Основные линии истории России

Концепция русского исторического процесса у Ключевского развивалась и оттачивалась десятилетиями. Особенно серьезные измене­ния в понимании соотношения роли народа и государства произошли в процессе его работы над докторс­кой диссертацией «Боярская дума».

Народу как понятию этническому и этическому Ключев­ский отводил в своей концепции роль основной силы в исто­рии образования и развития государства. «...Мы заставляем Россию столько раз умирать, переживать столько метапсихозов только потому, что сосредотачиваем свое внимание исклю­чительно на технике ее правительственной машины, надеемся разглядеть общество, смотря на него сквозь сеть правивших им учреждений, а не наоборот». Между государством и наро­дом находится элита. Государственное строительство сопряже­но с периодической сменой элит. Рассматривая обстоятельства успеха или, наоборот, неудачи, Ключевский считал обязательным учитывать наличие или отсутствие «вкуса к власти», осоз­нания необходимости упрочения политических прав правящим классом. Он изучал средства и механизмы реализации элитой ее притязаний, умения влиять на общество, анализировать со­ответствие реальных интересов и деклараций. Счеты и ссоры внутри элиты и отсутствие внимания к проблеме взаимоотно­шений элиты с государством, с одной стороны, и народом — с другой, неумение тщательно выстраивать линию взаимоотно­шений по этим двум направлениям вели к потере элитой свое­го господствующего положения. «Правящая знать оказалась на низшем уровне понятий сравнительно со средними служи­лыми классами, своими ближайшими исполнительными орга­нами — участь, обычно постигающая общественные сферы, вы­соко поднимающиеся над низменной действительностью». Государство, по мнению Ключевского, опирается на устойчи­вые общие интересы, на широкие общественные связи.

Для каждой эпохи, любого эпизода или действовавшего лица Ключевский умел находить, красочный, запоминающийся об­раз или точное понятие, так или иначе обращенное к нацио­нальному и общественному самосознанию. Историк апеллиро­вал к историческому чувству читателя: «Определяя задачи и направления своей деятельности, каждый из нас должен быть хоть немного историком, чтобы стать сознательно и добросове­стно действующим гражданином».

Исследование феномена народной памяти, по мнению Клю­чевского, открывало историку пути познания прошлого, осо­бенно глубокого прошлого: «Начало истории народа... надоб­но искать, прежде всего, в памяти самого народа. Первое, что запомнил о себе народ, и должно указывать путь к началу его истории». Его интересовали механизмы сохранения народной памяти (народного отношения) «сквозь века» по отношению к конкретным людям, явлениям и событиям. Народное отношение к Киеву Ключевский объясняет тем, что перелет­ные птицы Русской земли, князья со своими дружинами, всюду разносили семена культуры, какая росла и расцветала в средоточии земли, в Киеве. «Та­ким образом, в разные углы России вносились обстановка и формы жизни, снятые с одного образца». «Все устроялось по-киевски». «Таким образом, и руководителем местной жизни служил Киев, источник права, богатства и зна­ния и искусства для всей тогдашней Руси. Благодаря распространению кня­зей по Русской земле совершалось известное обобщение житейских отноше­ний, нивелировка местной жизни: во всех частях земли устанавливались одинаковые бытовые формы, одинаковые общественные вкусы и понятия».

Он искал и на­ходил их «следы» (в народных обычаях, поверьях и пр.), давал им объяснение. И наоборот, в случае забвения, сам факт кото­рого свидетельствует о незрелости конкретных народов, по Ключевскому, вступает в свои права исторический закон. В этом случае последний выступает в роли строгого, неумолимого дядь­ки и бывает даже их палачом, когда «глупая детская стропти­вость переходит в безумную готовность к историческому само­забвению». Историк размышлял о механизмах поддержания исторической памяти. Для современников определяющим было личное впечатление. Они оставляли после себя историческое воспоминание, которое со временем тускнело. Церковная память превращала, по мнению Ключевского, впечатление в привыч­ное, поднимающее дух, настроение, «этим настроением народ жил целые века; оно помогало ему устроить свою внутреннюю жизнь, сплотить и упрочить государственный порядок». При рассмотрении понятия о народе он придавал особое значение его этнической и ментальной составляющим, а также националь­ному самочувствию в конкретные исторические эпохи (религи­озному и государственному).

