Глава пятая. Маргарет Фуллер мятежная душа

 

 

 

После смерти Маргарет Фуллер, погибшей в самом расцвете творческих сил, слава этой яркой личности заметно померкла. Непонятая своими современниками, представленная в карика­турном виде злопыхателями критиками, не сохранившаяся в па­мяти последующих поколений как живая, глубоко чувствовав­шая женщина, так как ее друзья из рыцарской преданности унесли с собой в могилу важные сведения о ее личной жизни, настоящая, доподлинная Маргарет Фуллер была вытеснена в представлении потомков мифом о Маргарет Фуллер, что и при­вело к нынешней недооценке се способностей и всей ее деятель­ности. Тем не менее ни одна американская женщина той поры не заслуживает в такой степени внимательного изучения со сто­роны наших современников, как Маргарет Фуллер. В ней с наи­большей полнотой воплотились грандиозные чаяния и бунтар­ский дух эпохи трансценденталистского брожения умов, ибо вдобавок к многочисленным обвинениям, предъявлявшимся к своему веку передовыми людьми Новой Англии, она выступила с протестом против глупых ограничений свободы женщины. Принадлежа наряду с Эмерсоном, Торо и Паркером к числу радикалов и критиков трансценденталистского толка, она была к тому же поборницей женского равноправия. Разрешая труд­ную задачу освобождения своего сознания от ортодоксии Кемб­риджа, она поставила перед собой еще более трудную задачу — освобождение женщин.

 

Все написанное Маргарет Фуллер не может объяснить нам, почему она пользовалась при жизни такой известностью. Ее никак не назовешь художником. Пером она владела неважно и в своей жизни не написала ничего выдающегося по мысли или по стилю. Натура неорганизованная, без внутренней дисциплины, она писала наспех, по настроению, не заботясь о том, чтобы при­дать написанному законченную форму. Но, несмотря на это, она находилась в центре внимания современников и была, по об­щему признанию, исключительно одаренной женщиной,

 

[496]

 

оказывавшей благотворное влияние на тех, кому доводилось с ней сталкиваться. Подобно Олкотту, она обладала замечательным ораторским даром — в этом и была ее сила. Маргарет Фуллер умела зажигать окружающих. Ее живой ум будил мысль дру­гих людей, и всюду, где бы она ни появлялась, она вызывала вокруг себя кипение мысли. Жадно поглощая новые идеи, чутко улавливая каждое веяние мысли, Маргарет Фуллер черпала вдохновение в смутных порывах своей эмоциональной натуры, не получившей возможности нормально развиться, и при этом часто металась из стороны в сторону между противоположными принципами. Вполне очевидно, что ее душу снедала какая-то тревога. Ее раздирали противоречивые стремления, порождая чувство неудовлетворенности, а глубокая впечатлительность, стимулировавшая ее мысль и в то же время искажавшая ее ход, лишь усугубляла душевный разлад.

 

Воспитанная в духе книжной премудрости Кембриджа, Мар­гарет Фуллер была в глазах своих современников, не придавав­ших большого значения психологии пола, феноменом и загадкой. На нее смотрели как на интеллектуального монстра, считали самым ужасным «синим чулком» в Америке, а один бостонец, живший в более позднее время, зашел даже так далеко, что назвал ее «бесполой копией платоновского Сократа»*. Однако личность Маргарет Фуллер представляет чрезвычайно большой интерес, и в одном недавнем исследовании, принадлежащем перу Кэтрин Энтони, кажущиеся противоречия ее характера нашли свое правильное объяснение**. Благодаря глубокому анализу автора исследования миф о Маргарет Фуллер рассеи­вается, а его место занимает подлинная, облеченная в плоть и кровь, живая и несчастная женщина. Предки Маргарет Фуллер отличались независимым, прямым и твердым характером. Цер­ковь лишила духовного сана ее деда-священника за недоста­точный патриотизм в годы войны за независимость. Ее отец, Тимоти Фуллер, и четыре его брата окончили Гарвард, соб­ственным трудом зарабатывая на жизнь. В характере Тимоти Фуллера было много пуританской суровости и непреклонности. Он старательно скрывал от других свои чувства, но, по всей ви­димости, в груди этого человека, так грубо отталкивавшего от себя людей, клокотали сильные страсти. В нем силен был бун­тарский дух. Не принадлежа к избранному обществу, Фуллеры не желали заискивать перед высшим светом. В свои студенче­ские годы в Гарварде Тимоти Фуллер стал республиканцем джефферсоновского толка и, выступив вместе с другими сту­дентами против вызывавших ненависть порядков, лишился

 

[497]

 

звания лучшего выпускника. В своей юридической и политиче­ской деятельности он зарекомендовал себя противником респектабельного федерализма, и, несмотря на то, что четыре раза избирался в конгресс и занимал другие официальные посты, его антифедерализм в конечном итоге дорого ему обошелся. Он, несомненно, отдавал себе отчет в том, что его ждет, но был из породы людей, твердых, как дуб, которых можно сломать, но нельзя согнуть. Жизнь Тимоти Фуллера явилась как бы про­логом к жизненной трагедии Маргарет Фуллер.

 

 

 

* См. Barrett Wendell, Literary History of America, p. 300.

