Модель человека в классической политэкономии

Классическая политическая экономия (Адам Смит, Давид Рикардо, Джон Стюарт Милль, Иеремия Бентам) рассматрива­ла экономического человека как существо рациональное и эго­истичное. Этот человек живет согласно собственному интересу, даже можно сказать — собственной корысти, но апелляция к этой корысти отнюдь не вредит общественному интересу и общей выгоде, а наоборот способствует его воплощению в жизнь.

«Человек постоянно нуждается в помощи своих ближних, и тщетно будет он ожидать ее лишь от их расположения. Он скорее достигнет своей цели, если обратиться к их эгоизму и сумеет показать им, что в их собственных интересах сделать для него то, что он требует от них. Всякий, предлагающий другому сдел­ку какого-либо рода, предлагает сделать именно это. Дай мне то, что мне нужно, и ты получишь то, что тебе нужно, — таков смысл всякого подобного предложения. Именно таким путем мы по­лучаем друг от друга значительно большую часть услуг, в кото­рых мы нуждаемся. Не от благожелательности мясника, пиво­вара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблю­дения ими собственных интересов. Мы обращаемся не к их гуманизму, а к их эгоизму и никогда не говорим о наших нуж­дах, а о наших выгодах»'.

«Экономического человека» Адама Смита также отличает склонность к торгу и обмену:

' «Экономическая теория по сути дела интересуется поведением не людей, а эко­номических показателей — цен, объемов производства и т.д.» (Автономов B.C. Модель человека в экономической науке. СПб., 1998. С. 27).

16

Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов//Антология экономической классики. Т. I.M., 1993. С. 91.

17

«Не будь склонности к торгу и обмену, каждому человек при­ходилось бы самому добывать для себя все необходимое для жизни....Эта склонность к обмену не только создает различие способностей, так заметное у людей различных профессий, она также делает это различие полезным»'.

«Экономический человек» как бережливый и эффективно хо­зяйствующий субъект противостоит расточительному админис­тратору и государственному деятелю:

«Великие нации никогда не беднеют из-за расточительности и неблагоразумия частных лиц, но они нередко беднеют в резуль­тате расточительности и неблагоразумия государственной власти»². Смитовский идеал «экономического человека» продолжил раз­рабатывать Давид Рикардо. Он еще больше «рационализировал» homo oeconomicus Адама Смита, «разложил» его по трем основ­ным классам (капиталисты, наемные рабочие и землевладельцы), еще более конкретно указал на определяющую роль собственного экономического интереса у представителя каждого класса. Дви­жущей силой этого интереса является стремление к увеличению прибыли, ренты или заработной платы:

«Фермер и фабрикант также мало могут жить без прибыли, как рабочий без заработной платы. Их побуждение к накопле­нию будет уменьшаться с каждым уменьшением прибыли. Оно совершенно прекратится, когда их прибыль будет так низка, что не будет давать им надлежащего вознаграждения за хлопоты и риск, которому они необходимо должны подвергаться при про­изводительном применении своего капитала»³.

Еще раньше почву для неоклассического понимания «эконо­мического человека», трактуемого в маржиналистском духе, за­ложил английский философ, основоположник утилитаризма, Иеремия Бентам. Он впервые ввел в политическую экономию понятия «человека оценивающего, калькулирующего», т.е. субъек­та, взвешивающего, будто на весах, возможные доходы и издерж­ки и тщательно рассчитывающего их — и не только доходы и из­держки от собственной экономической деятельности, но и от вся­кой деятельности вообще.

Верховодит же таким субъектом, по мнению Бентама, «прин­цип полезности»:

' Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. С. 92—93.

² Там же. С. 367.

¹ Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения // Ан­тология экономической классики. Т. 1. М., 1993. С. 470.

18

«Природа поставила человечество под управление двух вер­ховных властителей — страдания и удовольствия. Им одним пре­доставлено определять, что мы можем делать, и указывать, что мы должны делать. К их престолу привязаны, с одной стороны, образчик хорошего и дурного и, с другой, цель причин и дей­ствий. Они управляют нами во всем, что мы делаем: всякое усилие, которое мы можем сделать, чтобы отвергнуть это подданство, послужит к тому, чтобы доказать и подтвердить его. На словах человек может претендовать на отрицание их могущества, но в действительности он всегда останется подчинен им. Принцип полезности признает это подчинение и берет его в основание той системы, цель которой — возвести здание счастья руками разу­ма и закона. Системы, которые подвергают его сомнению, за­нимаются звуками вместо смысла, капризом вместо разума, мра­ком вместо света»¹.

Для Бентама существует только интерес отдельного челове­ческого индивида, понятие «общество» есть только сумма воль отдельных индивидов и не более того.

«"Интерес общества" — одно из самых общих выражений, ко­торые только встречаются во фразеологии нравственного учения: неудивительно, что смысл его часто теряется. Когда это слово имеет смысл, он таков: общество есть искусственное тело, со­стоящее из индивидуальных лиц, которые рассматриваются как составляющие его члены. Что же такое в этом случае интерес общества? Сумма интересов отдельных членов, составляющих его.

Напрасно толковать об интересе общества, не понимая, что такое интерес отдельного лица. Известная вещь может содейство­вать интересу или быть в интересах отдельного лица тогда, ког­да она стремится увеличить сумму его удовольствий или, что одно и то же, уменьшить сумму его страданий»².

Концепция «экономического человека» И. Бентама получи­ла название «утилитаристской»³, поскольку в основании ее ле­жит принцип пользы (выгоды). Впоследствии подобный подход к природе человека в слегка модифицированном виде лег в ос­нову теоретических конструкций австрийской школы (Е. Бём-Баверк, К. Менгер, Ф. Визер, затем Й. Шумпетер и Ф. Хайек).

Джон Стюарт Милль логически завершил построение внуши­тельного здания системы английской классической политэконо-

¹ Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. М., 1998.
С. 9-10.

² Там же. С. 10-11.

³ Utility (англ.) — полезность, выгода.

19

мии, еще раз указав на то, что базисом всей экономической де­ятельности является собственный, эгоистический интерес каж­дого отдельного индивида, но при этом отметив тот факт, что подобный подход содержит в себе элементы абстрагирования от других качеств и свойств реального человека.

B.C. Автономов по поводу экономической антропологии Милля заключает:

«Экономический человек в трактовке Милля — это не реаль­ный человек, знакомый нам по наблюдениям за собой и други­ми людьми, а научная абстракция, выделяющая один-единствен­ный мотив из всего спектра человеческих побуждений. Подоб­ный метод является, согласно Миллю, единственным подлинно научным способом анализа для общественных наук, в которых невозможны эксперимент и опирающаяся на них индукция»¹.

Дж.Ст. Милль также обратил внимание на то, что экономи­ческий человек не способен осуществлять полное господство над существующей экономической ситуацией и полностью предуга­дывать последствия собственных поступков. Вероятно, что од­ной из причин этого могло быть то, что индивид располагает лишь ограниченным знанием в отношении всякой хозяйственной ситу­ации.

«Люди способны контролировать свои собственные действия, но не их последствия, которые их действия имеют для них са­мих или для других людей»².