Ранний феминизм и сексуальный радикализм

(с. 38—41). Об истоках либерального феминизма см.: Martin (1972) и Rosenberg (1982).

Определение маркиза де Сада как «сексуального радикала» дискуссионно; обоснование этого определения можно найти в: Carter (1979) и Thomas (1976). О раннем социалистическом феминизме см.: Taylor (1983).

Сексология и психоанализ

(с. 41—44). Вике (Weeks, 1985) предлагает прекрасный обзор истории сексо­логии. Его работа о камин-ауте¹ («Coming out», 1977) является одной из фундаментальных в области истории гей-движений. Об основаниях

¹ Открытое выражение гомосексуалом своей  идентичности. — Прим. персе.

моей интерпретации психоанализа см. «Доктор Фрейд и ход истории» («Dr. Freud and the course of history») в: Connell (1983).

Подробнее о пересечении представлений о сексуальности, идеологии левых и антропологических идей см.: Robinson (1972).

Социалистический феминизм

(с. 44—45). Общий анализ см. в: Роуботам (Rowbotham, 1974). Условия объ­единения женщин в профсоюзы очень подробно исследуются на при­мере Гамбурга в: Dasey (1985).

Об образовании сильных женских движений в рамках социалистических партий на рубеже веков в США см.: Dancis (1976). О роли женского движения в российской революции см.: Коллонтай (1972). Упомянутые ирониче­ские высказывания Оруэлла см. в: «Дорога на Уиган-Пир» («The Road to Wigan Pier», 1962, p. 152).

Научные теории

(с. 45—49). Работа Кляйн (Klein, 1946) представляет собой пионерское иссле­дование развития научного изучения гендера, полезное и актуальное и сегодня. Розенберг (Rosenberg, 1982) более детально рассматривает ранние теории различий между полами. Возникновение полоролевого подхода кратко описано в: Carrigan, Connell and Lee (1985). Классиче­ское изложение теории половых ролей см. в: Komarovsky (1946, 1950); см. также работы Парсонса.

58

Глава 3 СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ

СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ

факторов — и не потому, что они менее сложны, а потому, что они ка­жутся мне менее перспективными для развития теории гендера в целом.

 

В данной главе анализируются основные концепции социально­го анализа гендера, сформировавшиеся в результате исторических процессов в науке и обществе, о которых мы говорили выше. Здесь мы сосредоточимся скорее на общей логике различных типов теорий, а не на конкретных способах приложения теорий или конкретных понятиях.

Этот довольно формальный подход кажется мне самым лучшим для понимания возможностей теоретического роста, для определения как потенциала теорий, так и присущих им ограничений. Отсюда — достаточно необычная классификация теоретических систем. Так, из предлагаемой здесь классификации вытекает, что общепризнанные школы содержат логически несопоставимые теории. Например, социа­листическое направление феминизма включает несколько типов теорий, которые мы будем обсуждать ниже. Понятие патриархата, рассмотрен­ное под таким углом зрения, не является характерным для какой-то одной конкретной школы. Оно фигурирует в нескольких логически различающихся между собой теориях и принимает различные значения в зависимости от контекста.

В контексте настоящего анализа фундаментальное значение имеют три различения: (а) между объяснениями неравенства по признаку пола внешними или внутренними факторами; (Ь) в рамках теорий вну­тренних факторов — между объяснениями, которые сосредоточены на обычаях, и теми, которые сосредоточены на власти; (с) в рамках теорий власти — между теми исследователями, которые считают, что социаль­ные категории предшествуют практике, и теми, которые считают, что социальные категории возникают из практики. Начну с теорий внешних

Теории внешних факторов:

от первичности класса

через социальное воспроизводство

к двойным системам

В Главе 2 были отмечены расхождения между феминистскими тео­риями, в которых основным фактором угнетения женщин считаются прямые отношения власти между мужчинами и женщинами, и теория­ми, которые видят его в чем-то ином. Наиболее влиятельными теориями внешних факторов (кроме биологического детерминизма, который будет рассматриваться в Главе 4 и не представляет собой социальную теорию) являются марксистские, которые усматривают основные факторы угне­тения женщин в классовых отношениях, капиталистической системе или производственных отношениях, понимаемых как классовые.