 

** CM. Katharine Anthony, Margaret Fuller. A Psychological Bio­graphy, New York, 1920.

 

 

 

Дочь была плоть от плоти своего отца, и не только по крови, но и по образу мыслей. Так же, как и отец, она обладала мя­тежной душой, но для дочери репутация бунтарки таила в себе еще больше опасностей. Принадлежность к слабому полу ста­вила перед ней огромные препятствия, ибо, как показал пример Фэнни Райт и Лукреции Мотт1, рыцарство американцев имело свои границы: оно не распространялось на женщин, осмелив­шихся выйти за предписанные им рамки. Но Маргарет Фуллер, унаследовавшая характер отца и получившая необычное для женщины воспитание, жаждала свободы — она не могла не пре­ступить указанные женщинам пределы. Отец с детских лет при­учил ее видеть в себе товарища и воспитывал, как мальчика. Он составил программу ее занятий в духе программы, разработан­ной Джеймсом Миллем для своего одаренного сына2. Вряд ли следовало заставлять девочку усиленно штудировать классиче­скую премудрость в возрасте, когда ей полагалось играть в куклы. Подобное образование дало ей необычайно широкие по­знания, однако вызванное им нервное перенапряжение подор­вало здоровье, а затворнический образ жизни привел к таким последствиям, как склонность к интроспекции, сомнамбулизм и больное воображение. В результате этого в характере Маргарет Фуллер получили развитие черты, придававшие ей сходство с Коттоном Мезером. Развитая не по годам, нетерпимая к чужим мнениям, легко поддающаяся резким переменам в настроении, подверженная галлюцинациям, она целые дни проводила за чтением, жадно глотая одну книгу, за другой, чем чуть было не расстроила вконец свое здоровье, так же как и способность усваивать прочитанное. Ее крепкая натура годами боролась с последствиями злосчастного перенапряжения нервов, но так и не смогла до конца преодолеть их. У Маргарет Фуллер эмоции постоянно вторгались в сферу мыслей. Утверждать, что у нее от­сутствовали чисто женские черты, — значит курьезным образом не замечать причину ее эмоциональности. Скорее, она была жертвой своего пола. Разве объяснишь как-нибудь иначе ее пылкую дружбу с другими женщинами, ее мистические порывы, ее любовь к детям, неравнодушие к роскоши и земным благам; ее страстный роман с Джеймсом Нейтеном, который оказался далеко не рыцарем, сбежав от нее ради спокойной жизни; ее

 

[498]

 

дружбу с Мадзини1 и ее более интимную дружбу с маркизом Оссоли, которая кончилась вынужденным браком после того, как Маргарет Фуллер оказалась в деликатном положении. Пыл­кая, страстная натура, она стала жертвой губительных разоча­рований, остроту которых еще более усиливало преждевременное развитие. Если бы Маргарет Фуллер, подобно Гарриет Бичер, рано вышла замуж и бьющая через край энергия была бы на­правлена в русло семейных забот, жизнь ее, должно быть, не приняла бы такого трагического характера, хотя неизвестно, как бы это отразилось на ее духовном развитии.

 

Среди современников Маргарет Фуллер глубже всего понял ее противоречивый характер ее друг Уильям Генри Чаннинг2, взявший за основу своего анализа противоречие между боль­шими задатками Маргарет Фуллер и окружавшей ее косной средой:

 

«Она умела радоваться как ребенок; словно обитательница тропических стран, она наслаждалась переходом от блаженной неги к бурному возбуждению, щедро расходуя в эти моменты душевного подъема энергию воли, мысли, чувства. Она была вся воображение. Ей страстно хотелось приобщиться к творче­ству художников всех эпох в час их наивысшего вдохновения. По своему таланту и культуре она достойна была общаться как равная с равными с самыми утонченными умами Европы, но вся ее молодость прошла среди весьма почтенных и довольно нудных потомков чопорных пуритан. Если бы она воспитыва­лась среди людей, которые смогли бы разглядеть ее необычай­ные способности, если бы она с детских лет была взлелеяна в атмосфере поклонения прекрасному, которого жаждала ее душа, Маргарет Фуллер вошла бы в современную литературу как поэ­тесса, писательница и критик редкостного дарования. Она от­лично понимала это и остро переживала муки Тантала, угото­ванные ей судьбой»*.

 

 

 

* Ralph Waldo Emerson, William Henry Channing and J. F. Clarke, Memoirs of Margaret Fuller Ossoli, vol. II, Boston, 1852, p. 36 — 37.

 

 

 

О губительном противоречии между дарованием писатель­ницы и окружавшей ее в Америке средой красноречиво говорит тот факт, что, приехав на тридцать пятом году жизни в Европу, Маргарет Фуллер не уставала восхищаться всем европейским, преклонялась перед Жорж Занд и полюбила восторженном лю­бовью Рим, где ее истосковавшееся сердце нашло наконец ду­ховную пищу, о которой она так долго мечтала. «Италия при­нимает меня с распростертыми объятиями, словно я ее давно потерявшаяся и вновь найденная дочь, и я чувствую себя здесь как дома», — писала она в 1847 году, а через несколько недель из-под ее пера вышли следующие строки: «Я убедилась в том,

 

[499]

 

каким оправданным было мое всегдашнее влечение к Европе. Значит, верен был инстинкт, подсказывавший мне, что царящая здесь атмосфера будет способствовать моему развитию в нуж­ном направлении. Если бы я приехала сюда десятью годами раньше! Теперь же надо признать, что жизнь моя сложилась неудачно — слишком много сил положено на разные отвлеченности, которыми я занималась лишь потому, что мне не дано было вырасти в благоприятных условиях»*. Ни пуританский Кемб­ридж, ни Кембридж янки не мог удовлетворить ее пылкую душу язычницы. Разве могло утолить ее страсть к жизни худосочное морализаторство Новой Англии? Даже Эмерсон казался ей слиш­ком бесстрастным, а духовная пища, которой он пробавлялся, была совершенно не по ней. Но все это рисует характер Маргарет Фуллер только с одной стороны, а вот как раскрывается ее характер, если взглянуть на него с другой стороны:

 

