О спасении вне Церкви и о том, может ли встретить Христа никогда о Нем не слышавший

Человеку, который уже нашел свой путь к Церкви, к Богу, обыкновенно не свойственна воинствующая нетерпимость к людям других взглядов. Основным содержанием жизни такого человека становятся его личные отношения с Господом. И все же вопрос о спасении иноверцев не может не волновать христианскую душу.

Религиозный мир действительно разделен. Монотеизм практически не приемлет плюрализма, не допускает возможности мыслить о других религиозных системах как о спасительных и приводящих к Богу. И христианство, и иудаизм, и ислам настаивают на исключительности своих представлений об истине.

Почему так происходит, почему наш мир так непримиримо расколот – это тайна. Каким образом человек находит спасение в других религиозных системах, христианину неведомо. Напротив, для него совершенно очевидно, что истина открывается лишь тому, кто познает Христа, тому, кто встречает Его в своей жизни. Вне Христа не существует истины, вне Христа не существует жизни вечной, вне Христа не существует спасения. С другой стороны, нам непросто соотнести апостольские слова Бог есть любовь (1Ин. 4: 8; 1Ин. 4: 16) с мыслью о том, что огромное количество людей, какими бы хорошими они ни были, что бы они ни делали и как бы праведно себя ни вели, все равно обречены на гибель лишь потому, что родились не в то время и не в том месте, например в Аравийской пустыне или в горах Непала, а потому исповедуют ислам или буддизм.

Очень сложно соединить эти две вещи-любовь Бога, отдающего жизнь за спасение всего мира, а не ради спасения каких-то отдельных людей, с тем, что лишь лучшие из относительно небольшого сообщества в итоге окажутся спасены. Христиане не могут не чувствовать в этом какого-то глубинного противоречия, в отличие, например, от иудеев, полагающих: раз еврейский народ изначально избран Богом, а все прочие к нему отношения не имеют, то и что произойдет с ними, строго говоря, неважно. Нечто схожее существует и в исламе. Там тоже речь идет о жестком делении на своих и чужих. Для синкретичного буддизма вообще не имеет значения, кто ты – христианин, мусульманин или, скажем, приверженец религии вуду. Ты идешь по своему пути и, если будешь жить по совести, рано или поздно через череду перевоплощений придешь и к буддизму, и к просветлению. Так что проблема спасения иноверцев тревожит именно христиан.

При этом у них возникает неизбежный вопрос: «А как же быть с остальными, что же произойдет с ними?» На этот вопрос можно ответить бескомпромиссно, руководствуясь принципом: «Кто не с нами, те против нас!», то есть все, не являющиеся чадами нашей Церкви, не спасутся по определению. Причем надо еще уточнить, что речь идет не о христианах вообще, что границы еще более сужаются и спасение можно обрести лишь в лоне истинной Православной Церкви, потому что только она сохранила полноту благодати Божьей.

Нелегко человеку со стороны приобщиться к «собранию избранных». Такая Церковь предъявляет к своим членам очень серьезные требования, устанавливает перед ними настолько высокую планку, что преодолеть ее многие попросту не в состоянии. Человек, лишь подступающий к ступеням храма, оказывается неготовым к высочайшему уровню, который задается Церковью. Это одна из крайностей. Однако и противоположная позиция – безапелляционные заявления о том, что вообще все спасутся, тоже чревата духовной катастрофой. Впав в любую из этих крайностей, мы сразу же устремимся по ложному пути.

Но в таком случае где обрести истину? Почему Господь говорит: Яесмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14: 6)? Почему обязательно строгое исповедание веры? Зачем нужны освященные Церковью догмы? Чему учили Вселенские соборы? Почему веками велась бескомпромиссная война с ересями? Вообще, для чего существует вся двухтысячелетняя история Церкви, если важно, по сути, только одно: лишь бы, как говорится, человек был хороший?.. Слава Богу, что на все эти вопросы нет и не может быть однозначных ответов, потому что, если только Церковь попытается их дать, наше церковное и религиозное сознание сразу же значительно отдалится от Евангелия.

Перечитывая Новый Завет, мы слышим голос Христа, говорящего нам о спасении. Он прямо указывает на то, кто будет спасен, а кто спасен не будет. Некоторые

Его слова вполне могут показаться нам странными. Например, мы услышим: Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное (Мф. 7: 21). А ведь это предупреждение обращено именно к внутрицерковному сообществу, к новозаветной Церкви, потому что Господом Иисуса может назвать только христианин, и никто более!

Мы читаем притчу о брачном пире17, о разумных и неразумных девах18. Эти поучения опять же обращены к тем, кто уже находится внутри Церкви. Бодрствуйте и молитесь (Мф. 26: 41), – призывает нас Христос. Господь говорит о Страшном суде – об овцах и козлах, которые окажутся по левую и правую сторону от Сына Человеческого19. Эти слова имеют непосредственное отношение ко всем нам. Званые, близкие и знакомые зачастую оказываются недостойными, и Господин начинает созывать на пир, то есть в Царствие Небесное, казалось бы, абсолютно чужих людей. Господь предупреждает: Многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном; а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов (Мф. 8: 11).

Кем же окажутся люди, пришедшие «с востока и запада»? Кого призовет Христос? Через апостолов Он призывает языческий мир, призывает тех, которые никогда прежде не были призваны и всегда оставались отверженными в глазах иудейского народа. Но только ли историческое значение имеют все эти притчи? Не относятся ли они напрямую и к дням сегодняшним?

