2015-01-21
320
X x x
Несколько утрируя, можно сказать, что в сравнении с Египтом шумерывыработали более "научный" взгляд на природу. Трезвые, практичные люди,прекрасные хозяева и умные наблюдатели, они не могли принять небосклон затело гигантской коровы или богини, как египтяне. Для них Вселенная быласовокупностью земли и неба. Земля представлялась круглой и плоской, а небо -куполом огромных размеров, столь же вещественным, как и земля. О высотеэтого купола можно судить по одной шумерской легенде, согласно которойчеловек, поднявшийся к его вершине, уже не видел внизу земли. Вселеннаяназывалась "анки", т. е. "небо-земля" - сочетание слов, которое впоследствииупотребил и автор библейской Священной Истории для обозначения мирозданья. Согласно шумерийским представлениям, мир управлялся непреложнымизаконами Me, которые охватывали все сферы бытия. Разумеется, идея эта небыла выражена в отвлеченной форме, но она ощутима присутствовала всюду, гдешумеры высказывали свои мысли о мире. Законы Me определяли принципы ремесели искусств, поведение человека, его жизнь и смерть, управление обществом,бытие божественных существ и, наконец, таинственную "высшую власть", стоящуюнад Вселенной193. Это было развитие философии Магизма с его верой встатичность мира. Правда, из некоторых текстов можно заключить, что, помнению шумеров, некогда вместо "анки", Вселенной, был только Намму -бесконечный Океан. Это представление было свойственно и Египту, ч Греции, иИндии. Материнское лоно водной стихии как бы воплощало в себе потенциальнуюмощь природы, материи и являлось, таким образом, одним из вариантов образаБогини-Матери.X x x
Отцом богов почитался в Шумере Ан - властитель неба. Возможно, некогдаон был высшим Божеством предков шумеров. Но в исторический период Анотступил на задний план. Ему не приписывали никаких определенных функций, онбыл далек и непостижим, культ его не был популярен. Зато его дети сумели завладеть всем мирозданьем. Водами владелхитроумный Энки - покровитель культуры; создателем людей и покровителемшумеров был Энлиль; ему же подчинялись воздушные пространства. Богом солнцабыл Уту, луны - Нанна, Венеры - Инанна. Кроме этих важнейших боговсуществовали сотни других. Боги представлялись в человеческом образе, но вто же время семь важнейших отождествлялись с планетами. Небо над Месопотамией почти круглый год чистое. Из поколения впоколение наблюдали шумеры звездные миры. Они научились отличать планеты исозвездия, разработали основы астрономии. Математическая точность небесныхциклов и фаз, неизменный ход светил - все это приводило к упрочению идеи онерушимости вечных законов. Ради своего благополучия человеку нужно было как можно тщательнееизучать эти законы. Звезды указывали не только время половодья, но и влиялина судьбы людей. Необходимо было не только выработать календарьземледельческих работ, знать семена и травы, помогающие от болезней, но иоградиться от злых духов, насылающих засушливый ветер или лихорадку. В этомотношении между Сеннааром и Египтом полное сходство. Многочисленные таблички, найденные в жилищах древних шумеров, содержаткак медицинские рецепты, так и магические формулы против демонов. Есличеловек заболел, это значит, что он подвергся нападению: "злой Утуткуприблизился к горлу человека, злой Галу приблизился к его груди, злой Этимуприблизился к его животу, злой Алу приблизился к его руке"194. Всех ихнеобходимо изгнать согласно рецептам. Это была наука! Пусть ошибочная, нотипологически - вполне наука. Если современный человек знает об инфекции иметодах ее подавления, то он лишь ближе к фактам, а по существу он действуетпо той же схеме, что и древний человек, знакомый с наукой в ее магическойформе. Правда, рядом с заклинаниями существовали и лекарства, но для шумеране было разрыва между этими двумя планами, и целебное снадобье было для неготаким же средством изгнания бесов болезни, как и ворожба.X x x