Простейший вариант этой идеи таков: освобождение женщин за­висит от классовой борьбы, поскольку основная причина социального неравенства — капитализм, и, следовательно, классовая борьба против капиталистов имеет первостепенное значение. В брошюре «Осво­бождение женщин и классовая борьба», пользовавшейся большой популярностью в Америке в начале 1970-х годов, Карен Майлз корот­ко излагает широко распространенную позицию, согласно которой угнетение женщин выгодно правящему классу. Капиталисты получают более высокие прибыли, потому что работающие женщины получают более низкую заработную плату; сексизм вносит раскол в рабочий класс; угнетение женщин способствует сохранению семьи, а она, в свою очередь, способствует сохранению капитализма. Этот простой синтез социалистических и феминистских идей оказался неудобоваримым для более ортодоксальных марксистов. Недавним свидетельством тому служит возвращение концепции первичности класса, осуществленное п работе британского троцкиста Тони Клиффа «Классовая борьба и освобождение женщин». В своей выдающейся по объему книге (это

 

60

61

 

ГЛАВА 3

одно из самых обширных исследований современного феминизма, напи­санных мужчиной) Клифф утверждает, что не может быть компромисса между марксизмом и феминизмом: последний есть буржуазный обман честных трудящихся женщин. Похожие взгляды в 1970—1980-х годах составляли суть официальных доктрин в Советском Союзе и Китае, и это одна из немногих позиций, по которым политические режимы этих стран были единодушны. Китайский режим предпринял попытку освободить женщин от расширенной патриархатной семьи, заменив ее идеалом гармоничной нуклеарной семьи с сохранением разделения труда по признаку пола. Советский режим тоже благодушно относился к тому, что забота о детях и другая работа по дому лежит на женских плечах. Политическая стратегия в отношении полов в этой стране всегда подчинялась изменениям курса классовой политики.

Как теорию эти взгляды трудно критиковать. Приоритет классовой борьбы является «постулатом, догмой», как отмечает Кристин Делфи в связи с аналогичными концепциями, развиваемыми во Франции. Правда, существует очевидный аргумент против подобных концепций: подчинение женщины началось задолго до капитализма, имеет место у всех классов при капитализме и продолжается в странах, которые перестали быть капиталистическими. Тот факт, что женщины, принад­лежащие к разным классам, имеют разные интересы, очень важен, но его признание не нуждается в догмате о приоритете класса.

Однако в замечаниях Майлз о семье присутствовали зародыши глубокого анализа. В середине и в конце 1970-х годов они получили развитие в работах разных теоретиков, особенно в Великобритании, под влиянием структуралистского направления марксизма.

62

Главная идея состояла в том, что семья, сексуальность или гендерные отношения в целом следует рассматривать как сферу воспроизводства производственных отношений. Тип производственных отношений (который означает главным образом классовые отношения в промыш­ленности), согласно марксистской теории, характеризует определенный способ производства (капиталистический, феодальный и т.д.). А способ производства представляет собой стержень конкретной исторической эпохи. Производственные отношения не могут существовать без вос­производства: изо дня в день, из года в год, из поколения в поколение.

СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ

Необходимость воспроизводства вызывает к жизни социальные про­цессы, сосредоточенные вокруг семьи, домашнего уклада и воспитания детей. Различные теоретики давали разную оценку этих процессов. Джулиет Митчелл считала, что сферой идеологии, которая втискивает человека в определенную ячейку производства, является патриархат. Другие английские теоретики выделили свой собственный набор со­циальных отношений — отношения воспроизводства. Однако они сходи­лись в том, что эти процессы или эта сфера были главной детерминантой подчиненного положения женщин.

Теория общественного воспроизводства в таком виде имела важное преимущество перед простыми теориями патриархата, построенными на идее классовых интересов, и являла собой синтез нескольких важных направлений мысли. Воспроизводство понималось как рождение детей для заполнения рабочих мест и обслуживание рабочего, уставшего по­сле трудового дня. Здесь теория соединялась с основными фактами из жизни, которые документально отразили сами трудящиеся женщины в автобиографических сочинениях, начиная с книги Маргарет Левелин Дэвис «Жизнь, как мы ее знаем» и заканчивая книгой Гвен Вессон «Жена Брайана, мать Дженни». Другой подход к воспроизводству — рассмотрение его с точки зрения культуры и психологии, социализации, продуктом которой являются стандартные люди, нужные капиталисти­ческому производству. Этот подход близок социалистической критике деформации образования и культуры, возникающей в связи с нуждами капитализма. Когда Эндрю Толсон высказал идею о существовании связи между соревновательной маскулинностью и функционированием капитализма, он использовал новый материал, но форма рассуждения была очень хорошо знакома социалистам.

Кроме того, теория воспроизводства доказывала системную связь между угнетением женщин и экономической эксплуатацией при капи­тализме. Эта связь рассматривалась как встроенная в общую интегриро­ванную структуру социальной организации, а не как аспект отношений в рамках конкретных интересов или групп. Образ буржуазии-дьявола исчез из картины общества. Это позволило признать огромную слож­ность обсуждаемых вопросов и привело к появлению тонких и важных исследований. Но благодаря этому цель социальных преобразований

63

ГЛАВА 3

стала казаться более значимой и менее достижимой, чем считали по­литики начала 1970-х. В теории социального воспроизводства было заключено нечто гораздо большее, чем привкус пессимизма.

