Мы коснулись проблем нормальной, адекватной политики. В этом случае политическое решение принимается на достаточных объективных основаниях с учетом мнения всех заинтересованных слоев общества, точном знании доступных ресурсов и понимания глубокой исторической перспективы общества. Но и адекватное политическое решение является интеллектуальной экспансией, потому что сознание общества занято предшествующими идеями и концепциями, может быть устаревшим, может быть ошибочным, а может быть и не менее перспективным, чем новая идея. Новая концепция пытается вытеснить из сознания людей старую за счет доказательности, убедительности, ясности своих аргументов и предложений.
Дело обстоит хуже, когда обществу предъявляется новая концепция его устройства, но преследующая сугубо прагматические цели захвата власти. Такое бывало, когда «обителями новых идей руководили эгоистические цели или они переоценивали свою компетентность, «ли это было проявлением криминальной политики, сходной с борьбой за влияние мафиозных структур, не желающих смотреть далее удовлетворения сиюминутных потребностей. Все эти варианты можно именовать неадекватной политикой (см. рис. 1.10).
Неадекватная политика также осуществляется с использованием интеллектуальной экспансии, но специфическими методами. На первом уровне системы объективная информация сознательно или непроизвольно фальсифицируется — подделывается, искажается, подлинное подменяется ложным. Общественное мнение сегодня определяет множество документов, подлинность которых не установлена, даже факт существования когда-либо таких документов представляется спорным. Это некие фантомы, которые физически отсутствуют, но ранят и возбуждают политическую жизнь, делая ее форму и существо отвратительными. Вместо оперирования блестящими научными законами, позволяющими на кончике пера открывать планеты, часть общества руководствуется бредовыми идеями — неправильными, не соответствующими истинному положению вещей суждениями. От имени науки доказываются умозрительные, абстрактные теории конфликтности социально-экономического устройства общества, данные о нарочито враждебном отношении к той или иной нации, доказываются бого-
ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ И УПРАВЛЕНИЯ
Рис. 1.10. Психологический механизм интеллектуальной экспансии при неадекватной политике.
-----------------------à.Направление цикла формирования политической информа-
ции при неадекватной политике.
Функции элементов системы:
1. Непрофессиональное политическое творчество («Бредовая идея»).
2. Избыточная политическая инициатива («Сверхценная идея»).
3. Грубое политическое соперничество («Скачки идей»).
4. Крайний политический радикализм («Навязчивая идея»).
5. Развитое политическое иждивенчество («Бессвязное мышление»).
6. Сильное политическое безразличие («Резонерство»).
7. Изощренная политическая адаптация («Разорванное мышление»).
8. Непреодолимый политический консерватизм («Компульсивная идея»).
избранность и могущество того или иного народа. В бредовых идеях берут начало гипотезы о бессмысленности политики, ничтожности человека, утверждения о его якобы животной, аморальной природе. Распространение к 1992 г. мистических идей, трактующих природные явления как знамения, числа — как символы беды, предвосхищающие конец света то ли из-за распространения СПИДа, то ли озоновых дыр, то ли появления мессий, — верный, сопутствующий признак бредовых идей в политике и психологической неадекватности, заболевания политики. В неадекватной, криминальной политике картина мира всегда необъективна.
На втором уровне системная информация прогноза и пла-
жирования искажается в информацию, дезориентирующую, — неправильно определяющую собственное местонахождение в историческом процессе, экономическом состоянии, отношениях с иными народами и государствами. Выбор неверного направления политической активности приводит к нежелательным последствиям. Известно, что в своей внешней политике Россия не раз неожиданно меняла союзников. В основе всех метаний политической мысли были сверхценные идеи, вдруг овладевавшие обществом и обусловливавшие недальновидные решения. Как правило, сверхценные идеи не носят откровенно нелепого характера, но им субъективно придается столь большое значение, которого они не заслуживают. Общество часто на своем веку, казалось бы в самый неподходящий момент, «бросало вверх чепчики», не чувствуя надвигающейся гибели. Кинохроника начала века позволила заглянуть в восторженные глаза революционных толп в Петрограде в 1917 г., которые прямо с праздничных улиц маршировали в окопы гражданской войны, но не понимали этого в бреду революционного невроза. То поколение ничему не научила Великая Французская революция. Сила сверхценных идей в том, что они освобождают основную массу людей от тягостной необходимости думать — решение так просто, цель так достижима!
