Четыреста двадцать первая ночь

Когда же настала четыреста двадцать первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что шейх говорил: «И также, когда описывающий старается, описывая невольницу, и хочет скорее сбыть её, упоминая её прекрасные черты, он сравнивает её с юношей из‑за его преимуществ, как сказал поэт:

Их бедра, как у мужчин. Коль любят, дрожат они,

Как ветвь сотрясается под северным ветром.

И если бы юноша не был достойнее и прекраснее, девушку не уподобляли ты ему. И знай – да хранит тебя Аллах великий! – что юношу легко вести, он согласен с желаниями, прекрасен в общении и по качествам, и склоняется от противоречия к согласию, в особенности если у неё пробивается пупок, и зеленеют его усы, и течёт алая юность до щеке его, так что становится он подобен новой луне. Как прекрасны слова Абу‑Теммама[437]Сказали мне сплетники: «Пушек на щеках его!»

Я молвил:

«Не говорите много! То не порок,

Коль бедра имеет он, что книзу его влекут,

И вьётся на жемчуге ланиты пух молодой,

И роза поклялась нам упорною клятвою,

Что щёк его не оставит диво их дивное.

Вот с ним я заговорил безгласными веками,

А то, что ответил он, – словечко его бровей.

Краса его та же все, как прежде я зная её,

А кудри хранят его от тех, кто преследует.

И слаще, прекраснее черты его той порой,

Когда заблестит пушок и юны его усы»

И все, кто бранит меня теперь за любовь к нему,

Коль речь о нас с ним зайдёт: «Он друг его», – говорят.

А вот слова аль‑Харири[438]– и он хорошо сказал:

Сказали хулители: «Зачем эта страсть к нему?

Не видишь ли – волосы растут на щеках его!»

Я молвил: «Клянусь Аллахом, если хулящий нас

Увидит в глазах его путь правый – не будет твёрд.

Кто жил на такой земле, где вовсе растений нет,

Уедет ли из неё, как время весны придёт?»

А вот слова другого:

Сказали хулители: «Утешился!» Лгут они!

К кому прикоснулась страсть, забыть тот не может,

Его не забыл бы я, будь розы одни на нем;

Так как же забуду я рейхан вокруг розы.

И слова другого:

О, как строен он! Глаза его и пушок его?

Заодно друг с другом людей лишают жизни.

Он пролил кровь мечом нарцисса отточенным,

А вожен перевязь его из мирты.

И слова другого:

Не вином его опьянялся я – его локоны

Людей всегда хмельными оставляют.

Его прелести завидуют одна другой,

И все они пушком бы быть желали.

Вот достоинства юношей, которые не дарованы женщинам, и достаточно в этом у юношей перед ними заслуги и преимущества».

«Да сделает тебя здоровым Аллах великий! – сказала женщина. – Ты сам себя обязал спорить и говорил, ничего не упуская, и привёл те доказательства, которые упомянул. Но теперь стала явна истина, не отклоняйся же от пути её, а если ты не удовлетворён доказательствами в общем, я тебе изложу их по отдельности. Заклинаю тебя Аллахом! Куда юноше до девушки и кто сравнивает ягнёнка с антилопой! Девушка нежна в речах и прекрасна станом, она подобна стеблю базилика, с улыбкой как ромашка и волосами как узда. Её щеки как анемон и лицо как яблоко, губы как вино и грудь как гранаты; её члены гибки как ветви, и она обладает стройным станом и нежным телом; нос её как блестящее острие меча, лоб её светел и брови сходятся, и глаза её насурмлены. Когда она говорит, свежий жемчуг рассыпается из её уст, и привлекает она сердца нежностью своих свойств, а когда она улыбнётся, подумаешь ты, что луна заблистала меж её губ; если же взглянет она, то мечи обнажаются в её глазах. У ней предел прелестей, я к ней стремятся кочующий и оседлый, и её губы румяны и нежнее сливочного масла и слаще на вкус, чем мёд…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.