Поскольку вышесказанное справедливо для теорий воспроизводства в других областях социального анализа, например в работах Бурдье по вопросам образования или в теории классов Альтюссера, можно сделать вывод, что все эти теории опираются на общий принцип. Суть этого принципа, на мой взгляд, коренится в самом понятии социального вос­производства, которое имеет смысл только в том случае, если изначально постулируется некая инвариантная структура. История рассматривается в этой теории как нечто добавленное к основному циклу структурного воспроизводства. Для того чтобы история стала органичной частью теории, социальная структура должна рассматриваться как постоянно создаваемая, а не как постоянно воспроизводимая. А это имеет смысл, только если в теории предусматривается постоянная возможность того, что структура будет создаваться иным образом. Группы, обладающие властью, на самом деле обычно пытаются воспроизводить структуру, которая обеспечивает их привилегии. Но вопрос о том, преуспеют ли они в этом и каким образом этого добьются, всегда остается открытым.

Социальное воспроизводство, таким образом, является целью стра­тегии. Когда оно имеет место — что происходит часто, — это является достижением конкретного союза одних социальных сил в противовес другим. Таким образом, социальное воспроизводство нельзя считать постулатом или исходной посылкой теории, и данное понятие не мо­жет принять на себя тяжесть объяснения, которую взваливают на нее гендерные теории воспроизводства.

Второй основной трудностью этих подходов является установле­ние убедительной связи между потребностями капитализма и тем, что касается именно гендера. Достаточно очевидно, что если капитализму суждено существовать и дальше, то преуспевание его господствующих групп должно обеспечиваться с помощью какой-то стратегии воспро­изводства. Но при этом вовсе не очевидно, что их действия должны привести к иерархии полов и угнетению по признаку пола. То же самое можно утверждать (как иногда и делается) и относительно расовой и этнической иерархий или иерархий возрастных групп. Ряд историче-

СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ

ских данных, которые были известны ранним социалистам, таким как Энгельс и Бебель, свидетельствовал о том, что в определенном смысле капитализм разрушил существовавшие патриархатные обычаи и дал женщинам значительные личные свободы и возможности равнопра­вия. События последних лет в таких странах, как США и Австралия, показывают, что наступления феминисток на ограничения, налагаемые на жизнь женщин и их карьеру, могут пробудить их способности и об­ратить их на нужды капитализма. Достаточно посмотреть на кооптацию, не только зафиксированную, но и прославляемую в журналах типа «Ms» и «Portfolio». Очевидно, что отношение между капитализмом и патриархатом не является сугубо функциональным. Оно менее одно­значно и более противоречиво, чем следует из теории воспроизводства.

Пытаясь преодолеть эти проблемы, марксистская феминистская теория воспроизводства искала принципы объяснения главным образом в теории культуры: в лакановской версии психоанализа, в структурной антропологии Леви-Стросса и различных семиотических разработках. Так возникла устойчивая тенденция трактовать гендерные отношения как усеченную структуру в сравнении с классовыми отношениями. Согласно некоторым вариантам данной концепции, социальное вос­производство и патриархат стали рассматриваться как относящиеся исключительно к сфере идеологии, а не производства. Согласно другим вариантам, воспроизводство было связано с общественным разделением труда, но лишь одного его вида — домашнего труда. Понимание гендер­ных отношений как менее широких, чем классовые отношения, является основой подхода, согласно которому историческая периодизация гендерных отношений соответствует основным периодам истории классов. Ведь согласно марксистской теории, именно история классовых произ­водственных отношений определяет способы производства и переходы от одного способа производства к другому.

Тенденция урезать понятие патриархата постепенно уводила логику теории воспроизводства от практических программ социалистического феминизма. В Австралии и Великобритании в конце 1970-х — начале 1980-х годов усиливалось внимание к проблемам, тесно связанным i материальным миром и сферой производства, таким как занятость женщин, размер заработной платы, тред-юнионизм, охрана здоровья,

 

64

65

ГЛАВА 3

государственное регулирование и т.п. В то же время расширялся поток исследований женского опыта на фабриках и на рынке труда, ориенти­рованных на ценности социалистического феминизма, а не на теорию воспроизводства. Например, исследования Клер Уильяме о шахтерских городках Австралии и Рут Кавендиш на фабрике по производству автомобильных запчастей в Великобритании сразу показали, что гендерные отношения и разделение труда по половому признаку глубоко встроены в производственную систему развитого капитализма (что составляло традиционную область теории классов). Отсюда со всей очевидностью следует, что гендерные отношения не есть усеченная структура. Гендер — это часть производственных отношений, и он был таковым с самого начала, а не составлял «примесь», сопутствующую их воспроизводству.