«Однако трагедия жизни Маргарет имела еще более глубо­кие корни. Эта поэтическая натура оставалась в глубине души нежной и доверчивой женщиной, исполненной героизма и бес­корыстия. Ведь свет ее поэзии был всего-навсего отблеском ее доверчивой любви, а смятение, царившее в мыслях, только вы­давало тот факт, что сердце ее никогда не знало покоя. Мне доводилось слышать, как ее в насмешку называли „книжным червем", „всезнайкой", „педанткой", по теперь видно, что ее мнимая бесчувственность была на самом деле целомудренной гордостью, а ее всепоглощающая тяга к знаниям — естествен­ным выходом для чувств, которые не нашли себе предмета любви на всю жизнь. Сразу же становятся понятными многие ее странности. Порывистость, внезапная смена настроений, рас­хождения между словом и делом, подмена действительного воображаемым... находят ныне объяснение в болезненном влия­нии чувств, которые терзали ее душу, будучи не в состоянии вы­рваться наружу. Но еще более интересно то, что теперь найден ключ к разгадке ее необычайного легковерия, в силу которого, несмотря на исключительную проницательность, ее можно было легко обвести вокруг пальца. Поняв ее страстную натуру... я увидел, как честно следовала она своему жизненному призва­нию, сколько в ней было терпения, нежности, заботливости, стремления к самоусовершенствованию, желания быть полезной людям, мудрости и чувства собственного достоинства, — и я бла­гоговейно склонил перед нею голову»**.

 

 

 

* Ralph Waldo Emerson, William Henry Channing and J F. Clarke, Memoirs of Margaret Fuller Ossoli, vol. II, p. 225.

 

** Ibid., vol. II, p. 37.

 

 

 

Бунтарские мысли зародились в душе Маргарет Фуллер и вылились в определенную форму под воздействием прочитанного

 

[500]

 

ею. Духовной пищей ей служили в основном произведения анг­лийских, французских и немецких романтиков. Долгие часы, про­веденные ею вместе с отцом за чтением писем Джефферсона, оказались лучшей подготовкой к изучению Руссо и Мэри Уолстонкрафт, а французские романтические идеи послужили пре­восходным введением в немецкую романтическую философию. К тому времени, когда Фуллер открыла для себя немецкую школу мысли, ее чувства достигли расцвета, и она отдала немецкой философии всю силу своей сердечной привязанности. Она стала страстной поклонницей Новалиса, Рихтера и прежде всего Гете и под их влиянием избрала путь, по которому шли Фредерик Хедж и Джеймс Фримэн Кларк1. Долгие годы она собирала материалы для жизнеописания Гете, но неверие в свои силы за­ставило ее расстаться с этим замыслом. Любовь к Гете была самым серьезным литературным увлечением в ее жизни. «Мне кажется, — писала она в 1832 году, — что ум Гете обнимал весь мир... Читая Гете, я испытываю восторг. Он с таким совершен­ством постигает любое мое чувство и дает ему такое прекрасное выражение! А когда я закрываю книгу, у меня возникает такое чувство, словно я утратила собственную индивидуальность: все мои чувства слились с чем-то огромным и многообразным, в кор­не меняющем мои представления»*. Впоследствии Маргарет Фуллер стала воспринимать Гете более критически, и ее восторги несколько поостыли; ей претила в Гете его спокойная и бесстра­стная умозрительность**, но она никогда не ставила под сомне­ние его несравненный гений.

 

 

 

* Ralph Waldo Emerson, William Henry Channing and J. F. Clarke, Memoirs of Margaret Fuller Ossoli, vol. I, p. 119.

 

** CM. Margaret Fuller, Life Without and Life Within, Boston, 1860, New York, 1869, p. 23 — 60.

 

 

 

Когда зародилось трансценденталистское движение, которому суждено было наложить на Маргарет Фуллер глубокий отпеча­ток, ее ум уже находился во власти романтических идей. Для Фуллер, томимой неясным чувством неудовлетворенности жизнью, трансцендентализм обладал эмоциональной притягатель­ностью, и она горячо увлеклась новой философией, став самой пламенной ее поборницей. Интеллектуальные основы ее транс­цендентализма были так незначительны по сравнению с философ­ским багажом Хеджа и Паркера, что вряд ли можно, подходя только с точки зрения начитанности, поставить ее в один ряд с ними. Но недостаточное знание Канта и Фихте она с избытком восполняла энтузиазмом, и никто не ставил под сомнение ее право выступать от лица трансценденталистского кружка. Работа в ка­честве редактора «Дайела» служила отдушиной, дававшей выход ее бьющей через край энергии. Но руководство журналом не погло­щало Маргарет Фуллер целиком и не могло удовлетворить

 

[501]

 

безграничных потребностей души. Всецело захватить ее могло бы более живое и конкретное дело, которое требовало бы полной отдачи сил и высокого самопожертвования. Таким делом мог бы стать аболиционизм, но ее отталкивала в нем ограниченность и догматичность взглядов. Гаррисон не был героем в ее духе. Она с «величайшим уважением» относилась к его «возвышенной и благородной» деятельности, но считала, что «яростные обличе­ния и поношения, которыми он увлекался, дурно сказались на его умонастроении»*. Позднее, находясь в Европе, она с чув­ством, близким к сожалению, вспоминала о своем равнодушии к аболиционистскому движению.

 

 

 

* Margaret Fuller, Life Without and Life Within, «Frederick Douglass», p. 122.

 

 

 

«С какой отрадой вспоминаю я здесь аболиционистов! На ро­дине я никак не могла ужиться с ними. Они казались мне та­кими скучными, нередко ограниченными, вечно негодующими, вечно преувеличивающими. Но ведь в конце концов они руковод­ствовались высокими побуждениями, и было что-то непреклон­но-стойкое в их жизни и помыслах»*.

 

 

 

* Ralph Waldo Emerson, William Henry Channing and J. F. Clarke, Memoirs of Margaret Fuller Ossoli, vol. II, p. 229.

