Вопросы и задания. 1. Каковы основные особенности развития социологической теории в 1980—1990-е гг.?

1. Каковы основные особенности развития социологической теории в 1980—1990-е гг.?

2. В чем состоит кризис социологического сознания и какие пути выхода из него ви­
дят представители научного знания?

3. Почему динамизм мирового развития стал актуальным предметом социологическо­
го анализа в 1980-х гг.? t

4. Охарактеризуйте основные движения в современной теоретической социологии, '
называемые Дж. Ритцсром.

5. Что собой представляет постмодернизм в социологии? Как его оценивают совре­
менные ученые?

6. Обоснуйте актуальность концепции глобализации в современной социологии.

7. В чем проявляется интегрирующий характер теории структурации Э. Гидденса?

8. Раскройте основные положения и понятия теории структурации, охарактеризуйте
смысл гидденсовского понимания дуальности структуры.

9. В чем заключаются особенности теории социального пространства П. Бурдье? Как
она соотносится с концепцией габитуса французского социолога?

10. Можно ли относить теорию социальных изменений П. Штомпки к интеграционно­
му движению в социоло! ии? Обоснуйте свой ответ ссылками на содержание теории
польского социолога.

11. В чем новизна подхода Н. Лумана к анализу социальных систем? Как трактовка об­
щества сопрягается с трактовкой системы в концепции Лумана?

12. Как бы вы могли охарактеризовать отношение Лумана к проблеме человека?

13. Каково мест коммуникации в системе с точки зрения Лумана?

Часть II. Современный этап

Литература

АлександерДж. Социологическая 1еория после 1945 i. // Западная теоретическая соци­ология 1980-х п. М„ 1989.

Бауман 3. Спор о постмодернизме // Социол жури. 1994. № 4.

Бурдье П. Социология полигики. М., 1993.

Бурдье П. Начала. М., 1994.

Волков Ю.Г., Нечипуренко В.Н., Самыми СИ Социология' иоория и современное! ь М, Ростов и/Д„ 1999.

ГидденсЭ. Социология. Челябинск. 1991

Гидденс Э. Социология. М., 1999.

Громов И.А., Мацкевич АЮ, Семенов В А. Западная юороическая социолощя СПб., 1996.

История теоретической социологии- В 4 i. М„ 2000. Т. 4.

Кравченко С.А., Мнацаканян М.О, Покровский НЕ. Социо./ioi ия' парадигмы п i смы М., 1998.

Култыгин В.П. Классическая социология. М., 2000.

Луман Н. Тавтология и парадокс в самоонисаниях современно!о общее!на// Социоло-гос. М, 1991. Вып. 1.

Луман Н. Понятие общее! ва. Почему необходима «системная теория»''' //Пробчемы тео­ретической социологии. СПб., 1994.

Луман Н. Теория общества // Теория общества. Фупдамеп iaiii>iii>ie проблемы. М, 1999

Луман Н. Решения в «иформациоином обществе» Невероятность коммуникации // Проблемы теоретической социологии. СПб., 2000 Вып 3.

Современная западная социология: классические традиции и поиски новой парадш мы М., 1990.

ШтомпкаП. Социология социальных изменений. М., 1996.

Ядов В.А. Стратегия социологического исследования М., 1998.

Глава 29

Отечественная социология с рубежа 1910-1920-х гг.

до начала 1930-х гг.

Рассмотрен процессы, характерные для социологической науки XX в. в Ев­ропе и США, мы переходим к анализу развития отечественной социологи­ческой мысли - с сохранением той же логики и структуры, что были ис­пользованы в предшествующих главах. При этом, конечно, будет учтена «российская специфика», состоящая в данном случае в том, что по мень­шей мере четверть века (с начала 1930-х до рубежа 1950—1960-х гг.) в усло­виях господства сталинского режима социология находилась под запретом. По.шшу вслед за первым периодом (от Октябрьской революции 1917 г. до начала 1930-х гг.) будет рассмотрен второй (от рубежа 1950—1960-х гг. до конца 1980-х гг.), а затем и третий (с конца 1980-х гг. до наших дней). Ана­лизу каждого из трех периодов будет посвящена своя, особая глава.

В рамках первого периода, к непосредственной характеристике которого мы переходим, целесообразно выделить два подпериода. Первый — с конца 1917 i. до конца 1922 г. — можно в самом общем плане определить как время противоборства немарксистской (антимарксистской) и марксистской социо­логии, второй — с конца 1922 г. до начала 1930-х гг. — как время утверждения ' и победы марксистской социологии, завершившееся, в точном соответствии с логикой развития социальных и идеологических процессов в СССР, реаль­ным запретом и теоретических, и эмпирических социологических исследова­ний. Конец 1922 г. рассматривается нами как рубеж в противостоянии двух принципиально различных направлений в развитии социологической науки (марксистской и немарксистской), поскольку был ознаменован своего рода знаковым событием — высылкой из страны большой группы творческой ин­теллигенции, в составе которой оказался и П. Сорокин, ведущий отечествен­ный социолог, который впоследствии, как об этом уже писалось, составил сла­ву мировой социально-гуманитарной науки.

§ 1. Отечественная социология в 1917-1922 гг.

В рамках первого нодпериода отечественная социология развивалась преимущественно как теоретическая паука. Эмпирические исследования,

Часть [I Современный этап

традиции коюрых не были заложены в дореволюционный период, почти не проводились, хотя потребность в них уже давала о себе знать. Молодое правительство страны Советов — Совнарком — вначале благожелательно от неслось к проведению социальных исследований и рекомендовало при­ступить к их осуществлению еще в мае 1918 г. Да и в целом отношение к социологии на первых порах послереволюционного развития было поло­жительным. Более того, начался процесс се ипституционализации.