При этом подходе на вопрос о том, как связаны между собой капи­тализм и патриархат, дается другой ответ; в 1970-е годы этот подход начинает развиваться в рамках социалистического феминизма в не­скольких странах. Так, Мариароза Далла Коста и Сельма Джеймс пи­сали, что «классовая эксплуатация основана на особом опосредовании эксплуатации женщин». Барбара Эренрайх утверждала, что социалисты должны рассматривать женщин как органичную часть рабочего класса. Аня Мойленбельт оспаривала мысль о том, что классовая борьба явля­ется общей борьбой, а феминистское движение нужно рассматривать как отвлечение от нее. Нэнси Хартсок утверждала необходимость фун­даментального пересмотра категории класса в свете гендерных проблем.

Начнем с того, что эти дискуссии не были связаны между собой, но из них вытекала общая мысль: гендерные отношения параллельны классовым отношениям, взаимодействуют с ними и в определенном смысле являются их неотъемлемой частью. В статье Хайди Хартман «Неудачный брак марксизма и феминизма» и в сборнике под редак­цией Зиллы Айзенстайн «Капиталистический патриархат и аргументы в пользу социалистического феминизма», опубликованных в 1979 году, выкристаллизовался подход, который был назван теорией двойных систем (dual systems theory). Главная мысль этой теории состоит в том, что капитализм и патриархат являются отличными друг от друга и равно

СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ

всеобъемлющими системами социальных отношений, которые со­пряжены друг с другом и взаимодействуют между собой. Формой их взаимодействия в настоящее время является общественный порядок, который Айзенстайн называет капиталистическим патриархатом. I 1онимание современного мира требует одновременного анализа его классовых и гендерных структур. Анализ гендера требует в принципе самостоятельной теории, логически независимой от классовой.

С точки зрения наших современных знаний о гендере эта кон­цепция обоснована лучше, чем теории социального воспроизводства. Она согласуется с тем фактом, что гендерные отношения проявляются но всех областях социальной практики и предшествуют капитализму п, возможно, всем видам классовых обществ. Подобный подход отве­чает практическому критерию, выдвинутому Мойленбельт: необходимо внимательнейшим образом отнестись к женскому опыту в гендерной по­литике, не отказываясь при этом от анализа классовой политики. Вместе с тем этот подход имеет две серьезные трудности. Одна из них — идея системы. Непросто понять, что именно делает патриархатную систему системой и в каком смысле капитализм и патриархат — одно и то же. Вторая трудность заключается в том, как понимать взаимодействие между капитализмом и патриархатом. Эту связь можно рассматривать как пограничный обмен (boundary exchange, в смысле теории систем Парсонса) или как более или менее случайное пересечение структур. Ни одна из этих идей не дает хорошего инструмента для понимания за-дач, стоящих перед социалистическим феминизмом, т.е. для объяснения угнетения женщин и разработки стратегии их освобождения.

Эти трудности принципиальны. Маловероятно, что формулировки классовых и гендерных проблем в духе Хартман и Айзенстайн смогут сохраниться в их современном виде. И все же общее направление, в ко­тором они движутся, кажется верным. Если мы будем рассматривать >ти позиции как первые приближения в рамках более общей теории, го их потенциал можно развить в новом ключе. Первое, что для этого необходимо, — адекватная теория внутренних факторов гендерных от­ношений. В соответствии с этой позицией в остальной части этой главы рассматриваются основные варианты данной теории.

 

66

67

ГЛАВА 3

Теория половых ролей

Литература о половых ролях весьма обширна, и в ней достаточно путаницы в вопросе о различении между половыми ролями, различиями между полами (sex differences) и характерами полов (sexual character). В ка­честве примера можно привести исследование по андрогинии Сандры Бем, в котором предпринята попытка измерять психологические черты маскулинности и фемининности. Ее вопросник называется «Инстру­ментарий для изучения половых ролей, разработанный Сандрой Бем» («Bern Sex Role Inventory»), хотя он не включает вопросов о ролях в каком-либо строгом значении этого термина. Буквально в сотнях других трудов информация о различиях полов дается на основе весьма свободного допущения, что ролевые феномены объясняют наблюдаемые различия между полами. Поэтому обычно довольно трудно определить, какая теория лежит в основе работ по половым ролям.