 

 

 

Даже колония Брук Фарм отталкивала Маргарет Фуллер в такой же степени, как и привлекала. Несмотря на узы дружбы, связывавшие ее со многими колонистами, несмотря на то, что она внесла свою лепту в обсуждение планов создания этой коло­нии и была там частой гостьей, Маргарет Фуллер воздержалась от непосредственного участия в эксперименте. Пребывание в Гротоне отбило у нее вкус к деревенской жизни. Прокладывать путь к утопии с помощью обыкновенного плуга было, пожалуй, слишком прозаичным занятием для ее романтичной натуры. Маргарет Фуллер скептически восприняла превращение Брук Фарм в фурьеристскую фалангу. Отдавая должное гуманистиче­скому духу, лежавшему в основе фурьеризма, она считала по­следний излишне механистичным учением. После того как посе­щение Франции обогатило ее новым опытом, Маргарет Фуллер несколько изменила свою прежнюю точку зрения, хотя старое трансценденталистское предубеждение против фурьеристов, вы­раженное в свое время Эмерсоном, все еще сквозит в следующих ее словах:

 

«Чем больше я наблюдаю ужасные пороки, присущие государ­ственному строю европейских стран, тем сильнее возмущает ме­ня корыстолюбие или глупость тех моих соотечественников, ко­торые препятствуют рассмотрению подобных проблем, вдохнов­ляемому надеждой на искоренение этих зол. Воспитанный в век грубого материализма, Фурье несет на себе печать его заблу­ждений. Стремясь реорганизовать общество, он исходит из

 

[502]

 

ошибочного представления о том, что душа — это плод здорового тела. На самом деле тело — всего-навсего оболочка души. Но у Фурье сердце настоящего человеколюбца, такого, каким был Христос. Его взгляды отличаются широтой и благородством. Вся его жизнь была посвящена изучению наболевших социальных вопросов. Мне жаль того человека, который, хотя бы недолго прожив в Манчестере или Лионе и ознакомившись, пусть даже поверхностно, с жизнью населения Лондона и Парижа, станет чинить препятствия изучению взглядов Фурье или непочтительно отзываться о руководивших этим человеком побуждениях»*.

 

 

 

* Ralph Waldo Emerson, William Henry Channing and J. F. Clarke, Memoirs of Margaret Fuller Ossoli, vol. II, p. 206.

 

 

 

Отчасти в учении Фурье и, уж конечно, в теориях коллекти­визма, широко обсуждавшихся в трансценденталистском кружке, черпала Маргарет Фуллер аргументы, выступая в защиту дела, которое сильнее всего, за исключением бурной итальянской ре­волюции, затрагивало сокровенные глубины ее мятежной души. Вопрос о женском равноправии, о котором здесь идет речь, по­дробно освещался ею в «Беседах» («Conversations»), а в 1844 году вышла в свет книга Маргарет Фуллер «Женщина в XIX сто­летии» («Woman in the Nineteenth Century»), наделавшая в Америке много шума. Эта «книжечка представляла собой первую в американской истории продуманную декларацию феминиз­ма»*, причем ее новаторский характер еще более подчеркивался той смелостью, с которой она была написана. Вопрос о месте женщины в обществе встал со всей остротой в ходе або­лиционистского движения, когда даже радикальные сторонники социальных преобразований возражали против публичных вы­ступлений женщин с трибуны и когда Анжелину Гримке, про­износившую речи на аболиционистских митингах, встречали оскорбительными выпадами. По после Мири Уолстонкрафт Маргарет Фуллер первой (спустя пятьдесят лет) выступила с аргументированной защитой требования эмансипации женщины — ее освобождения из-под власти искусственно созданных обычаев. Респектабельные бостонские «синие чулки» — женского и муж­ского пола — были весьма скандализованы книгой Маргарет Фуллер, в которой последняя не только поднимала вопрос о пре­доставлении женщинам равных с мужчинами экономических возможностей и политического равноправия, но шла еще даль­ше и — подумать только! — затрагивала такие запретные темы, как равенство полов, брак, проституция, физическая близость. Надо было обладать беззаветной храбростью, чтобы швырнуть такую книгу в лицо бостонскому обществу. Подобный поступок требовал еще большего мужества, чем нападки в фурьеристском

 

[503]

 

духе на условности частной собственности. Только подлинный бунтарь мог отважиться дать такой повод для пересудов!

 

 

 

* Katharine Anthony, Margaret Fuller. A Psychological Biography, p. 80.

 

 

 

Так на прощание расквиталась Маргарет Фуллер с Бостоном, сделавшим все, чтобы заглушить ее развитие. Отныне ее круго­зор должен был неизмеримо расшириться. В 1844 году она пере­езжает в Нью-Йорк и, поселившись в семье Хореса Грили, ста­новится литературным критиком газеты «Трибюн». Эта перемена жизни ознаменовала собой конец периода мистического сенти­ментализма и начало интеллектуальной зрелости Маргарет. Ей было тридцать четыре года, и она с головой ушла в писание кри­тических обзоров, которые, надо признать, получались у нее не очень удачно и, уж во всяком случае, не были отмечены печатью большого таланта. Ее оценки отличались проницательностью и самобытностью, а высказывания о некоторых кембриджских по­этах вызвали раздражение в определенных гарвардских кругах, но она все же не была выдающимся критиком. Ей так и не уда­лось достичь высокого мастерства. Она так и не овладела секре­том легкости стиля. Однако критическая работа действовала на нее отрезвляюще. Общение с честным, практически мыслящим Хоресом Грили — воинствующим поборником социальных ре­форм — служило прекрасным противоядием против конкордского трансцендентализма. Пробудившийся у Маргарет Фуллер инте­рес к социологическим проблемам дал возможность проявиться материнскому инстинкту. Нуждавшихся в ее заботе в Нью-Йорке нашлось больше чем достаточно. Она взяла под свою опеку за­ключенных в тюрьме Синг-Синг бедняков и парий города. Нако­нец, перебравшись в Европу и познакомившись с Мадзини, Мар­гарет Фуллер находит себе дело по плечу, достаточно драмати­ческое и живое, чтобы удовлетворить ее бунтарские наклонности. Этим делом стала итальянская революция, захватившая ее до самых глубин души. Взяв на себя управление одним из госпита­лей, она трудится не покладая рук. После трагического пораже­ния восставших она вместе с мужем и ребенком отплывает к себе на родину и погибает при кораблекрушении на песчаных отме­лях Файр Айленда, даже не пытаясь спастись. Возможно, это было для нее лучшим исходом. У нее имелись достаточно веские основания бояться готовившегося ей приема и опасаться за свое будущее. Если и раньше она вызывала толки, то теперь, после ее злоключений в Италии, злые языки ревнителей нравственно­сти не дали бы ей прохода. Вообще говоря, следует быть при­знательными ее друзьям, не позволившим сплетникам трепать ее доброе имя. Разве не вправе настоящие джентльмены твер­дить заведомую ложь, если тем самым они смогут обмануть любителей копаться в грязном белье?

