Русская (срединная) философия

Я уже указывал, что русская философия это не национальная философия,

а философия человека русского культурного типа, то есть человека
индоевропейской современной цивилизации, представленной тремя
типами: восточным, русским (срединным, или славянским) и западным.

И географически, и типологически русские (славяне) действительно
занимают центральное, срединное положение, так было и в глубокой,
и не очень, древности. Это видно, например, по одному качеству
русской культуры, которое было замечено многими путешественниками
и хронографами, а именно: удивительной способности протославян
общаться и уживаться с людьми других типов культуры и даже другой
расы. Это не означает, конечно, что протославяне были слишком
мягкотелы, или благодушны, или равнодушны, также это не проявление
способности к адаптации, подстраиванию.

Нет, эта способность возникает из самого существа русского типа,
как срединного, то есть несущего в себе существенные черты двух
других, родственных типов, без выделения одной из черт за счёт
игнорирования остальных. В то время как непосредственный контакт
востока и запада носил гораздо более непримиримый характер.

Если восток сконцентрирован на проявлении действия мира в человеке,
а запад – на проявлении, действии человека в мире, то русский
тип ориентирован на сохранении связи между миром и человеком,
на единство мира и человека.

Поэтому русский тип не может полностью идентифицироваться ни с
востоком, ни с западом. Я знаком со многими попытками определить
русский тип, но они все (те, которые я знаю) исходили или из «западных»,
или из христианских оснований и, следовательно, не могли хоть
сколько-нибудь близко определить русский тип.

У русских до сих пор не было собственной философии, хотя в силу,
опять же, своей особенности они довольно легко понимали и восток,
например, великолепная школа русской буддологии – Щербатской и
другие, и запад, например, Мамардашвили.

«Разобраться» с востоком и западом не так трудно, как кажется,
однако для этого надо не только уметь сидеть на двух стульях сразу,
то есть иметь одновременно и опыт медитации, созерцания, и размышления,
не только уметь отслеживать «незаконные» ходы мышления, не только
не быть перегруженным массой знаний и одновременно не быть слишком
малообразованным, не только не быть вплетённым в тенденции общественной
жизни, например, работать философом, не только не иметь конфессиональных
привязанностей и, следовательно, предвзятостей, не только иметь
хоть какой-нибудь досуг, не только быть равнодушным к славе и
т.д., но и выявить своё собственное самое глубокое, личное, экзистенциальное,
последнее мироощущение и связанное с ним намерение, которые станут
связующим все элементы размышления фактором.

Мне повезло на моём матричном переживании – любви ко всему малому,
незамеченному, игнорируемому, невидимому, вырастить не ненависть,
которая могла привести меня в политику, секту, терроризм и пр.,
а намерение показать себе и другим это малое как часть целого.

Довольно много условий для того, чтобы сдвинуться в правильном
направлении, не правда ли? Правильное направление означает здесь
– не имеющее скрытых предположений; любовь к малому показывает
мне мир таким, каков он в своей целостности малого и большого.
Отличие картины, которая открывается мне, заключается в том, что
тот, кто видит только большое, заметное, явное, выпирающее, вынужден
восполнять целостность за счёт искажения этого видимого. Например,
мы воспринимаем себя как разумных существ и возводим себя в ранг
«особенно разумных» для того, чтобы закрыть образующиеся в результате
такого восприятия себя бреши в картине мира.