Существует тем не менее определенный социально-теоретический подход, организованный вокруг понятия роли. Хотя разные формули­ровки концепции, восходящей к 1930-м годам, различаются в деталях, в большинстве из них содержится пять общих моментов, которые обра­зуют логическое ядро теории ролей. Первые два постулируют основную метафору — актора (actor) и сценария (script):

1) аналитическое различение личности и социального положения,
которое она занимает;

2) набор действий или типов ролевого поведения, закрепленных за
социальным положением.

В трех других тезисах формулируются способы, с помощью которых запускается и затем развивается, согласно определенному сценарию, социальная драма:

1) ролевые ожидания, или нормы, определяют, какие действия со­
ответствуют данному положению;

2) эти ролевые ожидания поддерживаются людьми, занимающими
противоположные позиции (counter-position) (теми, кто задает роли,
референтными группами);

СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ

3) эти люди обеспечивают исполнение ролей с помощью санкций — наград, наказаний, положительных и отрицательных подкреплений.

Эти понятия являются инструментами, с помощью которых в тео­рии ролей осуществляется попытка общего анализа социального вза­имодействия. В широком смысле ролевая теория — это такой подход к социальной структуре, который объясняет налагаемые ею базовые со­циальные ограничения стереотипными межличностными ожиданиями.

Эту парадигму можно применить почти к любому типу человеческо­го поведения — ив широком, и в узком смысле. О диапазоне интерпре­тации ролей можно судить по учебникам, в которых приводятся при­меры ролей — от столь широких типов поведения, как носитель языка, до столь узких, как астронавт (это примеры из работы Брюса Биддла «Теория ролей»). Соответственно, и к гендерным отношениям роле­вую парадигму можно применять самыми разными способами. Можно дать описание очень ограниченного класса ролей. Так, в работе Мирры Комаровски о семье сделана попытка детально описать ролевое поведе­ние в процессе ухаживания и в браке. В более поздней работе «Ролевая структура и анализ семьи», выполненной группой американских со­циологов, приведен удивительный список ролей, которые они выявили в американской семье, включая роль заботы о детях, роль родственника, роль сексуального партнера, рекреационную роль, не говоря уже о ролях добытчика и хранительницы очага (которые, к счастью, подаются как взаимодополняющие). Подобные списки наглядно показывают неопре­деленность ролевой парадигмы.

В большинстве работ приложения ролевых понятий к гендеру имеют иной характер. Их основная идея состоит в том, что быть мужчиной или женщиной означает выполнение главной роли, характерной для данного пола. Соответственно, в данном контексте всегда обсуждаются две половые роли — мужская роль и женская роль, иногда называемые маскулинной и фемининной, и т.п.

Такой путь рассуждений о гендере привлекателен в нескольких от­ношениях. Во-первых, он дает возможность отойти от биологических интерпретаций различий между полами и сделать акцент на том, что поведение мужчин и женщин различно, так как оно соответствует раз-

 

68

69

ГЛАВА 3

СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ

 

ным социальным ожиданиям. Наиболее плодотворные исследования, выросшие из идеи роли, рассматривают, каким образом эти ожидания определяются в средствах массовой информации. Ограниченность об­раза женщины в СМИ поразительна. В 1960-х годах об этом говорила Бетти Фридан, которая охарактеризовала эту особенность репрезен­тации женщин как часть мистики женственности. Впоследствии ее соображения подтвердились многочисленными исследованиями, по­священными СМИ.

Во-вторых, теория половых ролей связывает социальную структуру с формированием личности, а это является важной и трудной теоретиче­ской задачей. Сторонники общей теории ролей, такие как Ральф Дарен-дорф, утверждают, что понятие роли «находится на границе социологии и психологии». Точнее, это понятие позволяет применить простой подход к описанию включения индивидов в общественные отношения. Основная мысль здесь состоит в том, что это включение происходит пу­тем усвоения роли, социализации или интериоризации. Таким образом, женский характер формируется путем социализации в фемининную роль, а мужской характер соответственно — в маскулинную роль, отклонения же возникают из-за какой-либо неудачи в социализации.

Этот ход рассуждений приводит к интересу к людям и институтам, ответственным за обучение, так называемым агентам социализации. Это мать, семья, учителя, сверстники, СМИ. Другой большой блок исследований, выросших из теории половых ролей, посвящен разному отношению к мальчикам и девочкам со стороны агентов социализации, способам, которыми модели фемининности и маскулинности пере­даются детям, и (в редких случаях) — результатам смешения моделей социализации. В наиболее сложных вариантах теории половых ролей, типа концепции Толкотта Парсонса, социализация связывается с психо­аналитическими идеями о структурировании бессознательного. Однако обычно теория половых ролей рассматривается как альтернатива пси­ходинамическим объяснениям, подобным концепции Фрейда, и вни­мание в ней полностью сосредоточено на внешних открытых факторах и внешнем открытом поведении.