 

Тонкая эмоциональная натура — лучший барометр обществен­ных настроений. Несмотря на то, что трагическая жизнь Марга­рет Фуллер не была плодотворной в творческом отношении, в

 

[504]

 

ней, словно в капельке воды, отразилась великая революция в сознании Новой Англии, направленная против пуританского аске­тизма и присущего янки утилитарного практицизма. Маргарет Фуллер в эмоциональной форме выражала чаяния бунтарского поколения, которое разделалось с прошлым и пыталось загля­нуть в будущее. Не будучи ни ученым, как Теодор Паркер, ни мыслителем, как Торо, ни художником, как Эмерсон, она сти­мулировала тревожную, ищущую мысль современников, их го­рячее стремление к более одухотворенной культуре, которой еще не знала Новая Англия. Жизнь Маргарет Фуллер явилась логи­ческим завершением романтической революции, начавшейся по­сле того, как Чаннинг сделал достоянием жителей Новой Англии гуманистическую мысль Франции, воспринявшей затем идеали­стическую философию Германии и призванной изменить закоснелый образ жизни Новой Англии, освободить от пут ее со­знание и совесть. Фуллер была духовной наследницей не одного только Гете, — еще больше унаследовала она от Жан-Жака Руссо. В конце концов и сама она осознала этот факт. В письме из Парижа, написанном в 1847 году, есть такие строки:

 

«Палате депутатов я обязана тем, что получила возможность взглянуть на рукописи Руссо, бережно хранимые в ее библиоте­ке. Я воочию увидела эти прославленные манускрипты — листки тонкой белой бумаги, перевязанные лентой, — и трогала их ру­кой. От времени бумага пожелтела, а чернила выцвели, но, при­касаясь к этим манускриптам, я как будто ощутила жаркое и неугасимое, с годами все сильнее разгорающееся пламя моло­дости, которым его душа зажгла наш век. Он был родоначаль­ником всех наших заветных убеждений. И хотя в его жилах те­кла кровь, отравленная ядом безумия, а его жизненный путь отклонялся подчас в сторону, заводя его в непотребные места, дух его, наделенный пророческим даром, постиг глубокую прав­ду о человеческой природе. Никто не дал так много для духовной жизни нашего времени, как Руссо. Мы не можем пока оце­нить всех его даров, — мы слишком близко стоим к ним. Но по-настоящему мыслящий человек не может не смотреть на многое его глазами и должен все более и более глубоко изучать его. Ведь плоды творчества, которые оставляет гений толпе, вызре­вают под палящими лучами, жар которых обжигает ее»*.

 

 

 

* Ralph Waldo Emerson, William Henry Channing and J. F. Clarke, Memoirs of Margaret Fuller Ossoli, vol. II, p. 206 — 207.

 

 

 

Маргарет Фуллер на горьком опыте убедилась в том, какой дорогой ценой платит восставший против устоев общества за свой бунт, ей самой пришлось много выстрадать в жизни, но больше всего страдало ее искусство. Все написанное ею никоим образом не отражает подлинного богатства ее дарования.

 

[505]

 

Пылкая натура, предъявлявшая необычайно высокие требования к жизни; радикал и гуманист во всех своих взглядах и симпатиях; женщина, глубоко чувствовавшая все возвышенное и прекрасное и старавшаяся во вред себе остаться в своей внутренней жизни примерной дочерью пуританства, Маргарет Фуллер — настолько яркая личность, с такой полнотой воплотившая в себе дух бро­жения, которым была охвачена Новая Англия 40-х годов, что было бы неразумно предавать ее забвению. В том, что жизнь Маргарет Фуллер не удалась, в том, что ее смутным порывам не дано было найти соответствующего выражения, винить при­ходится косный, ограниченный мир, в котором она выросла. По­жалуй, ничто так не обличает Новую Англию, как то, что она не нашла лучшего применения такому человеческому материалу, предоставленному ей богами.

 

[506]

 

 

КОММЕНТАРИИ

 

 

 

К стр. 373.

 

1 Неточная цитата из Библии. См. «Первое соборное послание Петра», V, 8.

 

2 Морзе, Джедидия (Morse, Jedidiah; 1761 — 1826) — священник конгрегационалистской церкви в штате Коннектикут; в 10-х годах XIX века изданная журнал «Панополист» («The Panopolist», 1805 — 1810), в котором яростно бо­ролся против последователей идей унитарианства, за чистоту кальвинистского вероучения.

 

 

 

К стр. 374.

 

1 Социнианство — рационалистическое движение внутри протестантизма, стремившееся видоизменить христианское вероучение на основе разума. Вслед за арианством социнианство отвергало догмат троицы и сближалось с арминианством в критике кальвинистского учения абсолютного предопределения и врожденной греховности человека. Социнианство возникло в XVI веке в Швейцарии и связано с именами Лелио Социна (1525 — 1562) и Фауста Социна (1539 — 1604).