Он был вызван значительным интересом к этой науке, о чем свидетель­ствовал количественный рост издаваемой социологической литературы и в целом литературы в области социальной проблематики. Например, по социологии в 1918 г. вышло из печати па 40 книг больше, чем в 1917 г. В 1921 г. в России было издано более 4000 томов литературы по социаль­ным проблемам, что составило половину от годовой книжной продукции.

В октябре 1918 г. был создан Социобиблиологический институт, кото­рому предстояло решить несколько задач. Одной из них стала подготовка и проведение конкретных социологических исследований, другой — по­пуляризация социологических знаний, в том числе путем оказания помо­щи в ознакомлении с литературой по социальным проблемам. Через год после своего создания, в 1919 г., Социобиблиологический институт был преобразован в Социологический институт, директором которого в нача­ле 1920 г. стал известный российский социолог К.М. Тахтарев. В составе института работали также не менее известные социологи П.А. Сорокин и Н.А. Гредескул.

Оказавшись у руководства института, Тахтарев поставил вопрос о расширении направлений его работы. Помимо научных исследований, планировалось обеспечение необходимого уровня высшего социологиче­ского образования, обучение работников государственного и партийного аппарата и распространение социологических знаний среди народа. Од­нако эти предложения не получили поддержки, скорее наоборот, вызвали опасение расширения влияния немарксистской социологии.

Еще одним важным показателем институционализации социологиче­ской науки в стране явилось возобновление в 1919 г. работы Русского со­циологического общества им. М.М. Ковалевского. Его председателем был избран пользовавшийся большим авторитетом среди социологов Н.И. Кареев. Социологический институт и Русское социологическое об­щество стали основными центрами притяжения интересов исследовате­лей и педагогов, которые регулярно собирались слушать доклады и лек­ции ведугдих ученых. На эти встречи приходили и люди, просто желающие получить знания в области социологической науки. С докла­дами и лекциями выступали П.А. Сорокин, К.М. Тахтарев, Н.А. Гредес­кул, Н.И. Кареев, А.А. Гизетти, П.И. Люблинский и др. На собрания соци­ологов приходили, как правило, сторонники самых разных направлений, включая представителей и марксистской, и немарксистской ориентации.

Глава 29 Отечественная социология с рубежа 1910— 1920-х гг до начала 1930-х гг. 543

Однако последние все лее доминировали. Впоследствии это явилось од­ним из оснований для прекращения работы и Социологического институ­та, и Русского социологического общества. Институт был закрыт в 1921 г., чуть позже — Русское социологическое общество. Власть предер­жащие хорошо понимали, что нельзя давать возможность готовить кадры, проводить исследования и издавать книги по социологии профессорам либерального направления.

Была введена ученая степень по социологии, созданы первые социоло­
гические кафедры в Ярославском и Петроградском университетах. В по­
следнем был образован первый в России факультет общественных наук,
деканом которого стал Сорокин. Именно он написал первые учебные про­
граммы по социологии — и для высшей, и для средней школы, поскольку
появилась возможность обучения основам этой дисциплины. "|

Такая возможность возникла вследствие разрешения Наркомпроса lL'|

(Народного комиссариата по делам просвещения) преподавать социоло- |

гию в школах. Более того, была поставлена задача обеспечить переход ко I

всеобщему обязательному изучению социологии. Однако в связи с от- v |

сутствисм в достаточном количестве необходимой учебной литературы, ч

а главное — подготовленных педагогических кадров, способных пропа­
гандировать идеи социализма и коммунизма, на основании проверки ра­
боты ряда школ Петрограда Наркомпрос вскоре запретил преподавание
социологии. Вместо нее было введено обучение основам политических I¹'

знаний, к преподаванию которых допускались лишь члены партии боль- I

шевиков.

Активно издавалась социологическая литература — как марксистско­го, так и — первоначально — немарксистского характера. Особое значение имела публикация учебников. К числу основных марксистских произве­дений этого жанра, написанных в период 1917—1922 гг., следует отнести прежде всего работы Е.А. Энгеля и Н.И. Бухарина¹; книга последнего бы­ла подвергнута резкой и беспощадной критике в рецензии П. Сорокина.

Среди учебников и научных трудов немарксистской ориентации вы­делялись работы В.М. Хвостова, П.А. Сорокина, К.М. Тахтарева и др.² Однако после высылки за рубеж значительного отряда российской творческой интеллигенции, не поддерживавшей советскую власть, из­дание немарксистской литературы по социологии было, по существу, прекращено.

* Этель ЕА. Социология. Краткий курс средней школы. Пг., 1919, Бухарин НИ. Теория исторического материализма Популярный учебник марксистской социологии М., 1921.

² Хвостов В М. Социология. М., 1917 Т 1; Его же. Основы социологии М, 1920; Со­рокин ПА Общедоступный учебник социологии. Ярославль, 1920; Его же Система со­циологии Т.1, 2. Пг., 1920; Тахтарев КМ. Наука об общественной жизни, ее явлениях, отношениях и закономерностях. Опыт изучения общественной жизни и построения со­циологии. Пг., 1919; Его же. Общество и его механизмы Пг., 1921.

Часть II. Современный этап

Анало! ичпые запретительные действия были предприняты в отноше­нии исследовательских институтов, где проводилась работа по изучению социологических проблем, и преподавания предмета социолоши и выс­ших учебных заведениях. В 1922 г. были закрыты кафедры социолоши. В следующем учебном году — 1923/24 — впервые в вузах Петрограда бы­ло введено преподавание курса исторического материализма.

Таким образом, противоборство двух линий в развитии отечественной социологии в первые годы советской власти завершилось чисто волевым, авторитарным способом, который затем постоянно использовался в прак­тике деятельности Коммунистической партии и советского государства. В немалой степени такому решению проблемы социологического противо­стояния способствовала позиция В.И. Ленина, сформулированная им в статье «О значении воинствующего материализма» (1922). Суть этой пози­ции была выражена в двух положениях: 1) кто не с нами, тот прошв пас; 2) мы не так сильны, чтобы за деньги пролетариата разрешить в стране враждебное большевизму инакомыслие.