Как понимал житель Сеннаара положение и роль человека во Вселенной? На первом месте стояли боги. Это они упорядочили мир и владеют им; ониобитали некогда в блаженной стране Дильмун, где не было ни опасностей, ниболезней, ни старости. Боги вступали в браки, рожали детей, творили растенияи животных для своего удовольствия. И человек был создан для того, чтобысвоими жертвоприношениями служить им. Он - низшее существо, бесправный раб,участь которого определена навсегда. Правда, Энлиль, как радетельный хозяин,вначале заботился о том, чтобы существование людей-рабов было безбедным. Обэтом говорит древний миф: В стародавние времена Не было ни страха, ни ужаса, И человек не имел врагов195. Но в конце концов боги позавидовали тому,что Энлиль пользуется единолично услугами людей и сам ревниво их оберегает.Из-за их происков положение человека изменилось к худшему: появилисьболезни, вражда - одним словом, все, что делает жизнь "юдолью плача". Нотаково было решение богов, и это тоже стало Me - "божественным законом",который изменить невозможно. Посмертная участь человека, по шумерским представлениям, былабезрадостна. Дух умершего спускался в темную область Кур, скрытую глубокопод землей. Хотя там и существовало нечто вроде загробного суда, но в целомобитание в Преисподней было унылым и мрачным. Таким образом, человек ощущал себя ничтожной мошкой, эфемернымсуществом, которое ненадолго приходит в мир и потом навсегда исчезает втемной пасти Кура. Возникало глубокое противоречие между духовным обликомнарода, одаренного, трудолюбивого, творческого, и его понятием о назначениичеловека. И чем больше развивалось личностно-творческое начало, тем сильнееощущалось это трагическое противоречие. Ни шумеро-аккадцы, ни вавилоняне так и не смогли разрешить его. Однакопопытки преодолеть трагизм и безысходность возникали не раз. Время отвремени появлялась мысль о том, что боги - существа, по сути дела, добрые ичто они хотят видеть таким и человека. Согласно одному тексту они спускаютсяв мир, Чтобы утешить сироту, чтобы не было больше вдов, Чтобы подготовитьместо, где будут уничтожены сильные... Чтобы отдать сильных в рукислабым...196 Таким образом, богоподобие, заложенное в человеке, оказывалосьсильнее мифологических богов. В одной шумерской поэме есть сюжет, близкий к библейскому Иову. Начеловека обрушились болезни и бедствия. Он уничтожен, оклеветан, обманут. Онобращается с горячей мольбой к Богу: Бог мой, я хотел бы стать пред Тобою, Я хотел бы сказать Тебе: слово мое - стон... Бог мой, над землею сияет яркий день, а для меня день черен, Слезы, печаль, тоска, отчаяние поселились во мне... Бог мой, мой Отец, зачавший меня! Дай мне поднять голову... Доколе ты будешь оставлять меня без провожатого?197 В отличие от Иовагерой шумерской поэмы не требует от Бога справедливости. Он просто плачет исетует. Но в его жалобах мы видим пробуждение искреннего религиозногочувства, сердечной теплоты молитвы. Плач страдальца - это не заклинаниямага, надеющегося победить враждебные силы и завладеть добрыми. Это голосдуши, обращенной к Богу, Богу, который милосерд.X x x
Сознание того, что Бог есть защитник добродетели и правды, проявляетсяне только в личной религиозности, но начинает оказывать влияние и на жизньобщественную. Около 2350 г. в Шумере появился социальный реформатор, которыйсделал попытку применить божественный закон на практике. Этим реформаторомбыл царь Лагаша Урукагина. То, что известно об его деятельности, показывает,что в его время "божественный закон" уже рассматривали как нечто связанное справдой и справедливостью. Урукагина пришел к власти в годы, когда старая патриархальнаядемократия в городах Шумера находилась под угрозой. В результате постоянных войн укреплялась деспотическая властьправителей. Военное время требовало жертв, повышения налогов, дисциплины. Нокогда наступал мир, власть имущие не желали смягчать суровые военныепорядки. В Лагаше энси наложили свою руку на всю хозяйственную жизнь.