Креативность как «вопрошающий» и «диалогический» стиль мышления

Библиографический список

1. Арнаудов М. Психология литературного творчества.- М.: Прогресс, 1970.

2. Батищев Г.С. Диалектика творчества.- М., 1984.

3. Богоявленская Д.Б. Интеллектуальная активность как проблема творчества.- Ростов-на-Дону, 1983.

4. Годфруа Ж. Что такое психология. В 2-х т.- М.: Мир, 1992.

5. Гончаренко Н.В. Гений в искусстве и науке.- М.: Искусство, 1991.

6. Дружинин В.Н. Психология общих способностей.- СПб: Питер, 1999.

7. Дружинин В.Н., Хазратова Н.В. Экспериментальное исследование формирующего влияния микросреды на креативность // Психологический журнал.- 1994.- № 4.

8. Лук А.Н. Психология творчества.- М.: Наука, 1978.

9. Меерович М.И., Шрагина Л.И. Технология творческого мышления.- Минск: Харвест, М.: АСТ, 2000.

10. Перкинс Д.Н. Творческая одаренность как психологическое понятие // Общественные науки за рубежом. Сер. Науковедение.- 1988.- № 4.

11. Пономарев Я.А. Психология творчества // Тенденции развития психологической науки.- М.: Наука, 1988.

12. Развитие и диагностика способностей // Под ред. В.Н.Дружинина и В.В.Шадрикова.- М.: Наука, 1991.

13. Старенченко Ю.Л. Психология массовой коммуникации: Учебно-методическое пособие. Ч. 1. Диагностика и активизация творческих способностей. // https://dvo.sut.ru/libr/soirl/i136star/index.htm

14. Тафель Р.Е. Анализ исследования творческих способностей в американской психологии / Р.Е. Тафель // Вопр. психологии. – 1972. – N 4. – С. 166-174.

15. Туник Е.Е. Психодиагностика творческого мышления. Креативные тесты. СПб.: СПбУПМ, 1997. 2-е издание: СПб.: Дидактика Плюс, 2002.

16.Хьелл Л., Зиглер Д. Теории личности.- СПб: Питер, 1997.

17. Шумакова Н.Б., Щебланова Е.И., Щербо Н.П. Исследование творческой одаренности с использованием тестов П. Торренса у младших школьников при специальном обучении // Вопросы психологии, 1991, № 1

История формирования стилей мышления в европейской философской мысли тесно связана со становлением так называемого вопрошающего стиля мышления, чье развитие началось в ранней античности и длится уже двадцать пять веков развития мировой философии. Мышление будет рассмотрено в лекции именно как предмет философского осмысления (феномен мышления исследуется также психологами, врачами-психиатрами и представителями иных профессий). Как предмет философского осмысления мышление рассматривается М.К. Мамардашвили как «состояние, связанное с бытием и являющееся условием каких-то других человеческих состоянии» [7], т.е. как предмет философского осмысления и способ философствования.

Античная практика вопрошательного философствования находит свое выражение в стиле вопросительного философствования, представленного, в первую очередь, в диалогах Платона. Однако, еще Диоген Лаэртский отмечал что Платон не первый начал писать диалоги, однако именно он, по мнению Диогена: «довел этот род до совершенства, по праву может почитаться здесь первым как в красоте, так и в изобретательности» [3; с. 149].

Сократовско-платоновский стиль вопрошательного философствования становится образцом для всей последующей западной философской мысли. Вопрошающий стиль философствования не просто демонстрирует фактическую значимость системы вопросно-ответных процедур для проведения и рационального обоснования выдвинутой позиции, но и включает в себя общую стратегию вопрошания в рамках любой области рассуждения. Вопрошательный стиль философствования проявляется не только в вопросительной установке, в нем также представлены всевозможные способы получения выводов, особая техника критического анализа понятий, а также способы формулировки суждения и «воздержания» (задержки суждения), заключающийся в том, что человек, принимающий решение, прежде чем представить свою позицию в форме суждения, рассмотрит иные возможные варианты решений, сформулированные в суждениях.