Результатом деятельности правительства, основанной па таком отно­шении к дореволюционной профессуре, стало либо прекращение ею науч­ной и педагогической деятельности в области социологии, либо выезд из страны (по некоторым данным, эмигрировало более 80 социологов). Лишь единицы перешли в идеологический стан марксизма. Начался иро­цесс бурной «идеологизации» социологии, продолжавшийся в стране (с перерывом почти в 30 лет) вплоть до 1990-х гг. С ним оказалась тесно связанной и репрессивная деятельность но отношению к инакомысля­щим ученым. Дальнейшее социологическое творчество могло осуществ­ляться лишь в рамках одного направления — марксистского.

§ 2. Отечественная социология в 1920-1930-е гг.

Развитие социологической науки в стране в последующее после 1922 г. десятилетие происходило па двух уровнях — теоретическом и эмпирико-прикладном. Рассмотрим вначале теоретические исследования.

Марксистская теоретическая социология в СССР

Наибольшим теоретическим влиянием на процесс становления советской марксистской социологии в начале 1920-х гг. пользовалась концепция Н.И. Бухарина, изложенная им в названной выше книге «Теория истори­ческого материализма. Популярный учебник марксистской социологии» (1921). Небезынтересно отмстить, что эта работа вплоть до 1929 г. пере­издавалась восемь раз. Основная идея Бухарина заключалась в отожде­ствлении социологии, точнее говоря, социологической icopnw с истори­ческим материализмом. Исторический материализм был провозглашен

Глава 29 Отечественная социология с рубежа 1910—1920-х гг до начала 1930-х гг. 545

социологической теорией марксизма. Он был определен как «общее уче­ние об обществе и законах его развития, т.е. социология»¹. Еще одной осо­бенностью концепции Бухарина явилось стремление доказать, что марк­систская социология является самостоятельной дисциплиной, выступающей как частная паука по отношению к философии марксизма. Аналогичные или близкие позиции заняли Н.Н. Андреев, Д.С. Садын-ский, С.А. Оранский, С.Ю. Ссмковский и др.

Некоторые из них пошли еще дальше, признавая конкретные социо­логические исследования как один из уровней социологической науки. Так, Оранский писал в згой связи: «Как общая теоретическая социоло­гия исторический материализм предполагает и возможность конкретной социологии, особого конкретного социологического изучения социаль­ных процессов...»². Нужно отметить, что лта позиция впоследствии, в ус­ловиях восстановления социологии в «гражданских правах» в 1960-х гг., была, по сути дела, воспроизведена (однако, к сожалению, без ссылки на ее автора).

Другая группа марксистов (С.Я. Вольфсон, С.З. Кацепбогсн, З.Е. Чер­няков) запяда несколько иные позиции. Соглашаясь с основным тезисом Бухарина о тождестве исторического материализма и социологии, они рассматривали последнюю как составную часть философии. В целом сле­дует отметить, что все изложенные выше точки зрения отражали своеоб­разную социологическую доминанту в подходе к соотношению филосо­фии, исторического материализма и социологии.

Имела место и, условно говоря, философская доминанта во взгляде на эту проблему. Ее сторонники (В.В. Адоратский, И.П. Разумовский и др.) полагали, что в историческом материализме есть философский и социо-ло1 ический аспекты. Первый состоял в подчеркивании материалистичес­кого понимания мира и исторического процесса, второй — в выявлении общей теории общества.

Крайним выражением так называемой «философской доминанты» явилась позиция авторов, отрицавших социологическое значение истори­ческого материализма, более того, доказывавших, что социология носит враждебный по отношению к нему характер (A.M. Деборин, Н.А. Карев, И.К. Луппол, В.Н. Сарабьяпов и др.). Эту позицию можно определить в качестве аптисоциологической. Исторический материализм рассматри­вался только как научно-философская теория общества. Термин «социо­логия» считался не только немарксистским, но и враждебным для исто­рического материализма, поскольку отождествлялся с буржуазной наукой об обществе. В лаконичной форме антисоциологическая позиция выглядела так: марксистской социологии пет и быть не может, социоло-

¹ Бухарин НИ. Теория исторического материализма. С. 12.,'

² Оранский С А. Основные вопросы марксистской социологии. Л., 1927. Т. 1 С. 13—14. \

Часть II Современный этап

гия может быть только буржуазной. В конце 1920-х гг. в ходе дискуссии (которая оказалась последней для социологии перед ее фактическим за­претом) сформулированная точка зрения получила решающий перевес над другими. Этому способствовали соответствующие политические ус­ловия, связанные с утверждением культа Сталина, а также его личный интерес относительно запрета социологии.

Помимо дискуссии о характере связей и взаимодействий социологии и философии, о марксистской и немарксистской социологии, о возможнос­ти вообще ее использовать в рамках марксистской общественной науки существенное значение имело обсуждение позитивистских и натуралис­тических интерпретаций социальных явлений и процессов, которое содер­жало прямое отрюшение к социологии. Позитивистски и натуралистичес­ки мыслящие авторы часто встречались как среди социологов, так и представителей естествознания. Отметим, что сторонником социальной (коллективной) рефлексологии был известный психоневролог В.М. Бех­терев, развивали идеи социального дарвинизма социологи Н.А. Гредескул, Д.С. Садынский, Е.А. Энгель, отстаивали концепции зоосоциологии зоо­лог М.А. Мензбир, фитосоциологии — биологи И.К. Пачосский, В.Н. Су­качев и т.д. Популярными становились попытки соединить идеи К. Марк­са и 3. Фрейда, биологизаторские трактовки социальных процессов.

Мензбир, например, рассматривал формы «общественной жизни» жи­вотных, начиная с муравьев и насекомых, и считал, что без этого нельзя по­нять социальную жизнь человека в обществе и общество в целом. У муравь­ев он «находил», к примеру, республиканскую форму правления. Основная идея фитосоциологии состояла в том, что объектом изучения социологии является не только человеческое общество, но и весь органический мир, вся живая природа.