В-третьих, в теории половых ролей предлагаются принципы поли­тики реформ. Если подчиненное положение женщины является главным

образом следствием ролевых ожиданий, согласно которым она определя­ется как помощник и лицо подчиненное, а ее характер — как пассивный или экспрессивный (а не инструментальный), тогда путь к прогрессу состоит в том, чтобы изменить эти ожидания. Современный феминизм потратил много энергии именно на это: на разработку антисексистских школьных программ, разработку и принятие антидискриминационных законов, развитие политики равных возможностей на рынке труда и кампании позитивного действия (affirmative action). Как ни широка территория либерального феминизма, все это выходит за рамки зало­женной в классическом либерализме сосредоточенности на индивиде, поскольку концепция половых ролей указывает на коллективное изме­рение социальной стереотипизации. Алисой Зиллер (A. Ziller), директор Отдела по равным возможностям в сфере занятости при правительстве Нового Южного Уэльса, заметила:

Принятый план позитивных действий... означает, что избавление от дискриминации не основано на процедурах подачи жалоб отдельными гражданами.

Описанные выше положительные аспекты теории половых ролей очень значимы. Ее следует считать серьезной теорией внутренних фак­торов формирования гендерных отношений не просто потому, что ей посвящена обширная литература. И все же достоинства этой теории сопряжены с весьма серьезными концептуальными проблемами.

Проблемы начинаются с того, что многие теоретики, работающие в рамках концепции половых ролей, считают самой сильной своей стороной то, что они делают акцент на социальном через понятие ожиданий. Ролевая теория часто понимается психологами как форма социального детерминизма, сосредоточенная на том, каким образом индивиды попадаются в ловушку стереотипов. Стереотипные межлич­ностные ожидания действительно являются социальными фактами. Согласно ролевой теории, они эффективны потому, что подчинение им вознаграждается, а отход от них наказывается другими людьми. На жар­гоне теории ролей это означает, что выполнение роли санкционируется теми, кто занимает противоположную позицию. Маленького мальчика

 

70

71

 

ГЛАВА 3

СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ

 

хвалят за настойчивость, высмеивают, если он ведет себя как девчонка и т.д. Но почему санкции осуществляются другой стороной? Это нель­зя объяснить ее ролевыми ожиданиями: если так, то ролевая теория сводится к бесконечной регрессии. Уже с первых шагов она обращается к проблеме индивидуальной воли и индивидуального действия, вра­щаясь вокруг выбора о применении санкций. Как это ни парадоксально, но социальное измерение ролевой теории, таким образом, растворяется в волюнтаризме, в общей предпосылке о том, что люди делают выбор в пользу поддержки существующих обычаев.

Поэтому в конечном счете ролевая теория оказывается отнюдь не социальной теорией. Она останавливается перед той проблемой, с ко­торой социальная теория должна логически начинаться, — проблемой соотношения между индивидуальным действием (agency) отдельного человека и социальной структурой. Но ролевая теория избегает этой проблемы, растворяя структуру в индивидуальном* действии. Вследствие этого недостающий элемент структуры скрыто восполняется биологи­ческой категорией пола. Сами термины женская роль и мужская роль, привязывающие биологический термин к драматургическому, выдви­гают идею о том, что происходит. Лежащий в их основании образ — это инвариантная биологическая база и гибкая социальная надстройка. По­этому обсуждение половых ролей постоянно скатывается к обсуждению различий между полами. При анализе половых ролей всегда встают имплицитные вопросы: какая конкретно надстройка была создана при таких-то и таких-то обстоятельствах и насколько через нее еще «про­свечивает» биологическая дихотомия?

Таким образом, результатом применения ролевого подхода явля­ется абстрактное представление о различиях между полами и между ситуациями, в которых они находятся, а не конкретное объяснение отношений между ними. Сюзанна Францвей и Ян Лоуи, критикуя теорию половых ролей в феминизме, указывают, что она сосредоточена на аттитюдах и упускает реалии, относительно которых формируются эти аттитюды. А политический эффект теории должен состоять в том, чтобы высветить факторы, порождающие искусственно жесткое раз­личение женщин и мужчин, и уменьшить экономическую, домашнюю и политическую власть мужчин над женщинами.