Крестьяне несли изнурительные повинности на землях, объявленныхсобственностью владыки. А таких земель становилось все больше. Не избежалисамоуправства и храмовые именья. Скот, принадлежавший жреческой корпорации,был фактически присвоен энси. Налоги накладывались в большом размере на все,что возможно: их взимали и за колодцы, и за похороны, и за работу впивоварне или конторе. Не было почти сословия, которое бы не разорялосьгосударственными поборами. Специальные правительственные агенты неустаннонадзирали за пастухами, рыболовами, земледельцами, матросами, ремесленникамии жрецами, чтобы вовремя обеспечить поставки. Военачальники и вельможи,которым покровительствовал энси, чувствовали себя безнаказанно и захватывализемли бедняков. Все чаще вместо натурального взноса стали требовать платуденьгами. Такое положение вызывало недовольство во всех слоях общества. Мы не знаем, как совершился переворот, кто поддержал Урукагину, когдаон захватывал бразды правления. Никаких династических прав он не имел и самподчеркивал, что власть получена им из рук Нингирсу, "витязя богаЭнлиля"198. Есть указания на то, что переворот был бескровным, и старый энсивместе с женой не только остались на свободе, но жили окруженные почетом. Имя нового энси - Урукагина - означает "истинные уста города". Бытьможет, в нем содержался намек на реформаторские замыслы правителя. Вскоре после своего утверждения в Лагаше Урукагина начал проводитьширокие преобразования. Одни налоги он снизил, другие - отменил, отозвалдворцовых сборщиков податей, освободил от поборов храмы и духовенство,сильно ограничил власть монарха на землю и труд людей, восстановил порядок всудах, увеличил плату крестьянам, работавшим на храмовых угодьях. По егословам, он издал законы, которыми избавлял граждан Лагаша от долговойкабалы, насилия, воровства, убийства, грабежа и разорения. "Чтобы сирота ивдова мужу, силу имеющему, не предавались - с богом Нингирсу Урукагина словоэто установил"199. В надписях Урукагины есть выражение, из которого можнозаключить, что он первый утвердил такой порядок в Лагаше. Установление амаги - свободы или права - было для Урукагины актомрелигиозным. Согласно надписи, в этом он следовал "божественному закону",который исходил от бога Нингирсу. События в Лагаше не могли не беспокоить царя соседнего города Гуммы, -Лугальзаггиси уже давно стремился установить свою гегемонию в Шумере.Предвидя враждебные действия, Урукагина поспешно стал укреплять своюметрополию. Он возвел в центре Лагаша мощную крепость Гирсу и, как говоритисторик, "создал себе условия подобно Гильгамешу, строителю стены Урука,подобно Фемистоклу, строителю стен Афин, подобно Неемии, строителю стенИерусалима, для ведения самостоятельной политики, не считаясь со своимисоседями"200. Если до сих пор он носил традиционный титул энси, т. е.жреца-правителя, то теперь Урукагина принимает титул лугаля, т. е. царя. На второй год правления Урукагины войска Лугальзаггиси выступили противЛагаша. Царь Гуммы решил уничтожить опасный очаг новшеств и заодноприсоединить Лагаш к своей державе. Тем не менее сразу разбить Урукагину неудалось. Из одного плохо сохранившегося текста можно заключить, что воиныЛугальзаггиси дважды совершали набег на Лагаш и дважды вынуждены быливернуться ни с чем201. Военные действия продолжались несколько лет. На седьмой год правленияУрукагины более сильный противник взял верх. Его войско опустошило областьЛагаша, ограбило храмы, перебило множество народу. Неизвестный писец этого времени, оплакивая судьбу Лагаша, утверждал,что завоеватели совершили большой грех против бога Нингирсу. "Могущество,пришедшее к ним, будет у них отнято, - предрекал он. - Царь Гирсу Урукагинане грешен в этом"202. Последние слова вызывают догадку, что шумерский"Царь-освободитель" не погиб во время разгрома, а сумел удержаться в своейцитадели Гирсу. О дальнейшей судьбе его ничего не известно.X x x
