Город солнца

Мореход

Верховный правитель у них — священник, име­нующийся на их языке «Солнце», на нашем же мы называли бы его Мета­физиком. Он является главою всех и в светском и в духовном, и по всем вопросам и спорам он выносит окончательное решение. При нем состоят три соправи­теля: Пон, Син и Мор, или, по-нашему, Мощь, Мудрость и Любовь'.

В ведении Мощи находится все касающееся войны и мира [...].

Ведению Мудрости подлежат свободные искусства, ремесла и всевозможные науки, а также соответствен­ные должностные лица и ученые, равно как и учебные заведения. Число подчиненных ему должностных лиц соответствует числу наук: имеется Астролог, также и Космограф, Геометр, Историограф, Поэт, Логик, Ри­тор, Грамматик, Медик, Физик, Политик, Моралист. И есть у них всего одна книга под названием «Муд­рость», где удивительно сжато и доступно изложены все науки. Ее читают народу согласно обряду пифаго­рейцев (стр. 39).

Ведению Любви подлежит, во-первых, деторожде­ние и наблюдение за тем, чтобы сочетание мужчин и женщин давало наилучшее потомство. И они издева­ются над тем, что мы, заботясь усердно об улучшении пород собак и лошадей, пренебрегаем в то же время породой человеческой. [...]

Метафизик же наблюдает за всем этим при посред­стве упомянутых трех правителей, и ничто не совер­шается без его ведома. Все дела их республики обсу­ждаются этими четырьмя лицами, и к мнению Ме­тафизика присоединяются во взаимном согласии все остальные. [...]

Философский образ жизни общиной [...], общность жен [...] принята на том основании, что у них все об­щее. Распределение всего находится в руках должно­стных лиц; но так как знания, почести и наслаждения являются общим достоянием, то никто не может ни­чего себе присвоить. [...]

Когда мы отрешимся от себялюбия, у нас остается только любовь к общине (стр. 44—45).

Также надо знать и науки физические, и матема­тические, и астрологические. [...] Но преимущественно перед всем необходимо постичь метафизику и богосло­вие; познать корни, основы и доказательства всех ис­кусств и наук; сходства и различия в вещах; необхо­димость, судьбу и гармонию мира; мощь, мудрость и любовь в вещах и в боге; разряды сущего и соответ­ствия его с вещами небесными, земными и морскими и с идеальными в боге, насколько это постижимо для смертных, а также изучить пророков и астрологию (стр.51).

[...] Тот, кто занимается лишь одной какой-нибудь наукой, ни ее как следует не знает, ни других. И тот, кто способен только к одной какой-либо науке, по­черпнутой из книг, тот невежествен и косен. Но этого не случается с умами гибкими, восприимчивыми ко всякого рода занятиям и способными от природы к постижению вещей, каковым необходимо и должен быть наш© (стр. 53).

Итак, производство потомства имеет в виду инте­ресы государства, а интересы частных лиц — лишь постольку, поскольку они являются частями государ­ства (стр. 67).

[...] В Городе Солнца, где обязанности, художества, труды и работы распределяются между всеми, каждо­му приходится работать не больше четырех часов в день; остальное время проводится в приятных заня-

тиях науками, собеседовании, чтении, рассказах, пись­ме, прогулках, развитии умственных и телесных спо­собностей, и все это делается радостно. [...]

Они утверждают, что крайняя нищета делает людей негодяями, хитрыми, лукавыми, ворами, коварными, отверженными, лжецами, лжесвидетелями и т. д., а богатство — надменными, гордыми, невеждами, измен­никами, рассуждающими о том, чего они не знают, обманщиками, хвастунами, черствыми, обидчиками и т. д. Тогда как община делает всех одновременно и бо­гатыми, и вместе с тем бедными: богатыми — потому что у них есть все, бедными — потому что у них нет никакой собственности; и поэтому не они служат ве­щам, а вещи служат им. И поэтому они всячески восхваляют благочестивых христиан и особенно пре­возносят апостолов² (стр. 70—71).

Смерти они совершенно не боятся, так как верят в бессмертие души и считают, что души, выходя из тела, присоединяются к добрым или злым духам сообраз­но своему поведению во время земной жизни. Хотя они и примыкают к брахманам и пифагорейцам, но не признают переселения душ, за исключением только отдельных случаев по воле бога. И они беспощадно преследуют врагов государства и религии как недо­стойных почитаться за людей (стр. 74—75).

[...] Тот, кто знает большее число искусств и реме­сел, пользуется и большим почетом; к занятию же тем или иным мастерством определяются те, кто оказы­вается к нему наиболее способным. [...] Благодаря та­кому распорядку работ всякий занимается не вредным для него трудом, а, наоборот, развивающим его силы (стр.84).

Они утверждают, что весь мир придет к тому, что будет жить согласно их обычаям, и поэтому постоянно допытываются, нет ли где-нибудь другого народа, ко­торый бы вел жизнь еще более похвальную и достой­ную [...].

Они считают, что в первую очередь надо заботить­ся о жизни целого, а затем уже его частей (стр. 89).

Лица, стоящие во главе отдельных паук, подчине­ны правителю Мудрости, кроме Метафизика, который

есть сам © > главенствующий над всеми науками, как архитектор: для него было бы постыдно не знать че­го-либо доступного смертным. Таким образом, под на­чалом Мудрости находятся: Грамматик, Логик, Фи­зик, Медик, Политик, Этик, Экономист, Астролог, Ас­троном, Геометр, Космограф, Музыкант, Перспекти-вист, Арифметик, Поэт, Ритор, Живописец, Скульптор (стр. 96).