Как отмечали некоторые критики, мы не говорим о расовых ролях и классовых ролях, потому что проявления власти в этих областях со­циальной жизни более очевидны для социологов. Что касается половых ролей, то лежащая в их основе биологическая дихотомия, по-видимому, убедила многих теоретиков в том, что здесь нет властных отношений вообще. Женская и мужская роли молчаливо признаются равными. Конечно, они считаются разными по содержанию, но взаимно зависят друг от друга (являются взаимодополняющими), состоят из одинаковых ингредиентов и — в глазах либералов середины 1970-х годов, авторов самых значимых работ по мужской роли — одинаково репрессивны по отношению ко всем человеческим существам.

Вместо объяснения власти анализ ролей выдвигает теорию норм. Энн Эдварде заметила, что теория половых ролей серьезно упрощает сложности гендера, сводя все проявления маскулинности и феминин-ности к дуализму. Все женщины при этом объединяются единой женской ролью. Последняя, в свою очередь, приравнивается к роли домохозяйки, которая должна исполняться в семье. Большая часть положений теории половых ролей выстраивается как анализ стандартного нормативного случая, а не исходит из проблем, которые наблюдаются при полевых исследованиях.

В качестве стандартного случая обычно используется абстрактная модель нуклеарной семьи с традиционным разделением труда по по­ловому признаку. Такая ситуация считается стандартной, поскольку полагается, что большинство людей живет именно таким образом, а отклоняется от этой модели якобы меньшинство. Она нормативна в двух смыслах. Во-первых, допускается, что люди в целом считают, будто правильно жить именно таким образом, так что эта модель опре­деляет действительные ролевые ожидания. Во-вторых, теоретики рас­сматривают ее как правильный (или социально функциональный, или биологически органичный) способ жизни. Привлекательность работ по половым ролям для обычного читателя объясняется некоторой затушеванностью этих идей. Так, когда сексолог Джон Мани пишет о правильном пути психосексуального развития, его цель заключается в следующем: заклеймить любое отклонение от нормативной модели (включая гомосексуальный выбор) как патологическое явление и под-

 

72

73

 

 

ГЛАВА 3

крепить идею о том, что общепринятая гетеросексуальность — это хорошо и для личности, и для общества.

Основная сложность здесь в том, что нормативное, т.е. то, что счи­тается ожидаемым или одобряемым, совсем не обязательно является стандартным, т.е. тем, что имеет место в действительности. И это осо­бенно явно в случае сексуальности. Проведенные исследования в этой области принесли много разочарований сторонникам нормативного подхода. Самые известные из них — труды Кинзи — выявили частые случаи гомосексуального поведения среди американского населения, с чем нормативная теория половых ролей никогда не могла прими­риться. Другую проблему для данной теории представляют данные о добрачных и внебрачных гетеросексуальных половых отношениях. Еще одна проблема — данные о домашнем насилии: по умеренным оценкам Штрауса (Strauss) и других, домашнее насилие имеет место более чем в половине американских семей. Отсюда следует, что суще­ствует большой разрыв между морально одобряемым поведением и тем, что происходит на самом деле. Статистика по структуре домохозяйств показывает, что семья в составе: мама, папа, двое детей, кошка и собака, к которой обычно апеллируют священники, президенты и создатели рекламы, — не является наиболее распространенной формой домаш­него уклада, да и никогда, возможно, ею не была. Нормативная модель, предписывающая мужу зарабатывать деньги, а жене — вести домашнее хозяйство, активно используется в идеологии, но на самом деле уже не существует — она была подорвана экономикой, что показано в Главе 1 данной монографии. Около трети оплачиваемой рабочей силы в мире составляют женщины, тогда как значительное число мужчин рабочей силой не является. Сторонникам теории ролей, ведущим тщательные полевые исследования, таким как, например, Мирра Комаровски, при­ходится очень сильно «дожимать» эмпирические данные, чтобы из­влечь из них что-то похожее на теоретическую модель ролей.

Если мы четко разграничиваем нормативное и реально распростра­ненное, вместо того чтобы смешивать их, возникают новые важные вопросы. Появляется возможность понять нормативное не как соответ­ствие стандарту, а как определение того, что Власть предержащие хотят видеть общепринятым. Это порождает вопросы о том, чьи интересы

СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ

воплощены в нормах, насколько повседневная жизнь людей дает приме­ры сопротивления этим интересам и какие потенциально нормативные принципы могли бы возникнуть из широко распространенных практик, являющихся на данный момент ненормативными.

Теория половых ролей трактует отклонения от нормативного, стан­дартного случая с помощью понятия девиации. Этот термин не поль­зуется общим расположением, поскольку, с точки зрения работников системы социального обеспечения, он способствует навешиванию яр­лыков. Тем не менее он продолжает существовать в теории ролей, потому что логически необходим для нормативной концепции роли. В нашем распоряжении есть эвфемизмы — неадекватное представление о собственном «Я», нонконформизм, — но при этом нас не удивляет, когда сторонники теории ролей, например Биддл, открыто рассуждают о «девиантном поведении», «девиантных идентичностях», «причинах плохой адаптации» и противопоставляют их «успешному усвоению роли».