Не успел еще Лугальзаггиси закрепить плоды своей победы, как оказалсясам перед лицом грозного противника. Прошло очень немного времени с тогодня, когда Лагаш был подвергнут разгрому, и предсказание шумерского писцасвершилось. Лугальзаггиси был наголову разбит и казнен Саргоном - царемАккада, области, где преобладало семитическое население. Аккадцы, соотечественники Саргона, уже давно усвоили основы шумерскойкультуры, пользовались их клинописью, строили храмы по их образцам, ввели всвой пантеон шумерских богов. Семиты дольше других народов сохраняли древнееединобожие. Аккадцы именовали Бога - Господин, Бэл. Но постепенно к нимпроникли шумерские культы, только имена богов были семитизированы. Ана -стали называть Ану, Энки - Эа, Энлиля - Элилем, Инанну - Иштар, Утута -Шамашом, Нанну - Сином и т. д. Личность Саргона произвела большое впечатление на современников.Подобно древним царям Гильгамешу и Этане он стал героем народных легенд. Саргон был энергичным властителем и неутомимым воином. Выходец изпростой горской семьи, узурпатор, пробившийся к трону силой, он сумелсломить сопротивление шумеров и объединил в одном государстве все населениеюжной Месопотамии. Саргон впервые заменил ополчение регулярным войском, скоторым он дошел до Малой Азии и сирийского побережья. Он величал себя"царем четырех стран света"203. Аккадский властитель выступал как ревностный почитатель богов, однакобыл совершенно независим от жреческих кругов. Он умел, когда хотел, бытьпокровителем искусства и торговли, отстраивал старые города, но еслисталкивался с неповиновением - был беспощаден. В отличие от египетскихфараонов, которые вели свое происхождение прямо от богов, Саргон не скрывалтого, что был незаконнорожденным подкидышем и принадлежал к дикому горскомуплемени, всего он достиг своими собственными силами под покровительствомбогов. Угодливые царедворцы воздавали самозванцу неслыханные почести.Некоторые из них называли своих детей Саргонили, что значит - "Саргон - мойбог". Встать на египетский пусть Саргону было не трудно. Но это сделали егопотомки. Существует мнение, что благодаря расширившимся связям с иноземцамимонархи саргоновской династии усвоили египетское царепоклонство. Доказатьэто невозможно. Известно только, что при внуке Саргона Нарамсине (ок. 2250г.) земля Сеннаарская впервые получила "божественного царя". Перед именемНарамсина во всех надписях ставится знак божества. Монарх теперь не только"царь Аккада" и "царь четырех стран света", но он и "могучий бог". Набарельефах Нарамсин является уже, подобно фараону, великаном с головой,увенчанной рогами - символом божества204. Неизвестно, как было встречено это обожествление деспота. Вероятно,простому народу оно могло импонировать, т. к. зримый бог - это нечто кудаболее понятное, чем бог, обитающий в высях неба. Но предания свидетельствуюто том, что духовенство священного города Ниппура резко противилосьобожествлению Нарамсина. Столкновение царя со жрецами привело к жестокойрасправе и разрушению храма Энлиля в Ниппуре. Вскоре после смерти Нарамсина (ок. 2150 г.) страна была завоеванаварварами, спустившимися с гор. Население Сеннаара к тому времени было оченьсмешанным. Шумерский язык сохранился лишь в богослужении, а в быту людиговорили на аккадском наречии. Шумеры - народ, заложивший основы мировойцивилизации, - уходили с исторической сцены. Уходили незаметно, бескровно,растворяясь в многоплеменном населении Месопотамии. Около 2050 г. их древнийгород Ур в последний раз переживает расцвет и даже приобретаетгосподствующее положение. Но будущее окончательно переходит к новымсемитическим племенам. Маленькое селение Вавилон