 

 

 

К стр. 377.

 

1 Согласно библейскому преданию, бог обратил жену Лота в соляной столб. См. «Бытие», XIX, 26.

 

 

 

К стр. 382.

 

1 Нортон, Эндрус (Norton, Andrews; 1786 — 1853) — американский священ­ник и теолог, полемизировавший с трансценденталистами Эмерсоном и Рипли с позиций канонического унитарианства.

 

 

 

К стр. 385.

 

1 В 1801 году президентом США стал Томас Джефферсон (1743 — 1826), выдающийся американский просветитель, лидер партии антифедералистов (республиканцев).

 

 

 

К стр. 386.

 

1 Лавджой, Илайа (Lovejoy, Elaijah; 1802 — 1837) — редактор аболиционистской газеты в городе Олтон, штат Иллинойс. 7 ноября 1837 года был убит агентами рабовладельцев.

 

 

 

К стр. 395.

 

1 Выражение заимствовано из Библии. Книга Бытия, IV, 9

 

 

 

К стр. 399.

 

1 Евангелие от Матфея, V, 48.

 

2 «Отцеживать комара, а поглощать верблюда» — по библейскому сказа­нию эти слова были сказаны Христом о людях совестливых в мелочах и бес­совестных в важных делах. См. Евангелие от Матфея, XXIII, 24.

 

3 Библия, Евангелие от Матфея, VII, 6.

 

 

 

К стр. 400.

 

1 См. Откровение Иоанна Богослова, XVIII, 4.

 

 

 

К стр. 401.

 

1 Здесь можно говорить лишь о более долгом существовании колонии Онайда (1848 — 1880) по сравнению с другими социалистическими общинами в Америке. Что же касается уровня развития коммунистической идеологии, то следует признать, что взгляды и практика перфекционистов не выходили за пределы стихийного уравнительного социализма, а сам Нойз и его после­дователи являлись идейными наследниками английских левеллеров и диг­геров.

 

2 «Вышедшие» — так называли сторонников различных протестантских сект, придерживавшихся крайних взглядов и истолковывавших слова Евангелия «...выйди от нее, народ мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее...» как предписание не иметь ничего общего с грехов­ной государственной властью.

 

3 «Баптисты седьмого дня» впервые оформились как самостоятельная религиозная община в 1671 году в королевской колонии (позднее штате) Род-Айленд. Членов этой секты, равно как и саббатарианцев, отличает то обстоятельство, что еженедельный день отдыха установлен ими не в воскре­сенье, а в субботу.

 

 

 

К стр. 402.

 

1 В книге Лоуэлла, Дж. Р. «Круглый стол» («The Round Table», Boston, 1913, р. 43-61).

 

 

 

К стр. 404.

 

1 Мутуализм и ассоцианизм — сходные по своему содержанию теории переустройства капиталистического общества на основе добровольного сотруд­ничества, отражавшие стремление передовых мыслителей США приблизить принципы европейского утопического социализма к условиям американской действительности первой половины XIX века.

 

 

 

К стр. 405.

 

1 Универсалисты (в США) — члены протестантской секты, образовавшейся в Новой Англии в конце XVIII века. Взгляды универсалистов на отношение человека к божеству во многом совпадают с идеями, выдвинутыми несколько позднее идеологами унитаризма. Сюда относятся: протест против кальвинист­ской доктрины о предопределении и уверенность в духовном богатстве и со­вершенстве освобожденного от старых догм, «универсального» человека.

 

 

 

К стр. 407.

 

1 Чаннинг, Уильям Генри (Channing, William Henry; 1810 — 1884) — унитарианский священник и социальный реформатор, племянник Уильяма Эллери Чаннинга. Отказавшись от кафедры проповедника в Цинциннати (штат Огайо), Чаннинг с 1841 года участвовал во многих прогрессивных обществен­ных начинаниях, в том числе и в организации колонии Брук Фарм. Немало­важное значение имело также распространение Чаннингом идеалов трансцен­дентализма и аболиционизма в Англии, где он проживал в последние три­дцать лет своей жизни.

 

 

 

К стр. 413.

 

1 В основе этих слов лежит библейский текст. «Третья книга царств», XII, 11.

 

 

 

К стр. 414.

 

1 Восстание Ната Тернера — самое крупное в истории США выступление негров-рабов против своих белых хозяев. Начавшись в августе 1831 года, восстание продолжалось более двух месяцев и распространилось на несколько графств штата Виргиния.

 

2 Намек на библейскую легенду об изгнании Христом из храма менял и торговцев. См. Евангелие от Матфея, XXI, 12; Евангелие от Марка, XI, 15.

 

 

 

К стр. 415.

 

1 См. Библия, Книга пророка Исайи, LIII, 6.

 

 

 

К стр. 416...

 

1 Бауэри — улица в Нью-Йорке.

 

2 Бичер, Лаймэн (Beecher, Lyman; 1775 — 1863) — американский пресвитерианский священник. В 20-х годах занимал кафедру проповедника в одной из церквей Бостона Бичер был противником распространявшегося унитарианства, а после переселения в Цинциннати, штат Огайо, активно боролся за преобладающее влияние протестантизма на Западе США.

 

3 Теория сецессии (от лат. secessio — отделение, уход), выдвинутая идеологами рабовладения в период, предшествовавший гражданской войне 1861 — 1865 гг., требовала государственного отделения южных рабовладельческих штатов от США. В январе — феврале 1861 года после избрания президентом страны Авраама Линкольна (1809 — 1865) 11 южных штатов вышли из со­става США и образовали самостоятельное государство — «Конфедеративные штаты Америки» («Конфедерацию») во главе с президентом Джефферсоном Дэвисом (Davis, Jefferson; 1808 — 1889).