Что касается коллективной рефлексологии, то Бехтерев рассматривал в рамках ее предмета различные формы человеческой деятельности и об­щественной жизни как акты коллективного рефлекторного поведения. В его трактовке социальные стимулы вызывали коллективные реакции, а социальная рефлексология выступала как одна из форм социального би­хевиоризма. Особенность подхода Бехтерева состояла в том, что он пы­тался найти точки соприкосновения своей коллективной рефлексологии и социологии. В работе «Коллективная рефлексология», стремясь вы­явить различия между ними, он писал: «Для социолога несущественно знать, как образуются и какие изменения происходят в деятельности и ре­акции коллектива по сравнению с реакциями и деятельностью отдельных индивидов. Он может, конечно, этим интересоваться, но это не его прямая задача, тогда как он естественно признает своей задачей выяснение отно­шений между социальными группами, как и самый факт установления социальных групп или коллективов. Таким образом, изучение способа возникновения коллективных групп и особенностей коллективной дея-

Глава 29. Отечественная социология с рубежа 1910—1920-х гг. до начала 1930-х гг. 547

тельности по сравнению с индивидуальной — дело коллективной рефлек­сологии, тогда как выяснение количества коллективов, их особенностей и взаимоотношения между этими коллективами в среде того или другого народа есть дело социолога»¹.

Ученый полагал, что изучение коллективной рефлексологии может дать очень много полезной информации для правильного понимания со­циальных процессов, характерных для объективных отношений между многочисленными общественными группами. Именно эту сторону дела — объективный характер процессов и отношений — он постоянно подчерки­вал, считая, что для социологии важно опираться не столько на психоло­гическую науку (которая предоставляет данные преимущественно субъ­ективного плана), сколько на биологию и рефлексологию, поскольку они ориентируют на получение объективного научного материала.

Позитивистски и натуралистически ориентированные исследования стимулировали развитие смежной с социологией отрасли науки — соци­альной психологии. Поскольку в марксизме такой поворот не был «пре­дусмотрен», а социальная психология не значилась в спектре его научных интересов, возникли определенные трудности на пути консолидации этой дисциплины с социологией. Однако потребности нового общества, связанные с исследованиями в области труда, воспитания, формирования нового человека, стимулирования его общественной активности, выдви­гали задачу развития социальной психологии. Тем более что за рубежом эта наука в 1920-х гг. получила широкое распространение. Перспективы развития эмпирической социологии в России в этот период, постановка и решение ряда практических и прикладных задач (о чем чуть дальше будет подробно сказано) были напрямую связаны с развитием социальной пси­хологии.

В период с 1923-го по 1929 г. (время окончания дискуссии о соотноше­нии марксистской и немарксистской социологии и в целом о необходимо­сти этой науки в рамках марксизма) был опубликован ряд крупных соци­ологических работ².

В названных и иных работах обращают на себя внимание по меньшей мере две особенности. Во-первых, все они были теоретическими по свое­му характеру, в них ставились и рассматривались вопросы, касавшиеся предмета, специфики, структуры социологического знания, его функ-

¹ Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология. Пг., 1921. С. 32.

² Садынский Д С Социальная жизнь людей. Введение в марксистскую социоло­
гию. Харьков,1923; Энгель ЕА Очерки материалистической социологии. М, 1923; Ан­
дреев Н Н К вопросу о понимании закономерности в истории: социологический этюд.
Л., М, 1925; Каценбоген С.Э. Марксизм и социология. Саратов, 1926, Пипуныров В.Н.
Современное состояние социологии и перспективы ее будущего развития. Никольск,
1926; Черняков 3 Е. Социология в наши дни. Л.; М., 1926; Вольфсон С Я. Социология
брака и семьи. Минск, 1929; Оранский С.А. Основные вопросы марксистской социоло­
гии. М., 1929, и др

Часть II. Современный зтап

ций, соотношения социологии и марксизма. Во-вюрых, опубликованные издания свидетельствовали о большом интересе к социологии не только в столичных центрах Москве и Ленинграде, но и во многих других горо­дах — Минске, Харькове, Саратове и т.д. Реальная география социологи­ческих публикаций была достаточно широкой и охватывала десят ки го­родов страны.

Для развития марксистской социологии периода 1920-х гг., особенно их первой половины, были характерны многочисленные дискуссии — устные и в публикациях, которые отличались, как правило, научной кор­ректностью, терпимостью к оппонентам, отсутствием догматизма, ис­кренней верой в справедливость и торжество идей марксизма. Эти дис­куссии были чаще всего творческими, хотя бы потому, что велись людьми, многие из которых отдичались высоким уровнем образованнос­ти, знанием иностранных языков и зарубежной философской и социоло­гической литературы.

В указанных выше работах и дискуссиях поднимался целый ряд про­блем, касавшихся не только предмета и метода социологической науки, по и социальной и национальной структуры общества и ее отдельных эле­ментов, процессов классовой и социальной дифференциации. Исследова­тели стали обращать внимание на процессы классового расслоения, ак­тивно происходившие на селе¹.

Вместе с тем к концу 1920-х — началу 1930-х гг. стала вырисовываться в представлениях социологов социально-классовая структура советского общества, включавшая в себя дваисантагопистических класса — рабочий класс и колхозное крестьянство и слой (группу), или межклассовую про­слойку (ее называли по-разному), трудовой интеллигенции. Именно в это время обозначились контуры одной из основных в 1960—1980-х гг. соци­альных утопий — о сближении названных элементов социально-классовой структуры и создании в недалекой перспективе общее)ва социальной од­нородности.