ждет уже своего часа. Аккадский период и "шумерский ренессанс" - эпоха гегемонии Ура - былизначительной вехой в истории человеческого духа. Выдвижение узурпаторов,варварские нашествия, далекие военные и торговые экспедиции - все этоспособствовало пробуждению личности, обостряло самосознание, разрушало"коллективные представления". Человек чувствовал себя уже не просто членомрода, общины, храмового города, а активной индивидуальностью. Искусствополучает новые стимулы. Мастеров уже интересует не просто тип, обобщенныйобраз человека, а конкретная личность, индивидуальный портрет. В это времясозданы такие шедевры, как царский портрет из Аккада (вероятно, Саргона) ипортреты вельмож из города Мари. Обострение самосознания усугубляло ощущение трагичности судьбычеловека. Произведения литературы этого времени, которые вводят нас вдуховный мир шумеро-аккадцев, отмечены печатью безнадежности, в нихгосподствует чувство тщеты людских усилий. У египтян была надежда на бессмертие. В Сеннааре ее не было. Правда,существовали какие-то смутные представления о том, что участь людей загробом зависит от их земных дел, но эти представления были слишкомнеопределенными, чтобы влиять на жизнь. На пути человека стояли непреложныезаконы Вселенной, и ему оставалось только склониться перед ними. Поэма об Адапе рассказывает о герое-полубоге, который был благодетелемлюдей. В борьбе со стихиями Адапа всегда выходил победителем и однажды дажепереломал крылья южному ветру за то, что тот опрокинул его лодку.Разгневанный поступком Адапы, небесный бог Ану вызвал его на суд. Отецгероя, мудрый бог Эа, советует Адапе заручиться поддержкойбогов-привратников и явиться на суд в черной траурной одежде в знак своегораскаяния. Адапа должен быть осторожен и не прикасаться к пище и питью,которые предложит ему Отец богов, ибо это отрава - "пища смерти и питьесмерти". Адапа в точности выполнил наставления отца. Но Эа при всем своемхитроумии оказался недальновидным. Отец богов не только простил Адапу,явившегося с повинной, но и решил даровать ему бессмертие. Он предложилгерою "пищу жизни и воду жизни", однако Адапа, памятуя наставление Эа,отказался от них. Тогда Отец богов сказал: "Возьмите его и спустите наземлю!" Так из-за нелепой случайности, по недоразумению лишился Адапабессмертия205. В другой легенде, сложенной в городе Кише, повествуется о великом цареЭтане, который захотел добыть магическую траву омоложения. Трава эта росла всамой высокой точке Вселенной. С помощью Шамаша - бога Солнца - Этана нашелгигантского орла, который согласился поднять царя в высочайшие области мира. Поэма дает картину стремительного полета и ощущение все увеличивающейсявысоты. Вот земля уже кажется холмом, а океан - рекой, вот она уже сталавеличиной с лунный диск, а море - с корзину, и, наконец, после многих часовполета земля почти исчезла из виду, и океан стал неразличим... Ужас объялЭтану, и он взмолился, чтобы орел вернул его на землю. Но в этот миг силыоставляют огромную птицу... Конец поэмы не сохранился. Очевидно, Этанупостигла судьба Икара206. Только в греческой драме, у Софокла и Эврипида, мы видим подобныйапофеоз рока, так ясно проведенную мысль о бесплодности борьбы человека сНеведомым.X x x
Поэмы об Адапе и Этане - это еще прелюдия. Высшей точки мысль оневозможности побороть мировые законы достигла в сказаниях о цареГильгамеше. В Аккадскую эпоху неведомый поэт положил легенды о нем в основубольшого эпического произведения "Об увидевшем все". Герой поэмы - легендарный царь У рука Гильгамеш - могучий и отважныйвитязь. Он не знает соперников, он презирает богов и людей. Он -сверхчеловек, "на две трети бог". Гильгамеш намеренно одарен автором небывалым могуществом, чтобы темострее можно было почувствовать его бессилие перед общечеловеческой участью. Гордый и дерзкий мятежник, тиран и угнетатель, царь Урука стал втягость небу и земле. Жители города стонут под его Деспотическим правлением.