внутренним Нориком тогда завладели остготы. Археологические находки показывают, что остготы имели в Восточных Альпах, то есть в Норике, свои военные гарнизоны. Например, доказано существование готского поселения в Кране.

Уйти же венедов из Норика заставили события VI в. В 535 г. остготы, вынужденные защищаться в Италии от византийцев, оставляют весь Внутренний Норик германскому племени франков. Остготское королевство в Италии прекратило свое существование в 555 г., после чего наместник византийского императора Нарзес напал на франков во Внутреннем Норике. Изгнав их, византийцы в 561 г. завладели бывшей западно-римской провинцией, установив свое правление. Но в 568 г. византийцам нанесли поражение лангобарды, заставив их отступить на юг.

Какое именно из перечисленных событий (или все вместе взятые) привело к исходу венедов из Прибрежного, подунайского Норика, мы в точности не знаем, но автор Густынской летописи определенно указывает на византийцев, названных им «волохами-римлянами»: «Когда волохи, т. е. римляне, напали на славян и стали насиловать их, славяне, снявшись с подунайской стороны, пошли на север, то есть в Сарматию, к своим, где ныне Русская земля есть».

При этом Густынский летописец ссылается на Нестора-летописца («От сего времени наш русский летописец Нестор, монах Печерский, о славянском на Русь пришествии начинает, говоря…»), однако в самой ПВЛ мы видим несколько иную картину: «Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская». То есть, по Нестору, норики-венеды не сразу двинулись на север. Но, согласно и ПВЛ, и Густынской летописи, общий вектор их движения был от Дуная, с запада на восток, не к Дунаю, с востока на запад, как утверждают представители «немецкой исторической школы».

Что же касается насилий, то я, думаю, их в той или иной степени чинили венедам все завоеватели, проходя через Норик, потому что армии тогда жили за счет мирного населения. Но одно дело, когда у тебя стоят гарнизоном родственные руги или их союзники готы, а другое, когда по стране из конца в конец прокатываются воюющие армии, объедают, мародерствуют, насилуют, уводят в рабство… Уходят одни, приходят другие… Ведь путь в лакомую даже после разгрома Рима Италию шел через альпийские перевалы Норика, причем наименее защищенным был Прибрежный Норик.

И венеды ушли оттуда на левый берег Дуная. Покидая свои города и веси, они, подобно жителям древнего Аркаима, сожгли их.

Итак: «Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели. Так одни, придя, сели на реке именем Морава и прозвались морава, а другие назвались чехи. А вот еще те же славяне: белые хорваты, и сербы, и хорутане. Когда волохи напали на славян дунайских, и поселились среди них, и притесняли их, то славяне эти пришли и сели на Висле и прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи – лутичи, иные – мазовшане, иные – поморяне.

Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие – древлянами, потому что сели в лесах, а другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину, именуемой Полота, от нее и назвались полочане. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, назывались своим именем славянами, и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, и по Сейму, и по Суле, и назвались северянами. И так разошелся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась славянской».

 

 

* * *

 

Т. Лер-Сплавинский писал в 1960 г. в журнале «Вопросы языкознания»: «Антропологи, а также и археологи обращают особое внимание на несомненно выдающуюся роль, которую в этногенезе славян сыграли элементы, проникшие из среднеевропейских, наддунайских областей (что не противоречит и оценкам языковедов). Это напоминает нам рассказы древнейших славянских летописцев о наддунайском происхождении славянских общин. Невольно возникает вопрос: нет ли в этих преданиях отголосков исторической истины трехтысячелетней давности?»

Читатели сами имеют возможность сравнить, насколько соответствует данным современной истории, археологии, лингвистики, генетики о венедах и ранних славянах, изложенным мной в последних главах, то, что написано о происхождении восточных славян и русского народа Нестором-летописцем, Густынским летописцем, Иннокентием (Гизелем), Рейтенфельсом, Ломоносовым, опиравшихся почти исключительно на труды античных и средневековых историков. Для меня же очевидно, что соответствует в большинстве случаев. Более того, я увидел нечто удивительное: исследователи XVII века пользовались теми же источниками и методиками, что и современные исследователи, причем независимо друг от друга. Порой их труды совпадают даже текстуально! Например, Йожко Шавли, по всей вероятности, не знаком с Густынской летописью, иначе как исследователь весьма добросовестный непременно указал бы ее в длинном списке использованной литературы в книге «Венеты – наши давние предки». Но вот одно из приведенных Шавли свидетельств о расселении венедов, которое мне уже доводилось цитировать:

«Венеды в Пафлагонии (северное побережье Малой Азии), которых в IX в. до н. э. упоминает Гомер в «Илиаде» (852). Он говорит, что Пилемен из рода энетов (Enetoi), предводитель пафлагонцев, пришел со специальным отрядом на помощь осажденной Трое. На это сообщение в дальнейшем более или менее очевидно опираются все греческие и латинские авторы, упоминающие о венедах (венетах). Их называют также «генетами», поскольку древнегреческий язык не знал звука «в», поэтому греки замещали его звуком «h», дигаммой, который произносился как нечто среднее между «b» и «v».

Теперь возьмем соответствующее свидетельство Густынской летописи:

«Те, что от Рифата, сына Гомеровского, пошли, сидели сначала в той стороне, которая Пафлагония называется, и нареклись энеты. Через некоторое время, расплодившись, разошлись по Азии и Европии и разными именами нареклись. […] О сих энетах поминают Гомер-поэт, а также хронографы Иосиф, Птолемей, Геродот, Апполлионий и Сабелликус, называя их энетами, или генетами. […] Об энетах, что они с Пафлагонии пришли, поминает Г омер, славный поэт. Писав о Троянской войне, он так говорит: «Пришли пафлагоны троянам на помощь с князем своим Филименесом, т. е. Филимоном, который от тех энетов происходил, у которых бывают добрые кони».

Или вот еще.

Йожко Шавли:

«Венеды в Верхней Адриатике, которых также упоминает Геродот (V, 9). Латинские авторы их называют венетами, и в этой связи приводят также историю о том, что их после падения Трои привел в эти местности легендарный вождь Антенор».

Густынский летописец:

«А как пленена была Троя (что произошло в год от сотворения мира 4556-й, а перед Рождеством Христовым 551-й), тогда энеты, в битве князя своего под Троей потеряв, ушли с Антенором, князем троянским, на запад, где одни в Иллирике осели, другие же с Антенором в Италию пошли, как Плиний говорит, и, придя к морю Венединскому, осели там, и построили город великий на холме, и нарекли его от своего имени Енециею».

Поражает также, как «плотно» работали в этом направлении старые хронисты. Редко бывает, когда один историк, даже не помышляя об этом, «закрывает» пропуск в тексте другого историка! (Я имею в виду, как Рейтенфельс, например, восполнил утраченное сообщение Густынской летописи под 552 годом).

Если не считать свойственных вообще летописцам описок, ошибок и анахронизмов, мы видим лишь одно принципиальное расхождение между древнерусскими источниками и данными современной археологии, приведенными К. Вердиани и Й. Шавли. Из контекста ПВЛ и Густынской летописи следует, что новгородские словене пришли с Подунавья вместе с другими центральноевропейскими венедами (а это произошло не раньше V века), а вторые говорят, что они появились на берегах Волхова и Ильмень-озера еще во II–III вв. из группы Венедской культуры Пшеворск на юге современной Польши.