 

 

 

К стр. 417.

 

1 Аналогия с библейским текстом: «и перекуют мечи свои на орала, и копья свои — на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать». См. Библия, Книга пророка Исайи, II, 4.

 

 

 

К стр. 418.

 

1 Решение бостонского судьи Лоринга о возвращении беглого негра Антони Бернса его хозяевам, южным рабовладельцам (1854), вызвало взрыв негодования среди широких кругов общества северных штатов.

 

2 4 июля — День независимости США. Национальный праздник в честь принятия 4 июля 1776 года Вторым Континентальным конгрессом «Декларации независимости».

 

 

 

К стр. 420..

 

1 «Прокламация об освобождении негров» (1 января 1863 г.) объявляла свободными лишь негров, находившихся на территории мятежных южных штатов. Только принятие 18 декабря 1865 года тринадцатой поправки к конституции США уничтожило институт рабства в масштабе всей страны.

 

2 Четырнадцатая поправка к конституции (принята в 1868 году), устанавливала юридическое равенство в правах освобожденных негров с осталь­ным населением США.

 

 

 

К стр. 423.

 

1 «Рэнтер» (англ. ranter) — напыщенный проповедник.

 

 

 

К стр. 424.

 

1 Американские купцы и промышленники братья Тэппан (Гарраи) — Артур (1786 — 1865) и Льюис (1788 — 1873) возглавляли движение аболиционистов в штате Нью-Йорк. В 1833 году ими было организовано «Американ­ское антирабовладельческое общество».

 

 

 

К стр. 427.

 

1 7 марта 1850 г. Д. Уэбстер выступил в конгрессе США с речью в поддержку ряда законопроектов, ставивших своей целью достижение временного компромисса между промышленным Севером и рабовладельческим Югом. В числе этих актов был и закон о беглых рабах, вызвавший особое возму­щение среди прогрессивных кругов американского общества.

 

 

 

К стр. 428.

 

1 Закон о беглых рабах (1850) требовал от населения всех штатов США, в том числе и тех, на территории которых рабство было запрещено, активного участия в поимке негров-рабов, бежавших от своих хозяев.

 

 

 

К стр. 430.

 

1 Марвелл, Эндру (Marvell, Andrew; 1621 — 1678) — английский поэт, республиканец эпохи буржуазной революции в Англии. Творчество Марвелла, автора тонкой лирики и гневной сатиры, знаменует собой переход английской поэзии к искусству классицизма.

 

 

 

К стр. 437.

 

1 Общество «тайной» (или «подземной») дороги, организованное в 1838 году, ставило сноси задачей оказывать помощь беглым неграм и переправлять их на территорию свободных штатов к северу от реки Огайо. За 30 — 50-е годы с помощью «тайной» дороги аболиционисты помогли бежать на Север США и в Канаду 40 тысячам рабов.

 

 

 

К стр. 438.

 

1 Отмирание крепостной зависимости в Англии в XIV — XV веках было более сложным и противоречивым процессом и шло иным путем, чем тот, на который указывает В. Л. Паррингтон, гуманные устремления феодалов играли в данном случае самую минимальную роль. По этому вопросу см. Дж. М. Тревельян. Социальная история Англии, М., 1959 г.

 

 

 

К стр. 443.

 

1 Кондильик, Этьенн Бонно де (Condillac, Etienne Bonnot de; 1715 — 1780) — философ просветитель, сторонник материалистического сенсуализма; по выражению К. Маркса, «французский истолкователь Локка». Вместе с другими просветителями Кондильяк сыграл значительную роль в борьбе против феодальной идеологии но Франции и в распространении в Европе идей материализма.

 

 

 

К стр. 463.

 

1 Паника 1837 года, вызванная безудержными земельными спекуляциями и неурожаями предшествующих лет, мнилась началом одного из самых длительных в истории США промышленно-финансовых кризисов (1837 — 1843). В обстановке массовой безработицы и экономической неустойчивости весной 1837 года в Нью-Йорке произошли голодные восстания, подавленные военной силой.

 

 

 

К стр. 464.

 

1 Мэнн, Хорес (Mann, Horace; 1796 --1859) — американский общественный деятель и педагог. В 30-40-х годах XIX века провел реформу школы в штате Массачусетс, которая заложила основы дальнейшего развитии системы обучения детей в США.

 

2 Бичер, Генри Уорд (Beecher, Henry Ward; 1813 — 1887) — священник американской конгрегационалистской церкви, стоявший в рядах широкого антирабовладельческого движения. Бичер известен также своими выступлениями в поддержку сторонников равноправия женщин (суффражистского движения); его проповеди на моральные и общественные темы, отпечатанные в форме памфлетов, получили большое распространение во всей Новой Англии.

 

 

 

К стр. 465.

 

1 См. Библия. Книга Притчей Соломоновых, 1, 20, III, 15.

 

 

 

К стр. 466.

 

1 См. Евангелие от Матфея, VI, 25.

 

 

 

К стр. 469.

 

1 Этот образ, заимствованный из Библии (Псалтырь, псалом 136), означает «впасть в уныние».

 

 

 

К стр. 470.

 

1 Евангелие от Матфея, VI, 33.

 

2 Евангелие от Матфея, VI, 19.

 

3 Евангелие от Матфея, XIX. 21.

 

4 Евангелие от Матфея, XVI, 26.

 

 

 

К стр. 483.

 

1 «Люди минуты» («минитмены») — члены вооруженных отрядов народного ополчения, созданных Корреспондентскими комитетами во многих колониях накануне восстания против английского господства. Первое боевое крещение отряды «людей минуты» получили в сражении под Лексингтоном и Конкордом (18 апреля 1775 года), которым датируется начало Войны за независимость (1775 — 1783).