(Это тоже характерная черта эпоса: мотивы протеста против тирании неисчезают в литературе Двуречья со времени Урукагины). В один прекрасный день молитвы людей и жалобы богов услышаны. Верховныйбог Ану посылает на землю соперника Гильгамешу, чтобы сломить его гордость.Это Энкиду - дикий, обросший шерстью великан, который живет со зверями впустыне и вместе с газелями ходит на водопой: он охраняет животных отохотников, разрушает ловушки, а шумных многолюдных городов чуждается. В еголице как бы сама природа должна показать свое превосходство Гильгамешу. Но бесстрашного царя не пугает первобытный исполин. Он подсылает кЭнкиду блудницу, которая пленяет дикаря и приводит его в город. Здесь дватитана сталкиваются лицом к лицу. Они бросаются друг на друга, но скоропонимают, что их силы равны. Гильгамеш и Энкиду заключают союз дружбы. Эта встреча и дружба сделали Гильгамеша другим человеком. Вместожестокого тирана мы видим теперь человека, одушевленного мыслью облегчитьжизнь людям. Он хочет "все злое изгнать из мира"207. Узнав, что доступ в кедровые леса невозможен из-за живущего тамчудовища Хумбабы, Гильгамеш предлагает другу уничтожить его, чтобы жителиродного города могли беспрепятственно добывать редкую древесину. Но Энкиду пугает это предприятие. С некоторых пор его мучитнеобъяснимая тревога. Ему снятся зловещие сны и гнетет предчувствие близкойгибели. Ничего доброго не предвещают и гадания. Вместе со старейшинами УрукаЭнкиду отговаривает Гильгамеша от похода, рассказывает ему о чудовищной силеХумбабы, о его громоподобном реве и пламенном дыхании. Но Гильгамеш нежелает думать о смерти. Ведь человек все равно обречен, так не лучше липозаботиться о том, чтобы после тебя осталась добрая память? Кто, мой друг, вознесся на небо? Только боги с Солнцем пребудут вечно, А человек - сочтены его годы. Что бы он ни делал - все ветер!.. Если паду я - оставлю имя: "Гильгамеш пал в бою со свирепым Хумбабой!"208 Кажется, герой совсем несмущен тем, что всех людей ждет гибель, а напротив, в этом находит себеободрение для подвига Его утешает, что он может "оставить имя", но,очевидно, смерть рисуется ему как что-то далекое и его не касающееся. Друзья отправляются в путь и достигают границ таинственного кедровоголеса, где бродит Хумбаба по проложенным им тропинкам. Бог солнца Шамаш - ихсоюзник; он помогает им сразить грозного противника. И в дальнейшем успехсопутствует богатырям. Они бросают вызов богам и уничтожают исполинскогобыка, посланного на них небожителями. Гильгамеш оскорбил богиню Иштар, и это не прошло ему даром. Онаотомстила ему. В самый разгар торжества и побед над богатырями разражаетсянесчастье. Сбылись тревожные предчувствия Энкиду: тяжелый недуг сокрушаетнепобедимого. И через двенадцать дней он уже лежит перед своим товарищемнеподвижный, бездыханный, сраженный неумолимой смертью... Гильгамеш почти обезумел от горя. Куда девалась его былая заносчивостьи презрительное отношение к думам о смерти? Он рыдает, рвет свои роскошныекудри, в отчаянии срывает с себя одежды. Он неотступно сидит у тела, пока нанем не проступают черты тления. Тогда наконец он убеждается, что всекончено. Долго и безутешно оплакивает Гильгамеш друга. Он велит сделать золотуюстатую умершего и предает его земле с царской пышностью. Но все это неприносит ему успокоения. Внезапно ему на ум с ужасающей ясностью приходитмысль о том, что и его ожидает такая же участь, как Энкиду. Тоска и страхсмерти охватывают все его существо, и он убегает один блуждать по пустыне. Наконец он чувствует, что не в силах больше томиться, и решается насвой последний и самый великий подвиг: найти секрет бессмертия. Емуизвестно, что далеко на востоке живет его праотец Утнапишти - единственныйчеловек, который получил вечную жизнь. К нему-то и решает