Законы их немногочисленны, кратки и ясны. Они вырезаны все на медной доске у дверей храма, то есть под колоннадой; и на отдельных колоннах можно ви­деть определение вещей в метафизическом, чрезвычай­но сжатом стиле; именно: что такое бог, что такое ан­гел, мир, звезда, человек, рок, доблесть и т. д. Все это определено очень тонко. Там же начертаны определе­ния всех добродетелей (стр. 100).

Памятники в честь кого-нибудь ставятся лишь пос­ле его смерти. Однако еще при жизни заносятся в книгу героев все те, кто изобрел или -открыл что-ни­будь полезное или же оказал крупную услугу государ­ству либо в мирном, либо в военном деле (стр. 107). Они признают, что чрезвычайно трудно решить, соз­дан ли мир из ничего, из развалин ли иных миров или из хаоса, но считают не только вероятным, а, напро­тив, даже несомненным, что он создан, а не существо­вал от века. Поэтому и здесь, как и во многом другом, ненавидят они Аристотеля, которого называют логи­ком, а не философом, и извлекают множество доказа­тельств против вечности мира на основании аномалий³. Солнце и звезды они почитают как живые существа, как изваяния бога, как храмы и живые небесные алтари, но не поклоняются им. Наибольшим же поче­том пользуется у них солнце (стр. 109).

Они признают два физических начала всех земных вещей: солнце — отца и землю — мать. Воздух счита­ют они нечистою долею неба, а весь огонь — исходя­щим от солнца. Море — это пот земли или истечение раскаленных и расплавленных ее недр и такое же свя­зующее звено между воздухом и землею, как кровь между телом и духом у живых существ. Мир — это огромное живое существо, а мы живем в его чреве, по-

добно червям, живущим в нашем чреве. И мы зависим не от промысла звезд, солнца и земли, а лишь от про­мысла божия, ибо в отношении к ним, не имеющим иного устремления, кроме своего умножения, мы роди­лись и живем случайно, в отношении же к богу, кото­рого они являются орудиями, мы в его предведении и распорядке созданы и предопределены к великой цели. [...] Они непреложно веруют в бессмертие душ, кото­рые после смерти присоединяются к сонму добрых или злых ангелов в зависимости от того, каким из них уподобились в делах своей земной жизни, ибо все устремляется к себе подобному. [...]

Относительно существования иных миров за преде­лами нашего они находятся в сомнении, но считают безумием утверждать, что вне его ничего не сущест­вует, ибо, говорят они, небытия нет ни в мире, ни за его пределами, и с богом, как с существом бесконеч­ным, никакое небытие несовместимо.

Начал метафизических, полагают они, два: сущее, то есть вышнего бога, и небытие, которое есть недоста­ток бытийности и необходимое условие всякого физи­ческого становления; ибо то, что есть, не становится и, следовательно, того, что становится, раньше не было. Далее, от наклонности к небытию рождаются зло и грех; грех имеет, таким образом, не действующую причину, а причину недостаточную. Под недостаточ­ной же причиной понимают они недостаток мощи, или мудрости, или воли. Именно в этом и полагают они грех. [...]

Таким образом, все существа метафизически состоят из мощи, мудрости и любви, поскольку они имеют бы­тие, и из немощи, неведения и ненависти, поскольку причастны небытию; и посредством первых стяжают они заслуги, посредством последних — грешат: или грехом природным — по немощи или неведению, или грехом вольным и умышленным, либо трояко: по не­мощи, неведению и ненависти, либо по одной нена­висти. Ведь и природа в своих частных проявлениях грешит по немощи или неведению, производя чудовищ. Впрочем, все это предусматривается и устрояется бо­гом, ни к какому небытию не причастным, как суще-

ством всемогущим, всеведущим и всеблагим. Поэтому з боге никакое существо не грешит, а грешит вне бога. Но вне бога мы можем находиться только для себя и в отношении нас, а не для него и в отношении к нему; ибо в нас заключается недостаточность, а в нем — дей­ственность. Поэтому грех есть действие бога, посколь­ку он обладает существенностью и действенностью; поскольку же он обладает несущественностью и недо­статочностью, в чем и состоит самая природа греха, он в нас и от нас, ибо мы по своему неустроению укло­няемся к небытию (стр. 112—115).

Гостинник.

Вижу я отсюда, что мы сами не ведаем, что тво­рим, но служим орудиями бога: люди ищут новые страны в погоне за золотом и богатством, а бог пресле­дует высшую цель; солнце стремится спалить землю, а вовсе не производить растения, людей и т. д., но бог использует самую битву борющихся к их процветанию. Ему хвала и слава.

Мореход

О, если бы ты только знал, что говорят они на основании астрологии, а также и ваших пророков о грядущем веке и о том, что в наш век совершается больше событий за сто лет, чем во всем мире соверши­лось их за четыре тысячи; что в этом столетии вышло больше книг, чем вышло их за пять тысяч лет⁴; что говорят они об изумительном изобретении книгопеча­тания, аркебузов и применении магнита — знамена­тельных признаках и в то же время средствах соеди­нения обитателей мира в единую паству, а также о том, как произошли эти великие открытия [...]. Они уже изобрели искусство летать — единственно, чего, кажет­ся, недоставало миру, а в ближайшем будущем ожи­дают изобретения подзорных труб, при помощи кото­рых будут видимы скрытые звезды, и труб слуховых, посредством которых слышна будет гармония неба (стр. 119-121).

Они неоспоримо доказывают, что человек свободен, и говорят, что если в течение сорокачасовой жесточай­шей пытки, какою мучили одного почитаемого ими философа враги⁵, невозможно было добиться от него на допросе ни единого словечка признания в том, чего от него добивались, потому что он решил в душе мол-. чать, то, следовательно, и звезды, которые воздействуют издалека и мягко, не могут заставить нас поступать против нашего решения (стр. 124).