 

 

 

К стр. 498.

 

1 Мотт, Лукреция (Mott, Lucretia; 1793 — 1880) разделяла взгляды аболиционистов и играла видную роль в феминистическом движении в Америке. В 1848 году ее усилиями был создан первый в Америке конгресс борьбы за права женщин.

 

2 Имеется в виду Джон Стюарт Милль (Mill, John Stuart; 1806 — 1873) — известный английский философ-позитивист и педагог.

 

 

 

К стр. 499.

 

1 Мадзини, Джузеппе (Mazzini, Giuseppe; 1805 — 1872) — итальянский революционер, один из руководителей и идеологов республиканско-демократического движения в период борьбы за национальное освобождение и объедине­ние Италии.

 

 

 

К стр. 501.

 

1 Хедж, Фридерик (Hedge, Frideric; 1805 — 1890) — массачусетский священник, участник кружка трансценденталистов. Большой знаток и ценитель западноевропейской культуры, Хедж оказал определенное влияние на форми­рование взглядов Эмерсона, зародив в нем интерес к немецкой идеалистиче­ской философии.

 

Кларк, Джеймс Фримен (Clarke, James Freeman; 1810 — 1888) — священник унитарианской церкви в Бостоне, один из главных членов кружка трансценденталистов. Его перу принадлежит несколько религиозно-философских трактатов, а также очерк жизни Маргарет Фуллер (1852).

 

 

 

 

 

Паррингтон (Parrington), Вернон Луис (3.VIII. 1871, Орора, Илли­нойс — 16.VI.1929, Уинакомб, Великобритания) — литературовед. Окончил колледж в Эмпории, Канзас, стажировался в Гарвард­ском университете; с 1908 г.— преподаватель, а с 1912 — профессор английской и американской литературы в Вашингтон­ском университете.

 

Паррингтон — критик демократической ориентации, один из крупнейших представителей социологического академизма в аме­риканском литературоведении, сформировался под влиянием тру­дов И. Тэна. Его прежде всего интересовало историческое разви­тие идей американской демократии, как они были сформулирова­ны Т. Джефферсоном в «Декларации независимости». Паррингтон, по собственному признанию, изучал не столько эстетические аспекты литературного творчества, сколько отражение в амери­канской словесности общественно-политических и экономических факторов общественного развития США. Понятие «литература» трактовалось Паррингтоном предельно широко и включало, по­мимо собственно художественных произведений, различные со­циальные «документы» — философские, исторические, экономиче­ские, богословские и др., дававшие представление об экономиче­ских основах идеологических процессов.

 

Главнейший труд Паррингтона — 3-томное сочинение «Основ­ные течения американской мысли» (Main Currents in American Thought: An Interpretation of American Literature from the Beginning to 1920, 1927—1930, Пулитцеровская премия 1928, рус. пер. 1962), заключитель­ная часть которого не закончена автором и опубликована по­смертно. Деление всего труда на разделы произведено с учетом исторической расстановки экономических сил, которые опосредо­ванно обусловили возникновение тех или иных литературных школ и течений и породили совокупность идей, наметивших даль­нейшее развитие литературы.

 

Первый том — «Система взглядов колониального периода: 1620-1800» (1927) — охватывает период от первых дней пуритан­ской Новой Англии до победы Джефферсона и аграрной демокра­тии. По мнению Паррингтона, американский либерализм сфор­мировался прежде всего под влиянием английского индепендент­ства, французской романтической теории, а также английского вигизма, отстаивал свои идеи (Р. Уильямс, Б. Франклин, Джефферсон) в борьбе с консервативной идеологией (Дж. Коттон, Дж. Эдвардс, А. Гамильтон). В поле зрения исследователя попа­дают произведения К. Мэзера, Т. Пейна, Ф. Френо, X. Брэкенриджа и др. Во втором томе — «Романтическая революция в Аме­рике: 1800-1860» (1927) — говорится о преобразующем влиянии на американскую систему мысли французской романтической идеологии, о становлении капитализма и переходе от аграр­ного экономического уклада к индустриальному. В этом кон­тексте рассматривается творчество Дж. П. Кеннеди, У. Г. Симмса, О. Лонгстрита, В. Ирвинга, Дж. Ф. Купера, Г. Мелвилла, Р. У. Эмерсона, Г. Д. Торо, Н. Готорна, Дж. Р. Лоуэлла. В тре­тьем томе — «Возникновение критического реализма в Америке: 1860-1920» (1930) — речь идет о возникновении недовольства правящим классом буржуазии и о зарождении в связи с этим нескольких критических течений в искусстве.

 

Эмерсоновский оптимизм, явившийся выражением романти­ческой веры, уступает место драйзеровскому пессимизму. Соот­ветственно в истории американской мысли можно выделить три этапа: кальвинистский пессимизм, романтический оптимизм, пес­симизм, порожденный новейшим техницизмом, что в целом отра­жает отмирание свободолюбивого аграрного уклада жизни и утверждение тиранических порядков индустриализма, против кото­рых, как считает Паррингтон, необходимо бороться. Паррингтон внимательно разбирает творчество У. Уитмена, М. Твена, Г. Адамса, У. Д. Хоуэллса, X. Гарленда, Э. Беллами и др.

 

«Основные течения американской мысли» состоят из очер­ков, литературных портретов, статей, которые группируются не столько по хронологическому, сколько по географическому и куль­турно-историческому принципам. Паррингтон не скрывает своего малого интереса к тем писателям, кто, на его взгляд (в частности, Э. По), принадлежал «чистому искусству».

 

Паррингтон является также составителем антологии «Коннек­тикутские остроумцы» (The Connecticut Wits, 1926), автором рабо­ты о С. Льюисе — «Синклер Льюис, наш собственный Диоген» (Sinclair Lewis, Our Own Diogenes, 1927).