Конструктивизм

Своего рода продолжением идеологии и эстетики Пролеткульта стал конструктивизм. Здесь проявилась та же апологетика машины и ее поэтизация, утверждалась утилитарность (целесообразность, как говорили сами конструктивисты) искусства, человек воспринимался как материал, объект воздействия, и ставилась задача его переделки и усовершенствования. «Основные предпосылки конструктивизма, - утверждал Словарь художественных терминов 1920-х годов, - утилитарность искусства, целесообразная организация с выявлением качества материала, над которым работает художник, отрицание декоративных и орнаментальных моментов» ^[65] . Но, в отличие от Пролеткульта, конструктивизм не утверждал классовое и пролетарское начало как основу любой художественной деятельности. Напротив, утилитаризм граничил даже с некоторой аполитичностью, что и привело к жесткой критике, которой подвергся конструктивизм в конце 1920-х годов.

Первоначально конструктивизм как течение художественной мысли возник в сфере изобразительного искусства (живопись и скульптура) и архитектуры. Знаменитая башня Татлина – классический конструктивистский проект. Как литературная школа конструктивизм сложился чуть позже, к 1923 году, когда и были опубликованы основные декларации: «Конструктивизм» Ольги Чичаговойи «Клятвенная Конструкция Конструктивистов-поэтов» Алексея Чичеринаи Ильи Сельвинского(который подписывался тогда как Элий Карл Сельвинский). Годом позже создается ЛЦК (литературный центр конструктивистов). Главным теоретиком группы становится Корнелий Зелинский, в нее входят О.Чичагова, И.Сельвинский, В.Луговской, Э.Багрицкий, В.Инбери др. Наиболее заметными сборниками конструктивистов стали «Мена всех»(1924), «Госплан литературы»(1925), «Бизнес»(1929).

«Задачей конструктивизма является организация коммунистического быта через создание конструктивного человека, - утверждала в своей декларации Ольга Чичагова. – Средствами к этому являются интеллектуальное производство – изобретательство, и совершенствующее производство – техника».

Подобно Пролеткульту и ЛЕФу, конструктивисты проделали путь от утверждения утилитарности искусства к его отрицанию: «Мы – конструктивисты – отрицаем искусство, так как оно не целесообразно: оно всегда было и есть достояние немногих», а поэтому конструктивисты должны войти во все области человеческой культуры (а не только в искусство, удел немногих), «и, разрушив извнутри старые мещанские устои, организовать новые формы бытия через воспитание нового конструктивного человека» ^[66] .

В сущности, все построения конструктивистов, по крайней мере на уровне деклараций, были попыткой внести в литературу формы инженерной организации, а художественное произведение воспринять как конструкцию, механизм, имеющий определенную функцию – пересоздания человека. В акте творчества, в результате которого и появляется этот механизм, направленный на экономию творческих сил, используются инженерные приемы, делающие произведение рациональным. «Потенциальный схематический сгусток – эмбрион «содержания» - в силу основного закона человеческой психики – экономии сил, в каждом отдельном случае своего оформления требует себе соответствующих, и материалу, в котором организуется он, свойственных, закономерных приемов» ^[67] . В сущности, на поиск этих приемов, способных воплотить содержание, формирующее «нового конструктивного человека», и были направлены усилия школы. В «Клятвенной конструкции…» слились и хаотически перемешались любовь к машине, ее сакрализация, претензия на научную точность, рационализм, мотивы братства людей и верности коммунизму: «В машине винт винту помогает. Построенные на объективных, природных, открытых наукой законах, машины напоминают нам необходимость, естественность, наконец, - просто выгоду природной совместности.

Конструктивизм – школа, стоящая на твердом, научном, машинном фундаменте, - по существу своему коммунистичен. Организацией конструкций он воспитывает солидарность товарищескую и братскую спайку. Конструкция – яркий пример того, как «форма» может «содержать» необходимость и силу единства» ^[68] .