Понятия «Русская земля» и «русский народ»

Ключевский рассматривал народ в историческом процессе как совокупную личность. Взаимоотношением человека с природой он объяснял психологический склад великороссов (отдельного человека и всего народа). Природа направляла его хозяйственную жизнь, что собствен­но и составляло по мнению историка основу исторического процесса.

Общеземское чувство, писал Ключевский, заставляло кня­зей разных русских местных центров «вступиться за обиду сво­его времени, за землю Русскую». «Тоска разливается по всей Русской земле» — так распространялась весть о поражении рус­ских полков («Слово о полку Игореве»). «Везде Русская зем­ля, и нигде, ни в одном памятнике не встретим выражения рус­ский народ». «Пробуждавшееся чувство народного единства цеплялось еще за территориальные пределы земли, а не за на­циональные особенности народа».

«Народ — понятие слишком сложное, заключающее в себе духовно-нравственные признаки, еще не дававшиеся тогдашне­му сознанию...» «Пробуждалось уже помышление о нравствен­ной ответственности перед отечеством наравне со святыней».

Принятие христианства стало важным фактором культур­ного роста народа: «Печерский монастырь был собирательным фокусом, объединявшим рассеянные лучи русской жизни, и при этом сосредоточенном освещении наблюдательный инок мог видеть тогдашний русский мир многостороннее, чем кто-либо из мирян».

«Рядом с общественным делением по правам и имуществен­ной состоятельности церковь вводила свое деление, основан­ное на иных началах. Она соединяла в одно общество людей разных состояний или во имя цели, житейского назначения, религиозно-нравственного служения, или во имя чувства со­страдания и милосердия. При таком составе церковное обще­ство являлось не новым государственным сословием с духо­венством во главе, а особым обществом, параллельным государственному, в котором люди разных государственных со­словий соединялись во имя равенства и религиозно-нравствен­ных побуждений». Трудным делом церкви в устройстве семьи было установить в ней новые — христианские — юридические и нравственные — начала.

Важнейшей идеей для начального периода русской исто­рии Ключевский считал идею славянского единства, которая требовала большого напряжения мысли: «Русский бытописа­тель помнил роковой исторический момент, с которого нача­лось разрушение славянского единства...» Речь шла об утвер­ждении венгров на среднем Дунае в начале X в., разорвавшее связи между западными и южными славянами. Ключевский высоко оценивает русских летописцев и русское общество: «Замечательно, что в обществе, где сто лет с чем-нибудь назад еще приносили идолам человеческие жертвы, мысль уже учи­лась подниматься до сознания связи мировых явлений». Идея единства рассматривалась Ключевским как созидательная.

«Карпаты были общеславянским гнездом, из которого впо­следствии славяне разошлись в разные стороны». «Итак, преж­де чем восточные славяне с Дуная попали на Днепр, они долго оставались на карпатских склонах; здесь была промежуточная их стоянка» (пятивековая). В начале нашей истории, по мне­нию Ключевского, стоял военный союз, который складывает­ся у восточных славян на Карпатах в VI в. под предводитель­ством князя дулебов.

«Вторым начальным фактором нашей истории», по терми­нологии В. О. Ключевского, стало расселение восточных сла­вян по русской равнине, вызванное аварским нашествием.

Родовое имя славян известно с VII в. Это первый рубеж, с которым связано обособление восточной ветви славянства от западной. До этого времени судьбы тех и других складывались «в тесной взаимной связи, в зависимости от одинаковых или сходных обстоятельств и влияний». К этому времени под воз­действием обстоятельств и влияний у славян уже заметны «признаки их внутреннего видового разделения, местного и племенного».

VII век был временем утверждения хазар в южнорусских степях, ставших торговыми посредниками между русскими славянами и Востоком.