отправиться царьУрука. Путь в страну Утнапишти труден и опасен: смельчака ожидаютразнообразные препятствия, свирепые хищники и чудовища стерегут заповедныедороги. Но ничто не может остановить человека, за которым по пятам гонитсяпризрак смерти. Он пробирается через пустынные и мрачные области,истерзанный и изнемогающий выходит к берегу Океана. Там его встречаетморская нимфа Сидури, которая пытается отговорить Гильгамеша от бесплодныхпоисков: Гильгамеш, куда ты стремишься? Жизни, что ищешь, - не найдешь ты! Боги, когда создавали человека, Смерть они определили человеку, Жизнь в своих руках удержали. Ты же, Гильгамеш, насыщай свой желудок, Днем и ночью будешь ты весел, Праздник справляй ежедневно, Днем и ночью играй и пляши ты! Гляди, как дитя твою руку держит, Своими объятиями радуй супругу - Только в этом дело человека!209 Эти слова удивительно напоминаютегипетскую "Песнь арфиста", в них - символ веры бездумного гедонизма,который привлекал многих людей в прошлом и настоящем. Но для Гильгамешаувещанья Сидури - пустой звук. Он даже не удостаивает ее ответом и лишьнастойчиво требует указать путь к Утнапишти. И вот герой переправляется через Океан, по которому не проходил никтоиз смертных. После двухнедельного странствия он встречается наконец состарцем и открывает ему свое сердце: мысль об умершем друге не дает емупокоя: Так же, как он, и я не лягу ль, Чтобы не встать во веки веков? Он рассказывает о всех преградах,которые преодолел, лишь бы добраться до человека, стяжавшего бессмертие. Утнапишти уверяет Гильгамеша, что его жажда вечной жизни досталась емуот богов, сродником которых он является. Но так как он - не бог, то емунужно примириться с неизбежным. Он утешает Гильгамеша почти теми же словами,какими сам герой ободрял когда-то своего друга. Он говорит о всеобщностиразрушения и распада: Разве навеки мы строим дома? Разве навеки мы ставим печати? Разве навеки делятся братья? Разве навеки ненависть в людях? Разве навеки река несет полные воды? Стрекозой навсегда ль обернется личинка?.. Спящий и мертвый друг с другом схожи - Не смерти ли образ они являют?..210 Этот мрачный панегирик смерти ещебольше погружает Гильгамеша в уныние. Он спрашивает Утнапишти, каким путемон, единственный из людей, достиг бессмертия. Старец рассказывает ему о том,как он спасся во время великого потопа и как боги даровали ему вечную жизнь.Таким образом, его судьба - случайное исключение. В конце беседы Утнапишти предлагает Гильгамешу подвергнуться испытанию.Он должен победить сон в течение шести дней и семи ночей, и тогда, бытьможет, он сможет победить в себе силу смерти. Но Гильгамешу это испытание непод силу: сраженный сном, он засыпает как мертвый. Разбитый и разочарованный, собирается богатырь в обратный путь. НоУтнапишти сжалился над ним и поведал о подводном растении, которое хотя и недает бессмертия, но делает человека всегда молодым. Не медля ни минуты,Гильгамеш бросился в водоем и через него попал в Океан, на дне которогоросла трава юности. Торжеству его не было конца, когда он поднялся с растением в руках. Онмечтал о том, что даст вкусить от травы юности всему своему народу. Но увы,и здесь он потерпел поражение: коварная змея, учуяв запах травы, проглотилаее, когда Гильгамеш беззаботно купался... Так кончились попытки человека обрести бессмертие. Приближаясь к стенамродного Урука, Гильгамеш пытается утешить себя тем, что его трудамивоздвигнуты могучие городские стены из обожженного кирпича, что его делабудут говорить о нем потомству.X x x