Разумеется, на подобных декларациях трудно создать какое бы то ни было искусство, поэтому художественная практика конструктивистов развивалась в иных направлениях. Их идеологией стало так называемое «советское западничество» - ориентация на техническую интеллигенцию, квалифицированных и при этом аполитичных «спецов», совершенно необходимых для освоения передовой западной техники в период социалистической реконструкции. Именно это привело к тому, что на рубеже 20-30-х годов о конструктивистах развернулась дискуссия в прессе, похожая на травлю. В результате общественного разгрома конструктивизм завершил свое существование. Конец его творческой истории был обозначен статьей ее основателя и теоретика К.Зелинскогос характерным названием «Конец конструктивизма». Это был акт вынужденного публичного отречения от своих прежних эстетических взглядов. Драматизм ситуации подчеркивался не только чрезмерным даже для атмосферы того времени самоуничижением автора, но и публикацией статьи-капитуляции в журнале «На литературном посту», главном органе РАПП, который в отношении к интеллигенции отстаивал лозунг «союзник или враг», требовал «разоружения», покаяния, самобичевания и признания грехов перед лицом пролетарской литературы. Конструктивисты, утверждал Зелинский, «оформляли всевозможные интеллигентские настроения». «Классовая борьба разодрала интеллигенцию резко на два лагеря, кроваво, непримиримо враждебно. Вся кровь мне бросается в лицо от общественного стыда и горя при мысли, что творческие искания литературного конструктивизма оказались объективно, хотя отдаленно, но в каком-то идейном «соседстве» с теориями вредительской интеллигенции, ибо под покровом спецовской аполитичности и делячества некоторыми высшими техническими кругами этой интеллигенции творилось самое подлое, самое неслыханное, самое отвратительное дело подрыва социалистической стройки… А ведь именно делячество (в «Бизнесе»), именно спецовская обособленность («Пушторг») в художественной литературе были отражены нами» ^[69] .

Покаяния К.Зелинскогообусловлены конкретными политическими событиями в стране, серией судебных процессов, направленных против творческой интеллигенции. В 1928 году был проведен процесс по так называемому «шахтинскому делу»: группа инженеров и техников необоснованно обвинялась в создании контрреволюционной вредительской организации, которая якобы действовала в Шахтинском и других районах Донбасса. В конце 1930 года проходил судебный процесс по делу так называемой Промпартии. По фальсифицированным материалам группа инженерно-технической интеллигенции обвинялась в создании антисоветской подпольной организации и в осуществлении в 1925-1930 вредительства в промышленности и на транспорте. Ее «создателем» и «руководителем» на процессе предстал Л.К.Рамзин, крупный ученый-физик, организатор науки, директор Теплотехнического института в Москве. Центр руководства и финансирования Промышленной партии якобы находился в Париже и состоял из бывших русских капиталистов (Манташева, Третьякова, Рябушинского). Обвинение утверждало, что "Промпартия" планировала на пост министра промышленности и торговли П.П.Рябушинского, с которым вели переговоры обвиняемые Рамзини Ларичев. После публикации обвинительного заключения многие иностранные газеты сообщили, что Рябушинскийк тому времени уже умер. На суде обвиняемые признались во всех преступлениях, которые им были предъявлены. Суд вынес всем обвиняемым смертный приговор, который затем по решению ЦИК СССР был изменен на длительные тюремные сроки. Эта политическая инсценировка, одна из первых, предваряющая серию политических процессов 30-х годов, легла в основу пьесы М.Горького«Сомов и другие», которую при жизни автор не публиковал и не предлагал для постановки ни в один театр, понимая, видимо, ее художественное несовершенство и явную двусмысленность жизненного материала, в ней воплощенного.

Таким образом, К.Зелинскийпытался всячески размежеваться с теми социальными слоями, подвергнувшимися теперь, ну рубеже 20-30-х годов, репрессиям, мироощущение которых представлял конструктивизм в литературной критике. «Бизнес» - сборник конструктивистов, где, в частности, была помещена статья К.Зелинского«Конструктивизм и социализм»; «Пушторг» - поэма Сельвинского, одно из программных произведений конструктивизма, которая была подвергнута критике в ходе дискуссии. «С особенным вниманием останавливаясь на образе интеллигента, - писала Литературная энциклопедия, - конструктивисты прежде всего выдвигают в болезненно-преувеличенном виде его удельный вес и значение в процессе строительства; особенно отчетливо это выступает в «Пушторге» Сельвинского, где исключительному специалисту Полуярову противопоставлен бездарный коммунист Кроль, мешающий ему работать и доводящий его до самоубийства; здесь пафос техники работы как таковой заслоняет основные социальные конфликты современной действительности» ^[70] .

В редакционной статье «На литературном посту», помещенной после покаяния Зелинского, высказывалась сдержанная удовлетворенность подходом Зелинскогок своим прежним ошибкам, отмечались противоречия, содержащиеся в статье (не подчеркнул буржуазную тенденцию в самом конструктивизме, указал лишь на субъективные ошибки свои и своих литературных друзей), и надежда на дальнейшее самобичевание, что очень точно характеризует общественную атмосферу начала 30-х годов: «Редакция подчеркивает политически честный подход Зелинскогок своей прошлой деятельности в качестве одного из идеологов конструктивизма. Наличие такого подхода, надо полагать, обеспечит более последовательный характер обещанной Зелинскимстатьи с разбором ошибок его работ. Зелинскийсумел понять, что объективно настроения аполитизма и пр., выражавшиеся конструктивизмом, в конечном счете ведут к идеологии вредительства, и нашел в себе мужество заявить об этом» ^[71] .