Иисус неоднократно говорит о презиравшихся иудеями самаритянах как об образцах живой веры и истинного исполнения заповедей. Спаситель рассказывает притчу о милосердном самаритянине20 и беседует у колодца с самаритянкой, исповедующей Его Христом21, показывая тем самым, что Он открыт даже для людей, изначально исповедовавших еретическую веру.

Таких примеров в Евангелии очень и очень много, но если истина так легко укладывалась бы в любых религиозных системах, совершенно непонятно, зачем было Богу отправлять Сына Своего на крестные муки? Зачем Святым Отцам Церкви непременно надо было составлять и отстаивать Символ веры? Почему истина оказывается столь бесконечно важной, что люди готовы отдавать за нее свои жизни? Если она не имеет непосредственного отношения к спасению, то тогда во имя чего приносились все эти жертвы?

Совершенно очевидно, что истина во Христе имеет первостепенное значение для нашего спасения. Но каким образом Господь призывает людей, иначе исповедующих Бога? Есть ли у них возможность услышать Христа подобно самаритянке? Есть ли у них возможность, исповедуя иную веру подобно милосердному самаритянину, быть настолько послушным совести, чтобы своими делами, даже не верой, а именно делами, вдруг сделаться христианами? Евангелие нам показывает, что такое в принципе возможно, но у нас нет достаточных оснований для того, чтобы автоматически распространять это правило на всё и на всех.

Мы знаем, что истина и спасение есть во Христе. Мы знаем, что за эту истину и спасение Церковь вот уже в течение двух тысяч лет готова идти на исповеднический подвиг, на муки и на смерть. И эта истина не может быть растворена в бесчисленных «полуистинах», в симпатичных на первый взгляд теософских теориях, которые позволяли бы нам, так сказать, исповедовать некий «христианский буддизм» или искать какие-то подобия христианства, скажем, в суфизме. Всем, дескать, хорош иудаизм, к нему бы еще немножко из Евангелия добавить, и цены бы ему не было! Однако заниматься такими искусственными построениями ни в коем случае нельзя. Это будет ложь, обман, это будет отступление от Христа.

Но и полагать, что Христос не способен спасать кого бы то ни было, где бы то ни было и когда бы то ни было, мы тоже не можем. Спасение – это Его дело. Господь пришел на землю именно ради того, чтобы всех спасти. Кроме того, нам известно и то, что Второе Его пришествие и Страшный суд не наступят до того, пока каждый человек не встретится со Христом, пока Евангелие не будет проповедано по всему миру. А проповедь Евангелия – это не толкование священного текста, не беллетризованная информация о Спасителе, не историческая справка о Православии, не краткий курс лекций по догматике. Проповедовать Евангелие – значит добиваться того, чтобы апостольское, церковное свидетельство о Христе привело человека к личной встрече с Богом.

Я убежден, что нет на свете человека, в жизни которого хоть однажды не появился бы Христос. Вопрос состоит лишь в том, как человек на эту встречу откликнется. При этом абсолютно неважно, где он был рожден – на просторах Африки или Аравии, в просвещенной и ироничной Франции или в мультирелигиозной и мультикультурной Америке – и какие традиции впитал с молоком матери. Не может такого быть, чтобы человек не встретился со Христом, чтобы Христос не нашел на земле человека! А вот после этого каждый из нас оказывается перед непростым выбором, только, к сожалению, далеко не все способны выбрать Христа. Можно встретиться с Богом, отвернуться от Него, как от незнакомого человека и как ни в чем не бывало пойти проторенным путем дальше. Можно встретиться со Христом и стать христианином, а можно после этой встречи христианином и не стать...

Евангелие описывает немало встреч с Господом. С Ним сталкиваются совершенно разные люди: и святые апостолы, и Иуда из Кариота, и понтийский Пилат, и несметное количество книжников и фарисеев. Встретиться с Господом – еще не значит принять Его сердцем, как, например, сделала это самаритянка, которую Церковь почитает как мученицу Фотину22. Встреча может оказаться и формальной, причем исключительно по нашей вине. Мы можем пройти мимо Христа, потому что Он нам окажется неинтересен. Самое же горькое то, что приходим мы в этот мир именно для этой Встречи. Никакого другого смысла рождения человека на земле не существует!

Встреча с Господом вполне может оказаться и подспудной, прикровенной. Человек встречается со Христом и тогда, когда вопреки религиозной или национальной традиции вдруг по зову сердца поступает по-евангельски.

Например, мы читаем: Кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей (Мф. 10: 42). С другой стороны, Ирод мог за секунду радикально измениться, если бы не принял решения об отсечении главы Иоанна Крестителя. Совесть твердила ему об одном, но он уступил зову похоти и потом до конца своих дней мучился из-за этого и боялся, слушая рассказы о Христе, что это Иоанн восстал из мертвых (Лк. 9: 7). Пилат тоже встретился с Господом, и что же произошло? Иисус открывает ему глубочайшие смыслы бытия, а тот, выслушав, как ни в чем не бывало вопрошает: Что есть истина? (Ин. 18: 38) – и, умыв руки, разворачивается и уходит.

Что и говорить, страшно следовать призыву Господню, куда проще сделать вид, что в душе нашей ничего не прозвучало. Мог бы остаться глухим к гласу Божию и Авраам, когда Господь повелел ему: Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе (Быт. 2: 22). Вот только «глухота» Авраама обернулась бы тем, что не стал бы он одним из прообразов страданий Христовых, не произошла бы его встреча с Господом.

Речь прежде всего идет о том, способен ли человек ответить Богу на Его призыв. А призыв этот и есть проповедь Евангелия, и до тех пор, пока она не закончится, этот призыв будет звучать и звучать, а значит, поиск и спасение человека и человечества не прекратятся.

Но вот вопрос – слышим ли этот призыв мы?

Христианство без труда?