Цще в начале 1920-х гг. П. Сорокин полемизировал с марксистами, аб­солютизировавшими классовую структуру нового общества в ущерб дру­гим вариантам его социального расслоения и дифференциации. Последу­ющие процессы в жизни советского общества, происходившие в первую очередь па селе и связанные с массовой коллективизацией, подтвердили правоту российского социолога, который, однако, в это время уже работал в США и мог анализировать их, лишь оперируя данными статистических исследований. Но они в это время были уже фальсифицированными и ис­кажали процессы реальной социальной дифференциации советского об­щества.

¹ См., напр.' Крицман Л. Классовое расслоение в советской деревне. По данным во-лосшых обследований. М., 1926.

Глава 29 Отечественная социология с рубежа 1910—1920-х гг. до начала 1930-х гг. 549

Конкретно-социологические исследования в СССР

Период 1920-х гг. был временем становления отечественной эмпиричес­кой социологии. Эмпирические и прикладные исследования охватили практически все основные сферы жизнедеятельности общества, коснув­шись многочисленных и, как правило, актуальных социальных проблем. Это были проблемы труда и быта рабочих и крестьян, социальные аспек­ты развития производства, города и деревни, вопросы жизни рабочей и сельской молодежи, развития культуры и образования, семьи и досуга и МИО1 ие другие. Особое место среди эмпирических исследований занима­ло изучение бюджетов времени рабочего класса, крестьянства, интелли­генции. Определенное внимание уделялось характеристике методологии, методики и 1СХПИКИ конкретно-социологических исследований. Рассмот­рим подробнее основные направления эмпирических исследований.

Прежде всего следует отметить, что в основу многих из них были по­ложены необходимые статистические данные, без которых трудно было С>ы представить реальные процессы и перспективы развития социальной структуры, груда и производства, образования и культуры и т.д. В этом отношении большую роль сыграли переписи населения 1920 и 1926 гг., а также издававшийся с 1923 г. журнал «Статистика труда», регулярно пуб­ликовавший большой статистический и фактический материал.

Одним из центральных направлений исследований оказалось изуче­ние социальных проблем управления, труда и производства. Оно осуще­ствлялось рядом исследовательских коллективов. Главными среди них были Центральный институт труда (ЦИТ) в Москве иод руководством Л.К. Гастева, Вес-украинский институт труда в Харькове под руководст­вом Ф.Р. Дунаевского. Следует назвать также таких крупных исследова­телей в этой области, как Н.А. Витке, О.А. Ермапский, П.М. Керженцев. В работах указанных коллективов и авторов были рассмотрены вопросы социологических теорий научной организации труда, производственного коллектива, социального управления, трудового поведения работников.

По существу, в деятельности названных выше институтов и исследо­вателей были заложены основы отечественной прикладной социологии. Упомянутые авторы, не являвшиеся профессиональными социологами и затрагивавшие социологические цроблемы в связи с решением вопросов научной организации труда и производства, тем не менее понимали их важное социальное значение. Не случайно Гастев выдвинул в 1927 г. за­дачу превращения современного предприятия в огромную социальную лабораторию, другими словами, осуществления его социальной пере-с тройки. Э того нельзя было сделать без развития социальной инженерии, которая и выступала в то время в качестве прикладной социологии на производстве. Сам Гастев считал, что старая теоретическая социология должна быть заменена новой, более плодотворной наукой прикладного

Часть II. Современный этап

характера — социальной инженерией. По сути дела, зго было предложе­ние пересмотреть предмет социологической науки путем отказа от макро­социологии в пользу микросоциологии.

Исследователи (Витке, Гастев, Ерманский) указывали, что основны­ми проблемами в сфере труда и производства являются не столько физи­ческие и физиологические, сколько социальные, предполагающие прежде всего создание условий для социального сотрудничества людей. Для до­стижения этой цели нужна была научная организация не только труда и производства, но и управления. Если в процессе первой решалась задача рационального соединения человека с орудиями труда и средствами про­изводства, то целью управления становилось создание оптимальных ус­ловий для социального взаимодействия людей друг с другом в рамках производственной деятельности.

Говоря о работах в области управления, нельзя не коснуться взглядов А.А. Богданова, который стремился к созданию «всеобщей организаци­онной науки» — тектологии, т.е. науки о закономерностях организацион­ного характера, касающихся использования взаимодействующих сил с целью достижения равновесия в социальной среде. Общество он рассма­тривал как социальную систему, которая нуждается в поддержании по­рядка и устойчивости, достигаемых за счет деятельности групп, имею­щей организационно-управленческий характер. Задача гектологии состоит, по его мнению, в том, чтобы показать возможности использова­ния организационно-управленческого начала.

В 1920-х гг. закладывались основы отечественной социологии труда и социологии управления. Причем некоторые работы, выполненные в рам­ках данных отраслей социологической пауки, получили международное признание. Особенно это касалось тех исследований, которые были по­священы изучению роли социального фактора в производственной дея­тельности человека. По существу, они предвосхитили труды зарубежных ученых в области индустриальной социологии.

Проблемы труда, производства и управления нашли свое отражение в большом количестве книг и журналов, издававшихся в 1920-х гг. Так, в 1923 г. по этим проблемам было опубликовано около 60 книг. Одних толь­ко журналов соответствующей направленности издавалось около 20. Со­ветское государство было заинтересовано в развитии социалистического производства и всячески стимулировало изучение его различных сторон.

Не меньшее внимание уделялось исследованию социальных процессов, происходивших в деревне, среди крестьянства. Особое значение имел ана­лиз социального расслоения внутри этого класса. Создавались контуры сельской социологии. Руководство коммунистической партии проявляло немалый интерес к изучению процессов на селе. По его инициативе была создана специальная комиссия, которая организовала проведение в середи­не 1920-х гг. нескольких крупных обследований. Так, в 1923 г. было изуче-

Глава 29. Отечественная социология с рубежа 1910—1920-х гг. до начала 1930-х гг. 551

но 8 тыс. дворов в 7 губерниях, представляющих основные сельскохозяйст­венные районы европейской части страны. В 1924—1925 гг. только в одной Пензенской губернии было обследовано 33 тыс. крестьянских хозяйств.