Сократовские диалоги стали первой ступенью в понимании того, что взаимосвязь между вопросом и ответом является формой выражения ответственности. Г.В. Сорина пишет, что выбор ответа практически во всех случаях равнозначен принятию определенного решения [8]. Именно вопрошающий способ философствования, предложенный еще Сократом, находится в основании европейской философской мысли. Он же выступает существенной частью творческого процесса, независимо от того, о каком виде творчества идет речь: художественном, научно-техническом, социальном.

Идея о том, что вопрошающий стиль мышления является существенным моментом в развитии креативности, последовательно проводилась Иммануилом Кантом. Среди методов развития человеческих способностей Кант выделял искусство задавать вопросы и давать на них ответы. Кант писал, что «умение ставить разумные вопросы есть уже важный и необходимый признак ума или проницательности. Если вопрос сам по себе бессмысленен и требует бесполезных ответов, то кроме стыда для вопрошающего он имеет еще тот недостаток, что побуждает неосмотрительного слушателя к нелепым ответам и создает смешное зрелище: один (по выражению древних) доит козла, а другой держит под ним решето» [4, С. 159].

Вопрошающий стиль мышления позволяет человеку, использующего его:

- обосновывать свою позицию (в качестве которой может быть рассмотрено, например, предлагаемое или уже принятое решение);

- вскрывать ошибки, допущенные в рассуждении оппонентом;

- приводить аргументы в пользу адекватности используемого фрагмента знания.

Вопрошающий стиль мышления, предложенный Сократом и поддержанный И. Кантом, находит поддержку и в трудах других мыслителей (М. Хайдеггера, Х.-Г. Гадамера, Э. Фрома).

Вся система аргументации М. Хайдеггера определенным образом встраивается в процедуру вопрошания. В своей философии М. Хайдеггер следующим образом представляет теорию вопрошания: «Всякий вопрос по делу – уже мостик к ответу. Ответ по существу – всегда просто последний шаг спрашивания. А он остается неисполнимым без длинного ряда первых и последующих шагов. Ответ по существу есть лишь начало ответственности. В ней просыпается более изначальное спрашивание. Поэтому подлинный вопрос найденным ответом и не снимается» [9, с. 37]. Таким образом, для Хайдеггера это «изначальное спрашивание» и есть ключ к инициированию креативного процесса, способного в итоге привести к новым идеям и новым продуктам.

С точки зрения Х.-Г.Гадамера, логическая форма вопроса присутствует в форме любого опыта, а активность вопрошания всегда показывает, как происходит дело, как протекает творческий процесс.

Эрих Фромм в контексте теории вопрошания говорит о проблемах образования, что небезинтересно, т.к. именно в образовательном процессе в настоящее время студенты имеют возможность приложить свои креативные способности. По Фромму, существует два типа студентов. Первый из них обозначен как ориентированный на обладание. Они стремятся усвоить схему лекции, запи­сать фразы лектора, получить ответы, которые можно выучить. Однако, это приводит к тому, что такие студенты не стремятся к поиску чего-то нового, «ибо все новое ставит под сомнение ту фиксированную сумму знаний, которой они облада­ют», между ними и «содержанием лекций так и не устанавливает­ся никакой связи, они остаются чуждыми друг другу» [10, с. 36]. Такие студенты не используют в образовательном процессе свои креативные возможности, не активизируют творческую составляющую своего мышления, оставаясь на уровне трансляторов. Для студентов второго типа, обозначенного как бытие, важным в образовательном процессе является иное. Такие студенты стараются не стать вместилищами для чужих ответов, в учебном процессе они действуют активно и продуктивно. Получаемая информация не становится для них пассивным балластом и лишь «фоновым знанием». «У них рождаются новые вопросы, возникают новые идеи и перспективы. Для таких студентов слушание лекции пред­ставляет собой живой процесс» [10, с. 36]. А творческое отношение к учебному процессу, поиск собственных вопро­сов приводят к изменению самого человека, задающего вопросы.