На третьем уровне организованная информация, совмещающая материальные возможности общества с моральными ценностями, доступное — с допустимым, желаемое — с запретным, трансформируется в деморализующую информацию. Идея, которая вытесняется из сознания людей, закреплена, как правило, массой моральных ограничений, мешающих экспансии. Например, десять заповедей (Библия, Ветхий Завет, Вторая книга Моисеева, глава 20) («Не сотвори себе кумира...», «Почитай отца твоего и мать твою...», «Не убий...», «Не прелюбодействуй...», «Не укради...», «Не произноси ложного свидетельства...» и т. д.) при их соблюдении весьма усложняют интеллектуальную экспансию. Разрушить организованность, веру человека без разрушения его морали невозможно. Любая трансформация общества требует отказа от нравственных ценностей. К сожалению, чаще всего это проявляется в вульгарном вандализме, разрушении и осквернении культовых сооружений, оскорблении носителей противной идеологии. Все это приводит к скачку идеи, который обнаруживается в нарушении последовательности умозаключений. Утверждения становятся отрывочными, хаотичными. Не закончив одной мысли, человек переходит к другой, исчезает последовательная линия поведения. История показывает, что в таких случаях в обществе начинается метание от одной незавершенной концепции жизни к другой, которая тоже не имеет законченности, и возникает нечто третье. То, что вчера считалось абсолютно невозможным, при скачке идей становится
истинным, а то, что было ложным, превозносится как откровение.
На четвертом уровне системы достаточная информация подменяется энтропийной информацией, при которой создаются условия «информационной смерти» по аналогии с «тепловой смертью». Интеллектуальная экспансия новой политической концепции застает средства информации более или менее структурированными. Изменить отношение населения к старым и новым концепциям в этих условиях можно за счет убедительной и доказательной работы, которой не может быть при криминальной политике. Поэтому в печати оживляются все возможные точки зрения от самых утилитарных до самых фантастических. Наступает информационная энтропия, при которой проблема «размазывается» до такого состояния, что выделить что-либо определенное невозможно. Тысячи газет, сотни политических партий, множество оракулов и авторитетов, на тысячи ладов толкующих элементарные вещи, делают известное — неизвестным, понятное — непонятным, ясное — неясным. Но при этом доминируют наиболее примитивные, мистические, бредовые объяснения. В преддверии информационного века отчетливо маячит проблема информационной экологии, защищающей психику и сознание человека от избыточной и «отравленной» информации. Развивается феномен навязчивых идей — мыслей, от которых общество хочет, но не может избавиться. (Мысль о возможном голоде, массовых репрессиях, божественной предопределенности судьбы, веры в мессианское предназначение очередного народного фаворита и пр.). Страх голода гонит в очереди, страх репрессий удерживает от активной гражданской позиции. И все это на фоне полной неспособности разобраться в размазанной энтропийной информации о мире и о себе.
На пятом уровне ясная информация заменяется дезинформацией— ложными сообщениями, которые вводят общественное мнение в заблуждение под видом истинных. Всякая интеллектуальная экспансия в ее криминальном исполнении начинается с уничтожения книг и издания новых с принципиально иными фактами и их трактовкой. Кому не приходилось в кинохронике и наяву видеть костры из книг? На памяти каждого поколения неоднократно заменялись школьные учебники, одни авторы входили в фавор, иные уходили в забвение. Результатом таких информационных процессов становится стремительно развивающаяся массовая бессвязность мышления— когда правильно воспринимаются частности, но утрачивается способность к логическим выводам, и частности не синтезируются в целое. Известные представления, понятия, мысли утрачивают их истинную историческую связь, разрываются. Упоминание известных фактов не продуцирует определенных мыслей, а нанизывается друг на друга случайным об-
разом, превращаясь в набор отрывочных фрагментов, не имеющих смысла. Так, Николай II может быть с одинаковым успехом святым и кровавым, революция 1917 г. — прогрессивной и реакционной. Интеллектуальная экспансия неадекватной политики разрывает информационную ткань на бессмысленные фрагменты, чтобы из них затем сформировать новую картину мира. И эту новую картину мира будет фанатично отстаивать новое поколение идеологических призывников.