Для исследований села была характерна явно выраженная практичес­кая направленность. Помимо объективной характеристики ситуации в деревне, важно было выявить отношение крестьян к тем или иным вопро­сам жизни в стране и на селе. Одним из наиболее интересных исследова­ний в этом плане была книга М. Феноменова, которую можно рассматри­вать как едва ли не первую работу в отечественной сельской социологии¹. Автор со своими сотрудниками собирал материал по одной деревне в те­чение трех лет и представил в опубликованном труде опыт ее монографи­ческого исследования. Феноменова и его коллег интересовали: использо­вавшиеся орудия труда и технические приспособления, организация труда, хозяйственные навыки, производственные характеристики работ­ников, а также их личная, включая семейную, жизнь, отношения между молодежью и старшими поколениями, положение женщин, воспитание детей, измены, разводы, аборты и т.д. Была тщательно изучена генеалогия каждого двора. Подробно описывались быт крестьян, их жилища, сани­тарное состояние изб.

Выявление условий жизни и быта осуществлялось в исследованиях не только крестьянства, но и других классов и социальных групп. Об этом свидетельствует ряд опубликованных в 1920-х гг. работ². В них поднима­лись самые различные вопросы повседневной жизни различных катего­рий населения, включая характеристику их бюджета.

Не меньшее значение имели многочисленные исследования бюджета времени, проведенные под руководством С.Г. Струмилина. Достаточно назвать внушительную цифру: в период между 1922 и 1934 гг. было со­брано и изучено более 100 тыс. суточных бюджетов времени самых раз­ных групп населения, представляющих рабочий класс, крестьянство, слу­жащих, интеллигенцию. На материалах этих исследований было написано и опубликовано более 70 научных работ, авторами которых, по­мимо С.Г. Струмилина, были М.С. Бернштейн (специально изучавший бюджеты времени комсомольских активистов, пионеров и школьников), Я.В. Видревич, В.А. Лебедев-Петрейко, В.И. Михеев, Л.Е. Минц и др.³ Изучение бюджетов времени давало возможность поиска резервов более

¹ Феноменов М. Современная деревня. М., 1925.

² Андреев В. Костромской текстильщик и его бюджет. Кострома, 1925; Рабочий быт
в цифрах. М., Л., 1926; Кабо Е О Очерки рабочего быта М., 1928, Минц Л. Как живет
безработный М, 1927; Рашин А. Женский труд в СССР. М., 1928, и др

³ См.. Струмилип С Г. Бюджет времени русского рабочего. Пг„ 1923; Бюджет време­
ни русского рабочего и крестьянина в 1922—1923 гг. М, Л, 1924; Михеев В И Бюджет
времени рабочих и служащих Москвы и Московской области. М., 1932; Лебедев-Пет­
рейко В А. и др. Бкщжет времени рабочей семьи. Л., 1933.

Часть II. Современный этап

рационального использования как рабочего, так и внерабочего (в том чис­ле свободного) времени. При эгом особое внимание уделялось учету и ре­ализации закона экономии времени как одного из определяющих всю жизнедеятельность общества и образ жизни личности.

Здесь необходимо специально остановиться па концепции бюджета времени Струмшшпа, поскольку она сыграла значительную роль в осу­ществлении конкретных социологических исследований не только в 1920-х — начале 1930-х гг., но и в период возрождения отечественной со­циологии на рубеже 1950—1960-х гг. В 1922 г. он предложил для научно­го изучения и практического использования трехчленную формулу «труд — отдых — сон». Она отражала стремление к реализации идеи «трех восьмерок»: 8 часов работы, 8 часов отдыха, 8 часов сна. От этой идеи, од­нако, вскоре пришлось отказаться вследствие ее утопичности и невоз­можности реализовать в условиях общества 1920-х гг. Взамен приведен­ной выше формулы появилась иная структура времени, в основу которой было взято положение о диалектической взаимосвязи необходимости и свободы. В соответствии с новой идеей структура бюджета включала в се­бя необходимое и свободное время. Она и стала методологической осно­вой для проведения исследований бюджета времени самых различных групп советского общества.

Одним из актуальных направлений социологических исследований 1920-х гг. считалось молодежное. Поскольку с молодым поколением свя­зывали будущее нового строя, становился попятным интерес к его изуче­нию. Тем более что немало делалось в практическом плане для улучше­ния условий жизни и труда молодежи. Так, было введено ограничение продолжительности рабочего дня подростков (в возрасте до 18 лет) до 4^ 6 часов (без сокращения оплаты труда). Запрещалось использовать под­ростков на вредных, ночных и сверхурочных работах. Создавались усло­вия для обучения и профессиональной подготовки молодежи. Необходимыми становились исследования жизненных планов, ценност­ных и профессиональных ориентации, условий труда и отдыха, интереса к получению образования, общественной активности, культурных по­требностей молодежи, что нашло отражение в работах Е.О. Кабо, Я.Д. Ка-ца, Б.Б. Когана, А.И. Колодной, М.С. Лебединского и др. Особо выделим две работы, которые отличались обилием интересного социологического материала¹.

В период 1920-х — начала 1930-х гг. происходил процесс становления отраслевых социологии в отечественной науке. Одной из них была социо­логия брака и семьи, где особое значение имели работы С.Я. Вольфсопа (выше называлась его монография «Социология брака и семьи», изданная

1 Коган Б.Б, Лебединский М.С. Быт рабочей молодежи по материалам анкетного об­следования. М., 1929; Колодная А И. Интересы рабочего подростка: опыт изучения од­ной анкеты М, 1929.