Обладание, по Фромму, на примере отношения студентов к лек­циям характеризуется пассивностью, запоминанием ответов, от­сутствием творчества. Бытие же, наоборот, — это собственные вопросы, новые идеи и как результат — развитие самого челове­ка.

Чарльз Лэндри отмечает, что креативность – это такой стиль мышления, который более склонен к вопрошанию, нежели к критике, который постоянно заставляет задаваться вопросом: «Почему так сложилось?», и не удовлетворяться ответом: «Потому что так было всегда». Креативность атакует, по мнению Лэндри, не только общепризнанные проблемы, но и то, что всех вполне устраивает [6].

Интерактивный компонент: студентам предлагается некий несложный продукт креативного процесса (социальный феномен, художественное творение, технический конструкт и т.д.) и предлагается восстановить модель процесса его создания в мышлении автора посредством вопрошающего стиля мышления (метода вопросно-ответных процедур, поэтапно). На выполнение задания отводится 10-15 минут. После этого листы с выполненным заданием собираются преподавателем, читающим лекцию.

Итак, вопрошающий стиль мышления является необходимым элементом каждого креативного процесса, в какой бы области деятельности он не происходил, будь то художественное творчество, научно-техническое творчество, философская мысль, социальные инновации или образовательный процесс. Именно вопрошающий стиль мышления позволяет рождать креативные идеи и создавать новые творческие продукты.

Еще одна форма проявления креативности – создание нового через диалог, посредством диалогического стиля мышления. В современной культурной ситуации возрастает роль и эвристические возможности диалога, диалогического стиля мышления как способа миропонимания и миротворения, который, предоставляет возможность для свободного обсуждения разнообразных мнений, самовыражения и конструктивного поиска истины на основе общности подходов.

Диалог (от греч. dialogoV – разговор, беседа) – разговор двух или более лиц, процесс их общения и взаимодействия. Философская концепция диалога предполагает межсубъектное общение, единение сознаний на метафизическом уровне взамен гносеологической структуры “субъект-объект”.

Диалог определяется в словарях как информативное и экзистенциальное взаимодействие между коммуницирующими сторонами, посредством которого происходит понимание. Сама этимология слова предполагает наличие как минимум двух противоположных сторон («ди») и слово, высказывание, идею, смысл (logos), рожденный в процессе отношения этих сторон.

Следует различать диалог в традиционном понимании — логический, и диалог в современном понимании — феноменологический. В логическом диалоге связь осуществляется через сферу общезначимого, через речь, и гарантом понимания является полнота перевоплощения в речевого субъекта, что оборачивается репрессией индивидуального. Феноменологический диалог — непосредственный обмен и перевод между персональными целостностями, мирами, сохраняющими свои особенности; кроме диалогизирующих ничего и никого нет. Полнота понимания в диалоге может быть обеспечена только знанием языка Другого во всей его специфике. Зарождение философии напрямую связано с диалогом, что можно увидеть в майевтике, надстраивающейся над софистической беседой.

Диалогическая традиция всегда присутствовала в европейской философии – и не только в диалоге Блаженного Августина с Богом, большинстве мистических течений в христианстве, “доводах сердца” Блеза Паскаля или идеях йенских романтиков, но также и в качестве теневой стороны рационализма Нового времени.

Однако именно в постклассической философии, в особенности в философии XX века, тема диалога и коммуникации становится одной из основополагающих. Это во многом связано с культурно-исторической ситуацией нашего времени. Практически все течения современной философии ощущают и анализируют царящие в мире отчуждение, расколотость человеческого сознания. Вот что писал, например, по этому поводу Эрих Фромм: “В наши дни средства словно превратились в цель, и не только “Бог умер”, как утверждал в XIX веке Ницше, но и человек умер, а живы только организации и машины”[5]. Именно в этой ситуации остро встает проблема двойственного отношения человека к миру: к миру как предмету, объекту и как к субъекту, собеседнику, другу.

