Сто семьдесят первая ночь

Когда же настала сто семьдесят первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда царь Шахраман услышал от своего сына такие слова, свет стал мраком перед лицом его, и он огорчился, что его сын Камар‑аз‑Заман не послушался, когда он посоветовал ему жениться. Но из‑за сильной любви к сыну он не пожелал повторить ему эти речи и гневить его, а, напротив, проявил заботливость и оказал ему уважение и всяческую ласку, которой можно привлечь любовь к сердцу. А при всем этом Камар‑аз‑Заман каждый день становился все более красив, прелестен, изящен и изнежен.

И царь Шахраман прождал целый год и увидел, что тот сделался совершенен по красноречию и прелести, и люди теряли из‑за него честь. Все веющие ветры разносили его милости, и стал он в своей красоте искушением для влюблённых и по своему совершенству – цветущим садом для тоскующих. Его речи были нежны, и лицо его смущало полную луну, и был он строен станом, соразмерен, изящен и изнежен, как будто он ветвь ивы или трость бамбука. Его щека заменяла розу и анемон, а стан его – ветку ивы, и черты его были изящны, как сказал о нем говоривший:

Явился он, и сказали: «Хвала творцу!»

Прославлен тот, кем он создан столь стройным был»

Прекрасными всеми всюду владеет он,

И все они покоряться должны ему,

Слюна его жидким мёдом нам кажется,

Нанизанный ряд жемчужин – в устах его.

Все прелести он присвоил один себе

И всех людей красотою ума лишил.

Начертано красотою вдоль щёк его:

«Свидетель я, – нет красавца опричь его».

А когда Камар‑аз‑Заману исполнился ещё один год, его отец призвал его к себе и сказал ему; «О дитя моё, не выслушаешь ли ты меня?» И Камар‑аз‑Заман пал на Землю перед своим отцом из почтительного страха перед ним, и устыдился и воскликнул: «О батюшка, как мне тебя не выслушать, когда Аллах мне велел тебе повиноваться и не быть ослушником?»

«О дитя моё, – сказал ему тогда царь Шахраман, – Знай, что я хочу тебя женить и порадоваться на тебя при жизни и сделать тебя султаном в моем царстве прежде моей смерти».

И когда Камар‑аз‑Заман услышал это от своего отца, он ненадолго потупил голову, а потом поднял её и сказал: «О батюшка, такое я не сделаю никогда, хотя бы пришлось мне испить чашу гибели. Я знаю и уверен, что великий Аллах вменил мне в обязанность повиноваться тебе, но, ради Аллаха, прошу тебя, не принуждай меня к браку и не думай, что я женюсь когда‑либо в моей жизни, так как я читал книги древних и недавно живших и осведомлён о том, какие их постигли от женщин искушения, бедствия и беспредельные козни, и о том, что рассказывают про их хитрости. А как прекрасны слова поэта:

Распутницей кто обманут,

Тому не видать свободы,

Хоть тысячу он построит

Покрытых железом замков.

Ведь строить их бесполезно,

И крепости не помогут,

И женщины всех обманут –

Далёких так же, как близких,

Они себе красят пальцы

И в косы вплетают ленты

И веки чернят сурьмою,

И пьём из‑за них мы горесть,

А как прекрасны слова другого:

Право, женщины, если даже звать к воздержанию их, –

Кости мёртвые, что растерзаны хищным ястребом.

Ночью речи их и все тайны их тебе отданы,

А наутро ноги и руки их не твои уже.

Точно хан[211]они, где ночуешь ты, а с зарёй – в пути,

И не знаешь ты, кто ночует в нем, когда нет тебя».

Услышав от своего сына Камар‑аз‑Замана эти слова и поняв эти нанизанные стихи, царь Шахраман не дал ему ответа вследствие своей крайней любви к нему и оказал ему ещё большую милость и уважение.

И собрание разошлось в тот же час, и, после того как собрание было распущено, царь позвал своего везиря и уединился с ним и сказал ему: «О везирь, поведай мне, как мне поступить с моим сыном Камар‑аз‑Заманом, как женить его…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.