Глава 29 Отечественная социология с рубежа 1910—1920-х гг до начала 1930-х гг. 553

к Минске в 1929 г.). В них давалась, в частности, интерпретация такого со­циального факта, как увеличение числа разводов в СССР. Чаще всего это эмпирически установленное обстоятельство рассматривалось односторон­не, как удар по прочности социального института семьи. Проблема брака и семьи имела в то время большое практическое значение, поскольку в 1920-х гг. начались активные дискуссии о том, что нового должен внести социализм и коммунизм в семейно-брачные формы жизни и какими вследствие этих изменений должны стать бытовые условия для молодых семей в советском обществе. Выводы социологов играли заметную роль в принятии архитектурно-планировочных решений, а также строительстве специальных зданий для молодых семей. Чего стоил в этом плане только один «Дом нового бы га», являющийся ныне общежитием МГУ!

Значительные исследования и практические перемены осуществля­лись в области просвещения, обучения и воспитания, что способствовало становлению отечественной социологии образования. В этой области во второй половине 1920-х гг. наметились тесные связи между педагогикой и социологией, к установлению которых призывали советские государст­венные деятели. Так, А.В. Луначарский в статье, специально посвящен­ной проблеме этих связей («Социологические предпосылки советской педагогики», 1927), писал: «Марксист-педагог является необыкновенно типичной фигурой марксиста-социолога вообще. Марксист-педагог не смеет шага ступит ь без социологического образования, без социологичес­кой оглядки, они нужны ему отнюдь не в меньшей степени, чем знакомст­во с педолошей или рефлексологией, чем знакомство с методикой и т.д.»¹. Если отбросить марксистский «камуфляж» (хотя для Луначар­ского это не было камуфляжем), то в основе приведенного выше положе­ния лежит здоровая идея, сформулированная в свое время Э. Дюркгсй-мом в работе «Педагогика и социология» и состоящая в доказательстве сильной зависимости педагогики от социологии, причем гораздо более сильной, чем от любой другой науки (см. об этом подробнее в первой ча­сти учебника).

Развитие социологических исследований в сфере образования было вызвано глубокими реформами школы, всей системы обучения и воспи­тания, доставшейся в наследство от дореволюционной России. Не каса­ясь их содержания, отметим, что исследования были многоаспектными и затронули особенно глубоко область психологии обучения, сферы пове­дения молодежи, подростков (Н.А. Бухгольц, A.M. Гельмонт, Н.Н. Иор­данский, В.Е. Смирнов и др.). Интересное исследование по проблеме ода­ренности выполнил Струмилин, в 1925 г. выпустил книгу «Психология юношеского возраста» Смирнов.

^ Луначарский А В. Социологические предпосылки советской педагогики // О вос­питании и образовании М., 1976. С. 191.

Часть П. Современный этап

Говоря об отраслях социологии, развивавшихся в 1920-х — начале 1930-х гг., необходимо отметить исследования в области социологии ре­лигии (А.И. Клибанов, Е.Ф. Федоров), социологии народонаселения (Л.Л. Паперный, Б.Я. Смулевич), социологии преступного поведения (В.В. Внуков, А.А. Герцензон), социологии искусства (Р.И. Егизаров, А.В. Трояновский), социологии города (Н.О. Мещеряков, Л.М. Сабсо-вич) и др. Конечно, это были начальные таги в развитии отраслей соци­ологического знания. Однако в ходе проводившихся в их рамках исследо­ваний накапливался очень важный эмпирический материал, который служил базой не только для теоретических (пусть и весьма скромных) обобщений, но и практических выводов для выработки определенной со­циальной политики и государственных решений.

Отечественная социология не могла развиваться без разработки мето­дологии, совершенствования методики и техники конкретных исследова­ний. Базой для таких работ послужили дореволюционные исследования в России, которые осуществляли земские статистики. Традиции, ими зало­женные, не пропали даром. Российские социологи постоянно обращались к данным социальной статистики. Этому способствовало создание в 1925 г. «Общества статистиков-марксистов» и издание журнала «Статис­тика труда».

В 1920-х гг., по существу, использовалась вся палитра методов кон­кретного социологического исследования. Применялись опросы (в том числе массовые, например при изучении восприятия кино зрителями), интервью, беседы, наблюдение, контент-анализ документов (в ходе изуче­ния писем рабочих корреспондентов), эксперименты, анализ бюджетов времени и др.

Характеризуя работы в области методики и техники конкретного со­циологического исследования 1920-х гг., нужно отметить, что свою боль­шую роль сыграли труды А.В. Болтунова (методика проведения анкетных обследований), Н.Д. Левитова (проблемы методики и техники социаль­но-психологических исследований), П.И. Люблинского (методика соци­ального обследования детей), С.Г. Струмилина (методология и методика изучения бюджетов времени, разработка статистических методов обра­ботки и анализа данных), А.В. Чаянова (вопросы методики бюджетных исследований) и др. В них давалась оценка использованному социологи­ческому инструментарию, высказывались советы и рекомендации по его совершенствованию, обобщался опыт организации и проведения как по­левых, так и экспериментальных исследований.

Однако при всех успехах и достижениях в этой области существовал и ряд недостатков, которые тормозили быстрое развитие конкретных ис­следований. Среди недостатков нулено в первую очередь отметить частое отсутствие глубоких теоретических выводов, что было следствием нале­та эмпиризма. Большой фактический эмпирический материал, как пра-

Глава 29 Отечественная социология с рубежа 19J0—1920-х гг. до начала 1930-х гг. 555

вило, лишь описывался без серьезного и детального анализа. Работы же, построенные на трактовке этого материала, далеко не всегда содержали в себе глубокие обобщения и новаторские идеи. Еще одним серьезным не­достатком был невысокий уровень обработки полученной информации. Сама обработка осуществлялась вручную. Но, поскольку материала бы­ло много, на нее уходило много времени, по отдельным исследованиям (особенно связанным с изучением бюджетов времени) — годы. Исследо­вания получались весьма протяженными по времени, вследствие этого — дорогостоящими, выводы же оказывались запоздалыми и не всегда соот­ветствовали тем целям и задачам, которые перед социологами ставились вначале.