В книге “Я и Ты” философ Мартин Бубер обращает внимание на то, что существуют два базисных подхода, два типа отношений человека к бытию, к миру. Можно принимать отношение рационалистически-сциентистского типа, которое он называет также “функциональным” и “ориентирующим”. В этом случае мы смотрим на мир только как на скопление предметов и орудий, которые так или иначе могут служить нашим целям и интересам. Такое отношение, по мнению Бубера, характерно для обыденного сознания – оно позволяет создавать упорядоченное мироощущение и ориентироваться в мире. Для того, чтобы пользоваться предметом, следует обозначить его место среди других предметов. Таким образом, мы помещаем предмет в то или иное пространство и время, в те или иные причинно-следственные связи. По Буберу, говоря о физическом мире, о пространственно-временной структуре, о законе причинности, мы подчиняемся установке Я – Оно и используем соответствующий этой установке язык. Подход Я – Оно возможен как в отношении мира вещей, так и применительно к людям и даже к Богу.

Но возможно и иное отношение, при котором понятия пространства, времени и причинности оказываются совершенно бессмысленными. Это отношение Бубер называет “актуализирующим”, “встречающим”, “личностным”, “диалогическим”. Можно обращаться к предметам, людям и Богу как к Ты, как обращаются к живому существу, личности, более того – другу. Я и Ты при этом вступают в онтологический диалог, и мир предстает совершенно отличным от мира Оно и несоизмеримым с ним. В том же случае, когда мы хотим понять два бытия, две субстанции в подходе Я –Ты, эти субстанции изымаются из мира Оно. Так же, считает Бубер, как каждая субстанция становится “объектом”, “предметом” “вещью” в отношении Я – Оно, точно так же она может стать “партнером”, “собеседником”, “другом” в отношении Я – Ты.

Наиболее последовательную характеристику принципу диалогичности мышления дал М.М. Бахтин в своих трудах. В его трактовке диалог – это универсальное понятие, «пронизывающее всё человеческую речь и все отношения и проявления человеческой жизни, вообще всё, что имеет смысл и значение» [1, С. 49]. «Быть, – пишет Бахтин, – значит общаться диалогически. Когда диалог кончается, всё кончается. Поэтому диалог, в сущности, не может и не должен кончиться... Всё – средство, диалог – цель. Один голос ничего не кончает и ничего не разрешает. Два голоса – минимум жизни, минимум бытия» [1, С. 294]. Таким образом, диалог есть условие любого бытия человека, диалог выступает залогом этого бытия. Лишь наличие диалога может свидетельствовать о существовании субъекта, понятие диалога почти что дублирует и органично дополняет смысл категории сосуществования, а именно идею со-общения, как общения нескольких. Более того, по мнению, Бахтина, только диалог может стать способом познания, поскольку представляет собой объективацию персонального знания, равно как и способ объединения субъектов диалога, а не просто способ отношений субъекта и объекта познания.

Диалогические отношения, по мнению Бахтина, имеют специфический характер: они не могут быть сведены ни к чисто логическим (диалектическим), ни к чисто лингвистическим (композиционно-синтаксическим), ни к психологическим, ни к механическим, ни к какому иному виду природных отношений. Они возможны только между целыми высказываниями разных речевых субъектов. Причем, там, где нет языка (вербального, визуального или иного), не может быть диалогических отношений. Отношения между репликами реального диалога являются наиболее наглядным и простым видом диалогических отношений. Однако, диалогический отношения не совпадают с отношениями между репликами реального диалога – они гораздо шире, разнообразнее и сложнее. Высказывания, даже если они отделены друг от друга пространством и временем, могут оказаться элементами одного диалогического отношения, если между ними есть некоторая смысловая конвергенция. Любой обзор текстов по истории той или иной научной проблемы производит диалогические сопоставления (высказывания, мнений, точек зрения) таких ученых, которые ничего друг о друге не знали и знать не могли. Диалогические отношения в данном случае порождаются общностью проблемы.