К половине XI в. Русское государство еще не являлось го­сударством русского народа; еще не существовало самого это­го народа, были готовы только этнографические элементы, из которых потом долгим и трудным процессом выработается рус­ская народность. Не было еще связи нравственной (христиан­ства), распространявшейся медленно. Население Русской зем­ли было связано «механически»: княжеской администрацией с ее посадниками, данями и пошлинами. До половины XI в. Ключевский считал единовластие политической случайнос­тью, а не политическим порядком. Если между отцом и сыном действовало семейное право, то оно не распространялось на братьев. Этим историк объясняет усобицы между сыновьями Святослава и Владимира.

«...Княжеский род стал элементом единства Русской зем­ли. Естественное преемство поколений сообщило потомству Владимира Святого вид династии, платным сторожам Руси дало монополию наследственного правления землей».

Русская земля была генеалогической федерацией. В русской земле «действовали связи, соединявшие эти части в одно це­лое; только эти связи были не политические, а племенные, эко­номические, социальные и церковно-нравственные. Не было единства государственного, но завязывалось единство земское, народное. Нитями, из которых сплеталось это единство, были не законы и учреждения, а интересы, нравы и отношения, еще не успевшие облечься в твердые законы и учреждения». Клю­чевский выделил четыре категории таких связей: 1) взаим­ное невольное общение областей, вынужденное действием очередного порядка княжеского владения, 2) общеземский харак­тер, усвоенный высшими правящими классами общества, духо­венством и княжеской дружиной, 3) общеземское значение Кие­ва как средоточия Руси не только торгово-промышленного, но и церковно-нравственного и 4) одинаковые формы и обстановку жизни гражданского порядка, устанавливавшиеся во всех частях Руси при помощи очередного порядка княжеского владения.

Княжеский круговорот втягивал в себя местную жизнь, местные интересы областей, не давая им слишком обособ­ляться. Области эти поневоле вовлекались в общую суто­локу жизни, какую производили князья. Они еще не были проникнуты одним национальным духом, сознанием общих интересов, общей земской думой, но, по крайней мере, при­учались все более думать друг о друге, внимательно следить за тем, что происходило в соседних или отдаленных облас­тях... Создавалось общее настроение, в котором первоначаль­но отчетливо сказывалось, может быть, только чувство об­щих затруднений, но которое со временем должно было переработаться в сознание взаимных связей между всеми частями Русской земли.

Зарождение русской народности Ключевский связывает с пробуждением в русском обществе чувства земского единства, чему, с его точки зрения, содействовали первые киевские кня­зья, «с таким успехом трудившиеся» над политической цель­ностью и государственным единством Русской земли. Здесь Ключевский ищет разгадки сочувственного отношения к ста­рой Киевской Руси со стороны нашего народа и нашей исто­риографии. Ничем иным Киевская Русь «со своей неурядицей, вечной усобицей князей и нападениями степных поганых» не могла, по мнению Ключевского, заслужить «благодарное вос­поминание в народе», как о «колыбели русской народности». «Народ доселе помнит и знает старый Киев с его князьями и богатырями, с его св. Софией и Печерской лаврой, непритвор­но любит и чтит его, как не любил и не чтил ни одной из сто­лиц, его сменивших, ни Владимира на Клязьме, ни Москвы, ни Петербурга». «Люди вообще не равнодушны к временам, исполненным чувства и движения».

«Сами участники движения, наверное, выносили несколько иное впе­чатление из шума, какой они производили и переживали. Они видели себя среди все осложнявшихся затруднений и опасностей, внутренних и внешних, и все сильней чувствовали, что с этими делами им не справиться разобщен­ными местными силами, а необходимо дружное действие всей земли. Необ­ходимость эта особенно живо должна была чувствоваться после Ярослава и Мономаха», — писал В.О. Ключевский.

«Историческая эпоха, в делах которой весь народ прини­мал участие и через это почувствовал себя чем-то цельным, делающим общее дело, всегда особенно глубоко врезывается в народной памяти». Историк проследил эволюцию народного чувства и отношения к власти: «О Владимире он забыл, да и в свое время мало знал его; Москва была тяжела народу, он ее немножко уважал и побаивался, но не любил искренно; Петер­бурга он не любит, не уважает и даже не боится».

Ключевский высоко оценивал проникновение христианства на Русь. С ним пришли новые политические понятия и отноше­ния: византийское понятие о государе, поставленном от Бога не для внешней только защиты страны, но и для установления и поддержания внутреннего общественного порядка.