Но уже переписчики поэмы хорошо понимали, что это жалкое утешение. Онимогли легко убедиться в том, что крепкие стены ненадолго переживают своихстроителей. Поэтому один из писцов добавил к эпосу часть другой древнейпесни о Гильгамеше. В этой песне рассказывается о том, что Энкиду палжертвой неосторожности. Посланный в Преисподнюю по поручению Гильгамеша, онне выполнил его наставлений и остался в царстве мертвых навсегда. Богатырьвымаливает у бога Эа позволения увидеть хотя бы тень Энкиду, чтобы узнатьправду о тайне смерти, познать сокровенный Закон Земли. Появившийся из бездны, "как ветер", дух Энкиду долго не хочет открыватьГильгамешу суровый Закон Земли211. - Скажи мне, друг мой, скажи мне, другмой, Закон Земли, что ты видел, скажи мне! - Не скажу я, друг мой, не скажу я, друг мой, Если бы Закон Земли, что я видел, сказал я - Сидеть бы тебе и плакать! - Пусть я буду сидеть и плакать, - отвечаетГильгамеш. Он во что бы то ни стало хочет проникнуть в тайну. И теньначинает печальную повесть о жизни призраков в царстве Преисподней. Теломое, которого ты касался, веселил свое сердце, Червь его пожирает, полно оно праха. Безотрадно существование умерших.Особенно тяжко тем, кто не был оплакан, кто не погребен согласно обычаю.Жертвы живых - это пища мертвых. Поэтому нужно совершать все обряды, чтобыхоть как-нибудь облегчить загробную участь близких. Мысль о тщете всех человеческих дел никогда не оставляла философов ипоэтов Сеннаара. Она нашла яркое воплощение в "Беседе господина и раба",написанной примерно столетие спустя после Гильгамеша212. В этом диалоге царит дух релятивизма, доходящего до желчной циничности.Нет ничего прочного и ценного. Все двойственно и обманчиво. Господин мечтаето царских милостях, о женской ласке, о пирах, об охоте; его настроенияпеременчивы: то он хочет поднять восстание, то желает гордым молчаниемответить на обвинения врага, то подумывает о необходимости жертв и служенияна благо людей. Раб послушно поддакивает и расписывает все радости, которыеждут его. Но стоит господину хоть немного поколебаться, как он говоритпротивоположное тому, что говорил минуту назад. Оказывается, все мечтыгосподина ничего не стоят: Царское благоволение непостоянно, женская любовь- ловушка, безумие - надеяться на успех восстания, и глупо рассчитывать наблагодарность людей. Нет особого смысла и в благочестии: ведь человек не всостоянии заставить бога служить себе "подобно собаке". И добро, и зло -мимолетны. "Поднимись на холмы разрушенных городов, - говорит раб, -пройдись по развалинам древности и посмотри на черепа людей, живших раньше ипосле: кто из них был владыкой зла и кто из них был владыкой добра? - Что жетеперь хорошо? - печально спрашивает господин. - Сломать мою шею и твою и кинуть в реку - это хорошо, - отвечает раб.Таков был итог великой древней культуры, которая, несмотря на все своитехнические завоевания, не могла примириться ни с жизнью, ни со смертью ипришла к глубокому неисцелимому пессимизму. И тем более ярко на этом сумрачном фоне выделяются первые просветы вмир Божественного Откровения. Еще в шумерской повести о страдальце мы виделипробуждающуюся жажду Бога, живую молитву, не похожую на магию заклятий. Эти молитвы все чаще и чаще появляются в Аккадский период. Как бы ниименовался Бог, к которому простирал руки человек: Энлиль, Шамаш или Син, -это бы Бог истинный. "Милосердный, милостивый Отец, в руках которого жизнь всей земли, -начертано на одной табличке из Ура, - Владыка, Божество Твое как далекоенебо, как широкое море... Твое слово вызывает к бытию правду исправедливость, а люди начинают говорить истину". В другом гимне, обращенном к Солнцу, мы читаем: "Несчастный громогласновзывает к Тебе, слабый, угнетенный, нищий молятся Тебе... идущий по степнымдорогам, равно как и блуждающий мертвец, и скитающийся дух покойника... Всеони молятся Тебе, и Ты не отвергаешь молящихся"213. Через эту личную религиозность находил человек выход из царства демонови законов, колдунов и царей, разрушения и смерти, бессмыслицы и отчаяния. Нов целом Месопотамия, подобно Египту, оказалась не в состоянии преодолетьбремя старого язычества. Проблески единобожия так и остались здесь толькопроблесками.