Диалогические отношения могут быть нулевыми. Такая ситуация приводится Бахтиным как ситуация диалога двух глухих, где присутствует реальный диалогический контакт, но нет смыслового контакта между репликами.

С другой стороны, Бахтиным раскрывается также и ситуация участия в диалоге третьего, не участвующего в диалоге непосредственно, но его понимающего. Такое понимание всегда диалогично. Таким образом, в диалоге целого высказывания и его понимающего выстраиваются полноценные диалогические отношения. Понимание целых высказываний и диалогических отношений между ними неизбежно носит диалогический характер; понимающий (в том числе и исследователь) сам становится участником диалога, хотя этот диалог протекает на особом уровне. Исследователь оказывается внутри исследуемого объекта, объект перестает быть для него пассивным и внешним. Сам процесс понимания (исследования) входит как диалогический момент в диалогическую систему и меняет ее тотальный смысл. Понимающий (исследователь, творец, креатор) становится третьим в диалоге, а диалогическая позиция этого третьего – совершенно особенная. Всякое высказывание имеет адресата (сторону диалога, которой направлено высказывание), ответное понимание этого адресата автор высказывания ищет и ожидает. Но кроме адресата автор с некоторой долей осознанности предполагает, в терминологии Бахтина, над-адресата, абсолютно справедливое ответное понимание которого возможно в ином пространстве или времени. В разные эпохи и при разном миропонимании этот над-адресат и его идеально верное ответное понимание принимают разные конкретные идеологические выражения (Бог, абсолютная истина, народ, суд истории и т.д.). Понимающий не является кем-то из ряда вон выходящим, т.к. любое высказывание по природе своей желает быть услышанным, ищет ответного понимания, не останавливаясь на ближайшем понимании, продвигается все дальше. А услышанность как таковая уже является диалогическим отношением.

Диалогические отношения по своей природе диалектичны, они включают в себя все три этапа («признанность», «положенность», «представленность»), свойственные любому отношению. По сути, диалог есть диалектическое отношение, в котором присутствуют две противоположные стороны, есть схема действия, по которой они выстраивают свое движение относительно друг друга, и есть результат этого отношения – репрезентант сторон друг для друга, в терминах Бахтина – согласие сторон, выступающее результатом любого диалога.

М.М. Бахтин также отмечает, что диалогические отношения гораздо шире диалогической речи, понимаемой в узком смысле. Между глубоко монологическими речевыми произведениями всегда присутствуют диалогические отношения.

Любой креативный процесс является процессом диалогическим, поскольку содержит все компоненты диалога: характеризуется как субъект-субъектное отношение Я-Ты (например, диалог художника и художественного материала в процессе создания художественного произведения), многократный обмен сторон высказываниями (знаками, репликами, действиями, игровыми ходами), причем следующее высказывание каждого участника зависит от предыдущего высказывания другого участника, достижение согласия через создание общего результата, репрезентанта диалога (художественного произведения, технического изобретения, социальной инновации). Общность креативного и диалогического процесса заключается также и в предположительном участии третьего (понимающего), выступающего со-участником этого процесса.

Таким образом, и вопрошающий, и диалогический стили мышления выступают неотъемлемым элементом процесса порождения новых идей, форм, понятий, феноменов, предметов. Диалогический стиль мышления, как и вопрошающий, становится возможным только в процессе субъект-субъектных отношений, в диалоге Я-Ты. Диалогическое мышление является диалектическим, поскольку содержат все этапы диалектического отношения.