Доминирование нормативного стандартного случая в литературе по половым ролям в сочетании с понятием девиации приводит к особому эффекту: создается впечатление, что традиционные половые роли преоб­ладают и что отклонения от них маргинальны и, вероятно, являются ре­зультатом индивидуальной эксцентричности, приобретенной человеком в силу несовершенной или неадекватной социализации. Так могут трак­товаться лесбийство, мужская гомосексуальность, половое воздержание и девственность, проституция, насилие со стороны супруга или супруги и трансвестизм. Во всех этих случаях ролевой подход элиминирует из гендерных отношений властную составляющую. Он также элиминирует сопротивление власти и общественному давлению, явления открытой или скрытой общественной борьбы, ведущейся по поводу определений сексуальности и гендера.

Рассуждая в связи с этим о конфликте интересов, следует сказать, что наибольшие ограничения привносит использование теории по­ловых ролей в феминизме. Понимание политики в отношении полов как реформы ролей — осовременивания, либерализации или расши­рения женской роли (а в мужской версии движения — и мужской роли тоже) — означает, что не существует социальной теории движений за

 

74

75

ГЛАВА 3

реформы как таковой, нет никакой концепции формирования коллек­тивных интересов в рамках гендерных отношений. При существующем варианте половых ролей движущей силой реформы ролей выступает индивидуальный дискомфорт. Когда комфорт достигается, нет никакой социальной силы, которая могла бы осуществлять политические методы решения проблем или концептуальный анализ.

Отсутствие теории изменений и общественной борьбы на более глубоком уровне отражает отсутствие способа концептуализации со­циального противоречия и социальной динамики. Как социальная теория полоролевая концепция в сущности своей статична. Это отнюдь не означает, что сторонники данной теории не признают изменений. Модернизация женской роли была ведущей темой в одном из первых важных изложений теории половых ролей, а именно в работе Толкотта Парсонса 1942 года. Изменяющиеся ожидания стали главной темой обсуждений мужской роли в американских исследованиях последних десятилетий. Изменяющиеся определения женской роли являются глав­ной темой в отклике академической социальной науки на феминизм.

Дело в том, что теория половых ролей не может понять изменения как историю, как трансформацию, порожденную взаимодействием со­циальной практики и социальной структуры. Структура предзадана в теории половых ролей в форме биологической дихотомии. А во­люнтаризм, лежащий в основании понимания практической стороны понятия роли, препятствует разработке представления о социальной де­терминации. В результате изменение — это всегда то, что случается с по­ловыми ролями, то, что их нарушает. Оно приходит из внешнего мира, из общества в целом. Подобный ход мыслей можно увидеть, например, в рассуждениях о том, как технические и экономические изменения тре­буют перехода к современной мужской роли. Или изменение исходит из внутренней сущности личности, из подлинной самости, которая требует ослабления ограничений, предписываемых данной половой ролью. Сама роль всегда находится под внешним влиянием. Теория половых ролей не располагает механизмом, который бы помог понять изменения как диа­лектику, вырастающую из самих гендерных отношений. Таким образом, эта теория внутренних факторов формирования гендерных отношений является по самой своей сути ограниченной.

СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ

Резюмируя приведенные выше рассуждения, следует сказать, что принять теорию половых ролей как способ социального анализа гендера нам не позволяет наличие следующих четырех ее свойств: волюнтаризм и принципиальная неспособность дать теоретическое объяснение власти и социального интереса; зависимость теории от биологической дихотомии, приводящая ее к асоциальной концепции структуры; по­строение теории на основе стандартного нормативного случая и систе­матического искажения природы сопротивления; отсутствие способа теоретизирования по поводу историчности гендера.

Признание этих недостатков, как замечает Эдварде, не мешает пло­дотворному исследованию стереотипов фемининности и маскулинности, т.е. половых ролей как социальных конструктов, культурных идеалов, отражения этих стереотипов в СМИ и т.д. (Мы вернемся к этим вопро­сам в Главе 11 данной книги.) Но, как утверждает та же Эдварде, нужно искать такие пути теоретизирования по поводу пола и гендера, которые придают большее значение социальным институтам и структурам.

Вместе с тем критика половых ролей обеспечивает несколько по­лезных ориентиров относительно того, какой должна быть теория пола и гендера. Одна из проблем, которую она должна прояснить, — это формирование и конфликт общественных интересов, имеющие место в гендерных отношениях. Обратимся теперь к подходам, ставящим во главу угла именно эту проблему.