§ 3. Итоги периода

Подводя итог развитию отечественной социологической науки в период 1920-х — начала 1930-х гг. в целом, следует иметь в виду противоречивый характер этого процесса. С одной стороны, необходимо видеть реальные достижения, связанные с попытками институционализировать социоло­гию, развивать социологическую теорию (пусть и в рамках весьма огра­ниченных возможностей марксизма) и отдельные отрасли социологичес­кого знания, проводить конкретные социологические исследования, совершенствовать их организацию, методику и технику, публиковать ре­зультаты научных изысканий в виде учебников, монографий, книг, бро­шюр, статей. Требуют положительной оценки имевшие место в первые послереволюционные годы попытки социологического образования и просвещения, равно как и появлявшиеся в то время возможности сосуще­ствования и взаимодействия в дискуссионной форме марксистской и не­марксистской социологии.

С другой стороны, нельзя не отметить постепенное превращение соци­ологии в служанку партийного и государственного руководства страны, в придаток идеологической машины, направленной на оправдание его внешней и внутренней политики, насильственной коллективизации, кро­вавой расправы с миллионами людей под видом их раскулачивания, голо­да, массовых репрессий, поддержание в обществе процесса происходящей канонизации марксизма-ленинизма. Но социология не сумела справить­ся с этими задачами, и не потому, что ее представители не хотели их ре­шать. Они просто не могли это делать вследствие специфики самой на­уки, особенно эмпирических социологических исследований, в ходе которых приходилось обращаться с вопросами к населению и получать, следовательно, правдивую информацию. Таким образом, то, что пред­ставлялось тогда таким естественным, на самом деле оказалось путем со­циологии в «черную ночь», в период запрета и забвенья.

Часть II. Современный этап

Происходит сначала умаление роли и падение значения социологиче­ского знания в новых условиях резко ухудшившейся в экономическом, социальном и политическом отношениях жизни. В начале 1930-х гг. оно становится ненужным, поскольку практически оказывается не в состоя­нии выдавать черное за белое. Затем на возникшую «объективную не­нужность» накладывается антисоциологическая линия борцов за чисто­ту марксизма-ленинизма, отрицавшая вообще право социологии па существование.

Этим аргументом немедленно воспользовался сталинский режим, кото­рому социология как наука, раскрывающая противоречия общественных процессов широкого социального и конкретного локального характера, бы­ла не нужна. Тоталитарная система вполне могла обойтись без их изучения. Более того, социологические исследования вследст вие их научной природы и социальных функций становились просто опасными. Социология объяв­ляется буржуазной лженаукой, сам термин, означавший название науки, изымается из употребления па несколько десятилетий. Целое поколение (а то и два) советских людей оказывается лишенным всяко! о представления о социологии, ее сути, особенностях и возможностях.

Что касается самих социологов, то их судьба в икал тарном общест­ве оказалась незавидной. Часть из них вынуждена была оншти or про­фессиональной социологической деятельности и заняться какой-либо иной работой — в соответствии с собственными возможностями и способ­ностями. Другая часть по-прежнему стремилась отстаивать творческий дух любимой науки и правдиво анализировать социальные процессы. По­нятно, что судьба этих людей оказалась поистине трагичной. «Каток тота­литаризма прокатился по личным судьбам многих отечественных социо­логов, но самой науке в целом, по ее контактам с другими национальными ветвями знания» [Голосенко, Козловский. 1995. С. 521.

Трагичной оказалась судьба не только многих людей, по и целых науч­ных коллективов, институтов, которые оказались разфомлеппыми. В этом отношении представляет интерес интервью, которое дала акаде­мик Т.И. Заславская журналу «Огонек». В нем она приводит воспомина­ния своих коллег о том, как реально происходило уничтожение экономи­ческой и социологической пауки: «В J 930-х годах в Академии паук СССР существовал то ли один институт аграрных проблем (точное название не помню), то ли далее два института аграрного профиля. И вот однажды, в 1934-м или 1935 году, сотрудники, как обычно, пришли на работу, а вой­ти в институт не смогли. На дверях было объявление о том, что в течение ближайших двух-трсх дней институт будет закрыт на профилактику или срочный ремонт и сотрудников просят работать дома. В назначенный срок двери оказались открыты, люди прошли к своим рабочим местам и обнаружили... пустые столы и шкафы. Все до последнего листка бумаги было изьято: собранная в экспедициях первичная информация, социоло-

Глава 29. Отечественная социология с рубежа 1910—1920-х гг. до начала 1930-х гг. 557

гические анкеты, данные их разработки, находившиеся в работе отчеты, статьи, диссертации.

Не правда ли, сильная акция? Это ведь был целый научный институт, причем достаточно яркий и i иорчсский. И так, в один миг он был раздав­лен. А потом социоло! ия превратилась в "буржуазную" науку и была, как и вес общественные пауки, превращена в сферу схоластики, цитатничест-

ва и догматизма»'.

Возрождение отечественной социологии, как известно, началось в пери­од «хрущевской оттепели», в конце 1950-х — начале 1960-х гг. Но до этого было еще десятилетие с конца 1940-х гг., когда термин «социология» вновь стал использоваться, однако в иных, чем в 1920-х гг., целях — критики за­рубежных или, что точнее для того времени, буржуазных социологических концепций. Этой работой было поручено специально заниматься одному из секторов в Институте философии АН СССР. Появился особый жанр «критики буржуазной социологии», который надолго вошел в структуру научной социологической деятельности. Безэтого своеобразного «грифа» ни диссертации, пи книги, ни статьи, в которых рассматривались зарубеж­ные социологические теории, не могли быть защищены либо опубликова­ны на протяжении нескольких следующих десятилетий, по существу вплоть до середины 1980-х гг. Но об этом — уже в следующей главе.