На шестом уровне конкретная информация в результате интеллектуальной экспансии становится своей противоположностью— информацией дезорганизующей, расстраивающей систему административного управления, разрушающей общественный порядок, приводящей к развалу хозяйственной и финансовой деятельности. Проблема здесь в том, что под каждое политическое решение проектируется свой правовой и административный аппарат. Поощрение и наказание в пределах предоставленных прав имеют огромное разнообразие возможностей и могут применяться по совершенно противоположным поводам. История помнит, когда частная собственность почиталась священной, а в другое время наказывалась смертной казнью. Перепродало или спекуляция то презиралась, то возводилась в добродетель предприимчивости и изобретательности. Интеллектуальная экспансия должна разрушить систему управления предшественников как опирающуюся на иные идеи. Обосновать такие разрушения без сильного научного и информационногообеспечения предыдущих уровней нелегко, но возможно на фоне психологического феномена резонерства, признаком которого являются абсолютно бессодержательные, бедные мыслью программные выступления вождей, облеченные в очень правильную, витиеватую форму. Их высказывания тиражируются, повсеместно распространяются, изучаются глубокомысленно аналитиками, заучиваются населением в принудительном порядке, превращаются в лозунги на уличных плакатах, скандируются на демонстрациях. И вызывают недоумение, беспомощность у граждан, упорно ищущих смысл в высказываниях облеченного властью резонера. Только ослабление его власти обнаруживает бедность, бессодержательность его высказываний, при несомненной банальной правильности общего грамматического и литературного строя речи.
Практичная информация седьмого уровня в случае неадекватной политики заменяется развращающей информацией. Она побуждает к разрешению запрещенного: проявления интимных отношений становятся публичными, предосудительные махинации в коммерции понимаются как предприимчивость, право истины замещается правом силы, корректность в отношениях замещается грубостью и т. д. Моральный уровень общественных нравов падает, стремясь к примитивным, живот-
ным формам взаимодействия между людьми. Цель становится всем, средства — ничем. Хотя всегда было известно, что неблагие средства способны определить только неблагой результат, но лидеры интеллектуальной экспансии, как правило, не считаются с этим. Результатом же распространения развращающей информации становится феномен разорванности мышления, при котором понятия и представления сочетаются друг с другом на основе случайных или формальных признаков. Менеджерская изобретательность, согласованная с моралью, законом, природой человека, перерождается в бессовестные ссылки на очевидные истины, которые безо всяких логических оснований сопрягаются с действиями, из этих истин не следующими. Существование общества в атмосфере разорванного мышления открывает небывалые возможности для вождей и лидеров, не способных что-либо строго обосновать. Начинается произвол, тонущий в демагогии логически ошибочных доказательств. Появляются случаи переоценки собственной личности. Игра политического и исторического случая возносит людей на посты, должности, предоставляет им возможности, которых они по своей подготовке при адекватной политике никогда бы не достигли. Это, естественно, позволяет им необоснованно предполагать наличие у себя высоких интеллектуальных данных, большой общественной значимости своей личности, в преувеличении у себя коммерческих и организаторских талантов, приписывании себе дара управления большими массами людей. И естественно, им приходиться отстаивать свое право быть: исполнять обязанности, получать вознаграждение. Но для этого нет объективных оснований: образования, воспитания, опыта, и приходиться пускать в ход сомнительные, а часто преступные способы сохранения своего социального, профессионального и материального статуса.
На восьмом уровне — начале и конце всей системы принятия политического решения необходимая информация подменяется информацией дезинтегрирующей, разъединяющей неразрывно связанное целостное единое общество на соперничающие, противоборствующие части. Дисциплинированные, добросовестные исполнители обнаруживают с помощью такой информации неразрешимые противоречия в отношениях со своими недавними соратниками, коллегами, даже родственниками. Разрушаются многолетние коммерческие, финансовые, деловые, личные связи. Анализируется мера понесенного ущерба из-за коварства, хитрости, злого умысла недавнего соседа, коллеги и друга. Возникает ситуация, настолько запутанная, неразрешимая, что выходом из нее может быть только компульсивная идея. Нелепые мысли о недавнем компаньоне, бессмысленные действия вражды против него не вызывают сомнения из-за убежденности, что действовать в создавшихся условиях иначе невозможно. Из-за борьбы за фразу,
термин, правомерность всеми забытой записи в архивах, из-за доказательства измышленного информационными средствами устройства жизни прекращается производство, отказывают в помощи. Наконец, огнем сметают жилище недавнего друга и брата, а его самого или изгоняют или уничтожают. Ясно, что носитель компульсивной идеи отдает себе отчет в дикости, бессмысленности таких действий, но преодолеть влечение к ним нет сил. Так, алкоголик или наркоман понимает печальный исход своего влечения, но контролировать себя не в состоянии. Компульсивная идея перемещает объект исследования, описания и управления в новое психолого-политическое состояние. Это состояние является плодом интеллектуальной экспансии неадекватной политики и создает условия для реализации новой концепции устройства общества. Но цена такого изменения состояния неизмеримо велика по сравнению с аналогичными целями и средствами адекватной политики.