Девятьсот семьдесят девятая ночь

Когда же настала девятьсот семьдесят девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Абд‑Аддах ибн Фадиль вышел из дверей комнаты, думая, что Абу‑Исхак, собутыльник, спит. И когда он вышел, Абу‑Исхак удивился и сказал про себя; „Куда идёт Абд‑Аллах ибн Фадиль с этим бичом? Может быть, он хочет кого‑нибудь пытать. Я обязательно за ним последую и посмотрю, что он будет делать сегодня ночью“.

И затем Абу‑Исхак поднялся и пошёл за Абд‑Аллахом, понемногу, понемногу, так, чтобы тот его не видел. И он увидел, что Абд‑Аллах отпер чулан и вынул из него столик, на котором было четыре блюда с кушаньем, и хлеб не приходил к нему от великого удивления, и он говорил про себя: «Смотри‑ка! В чем причина этого дела?»

И он не переставал дивиться до утра, а затем все встали и совершили утреннюю молитву, и им поставили завтрак, и люди поели, и выпили кофе, и отправились в диван, и Абу‑Исхак был занят этим приключением целый день, но он все скрыл и не спросил о нем Абд‑Аллаха.

А на следующую ночь Ибн Фадиль сделал с собаками то же самое и побил их, и помирился с ними, и накормил их, и напоил. И Абу‑Исхак последовал за ним и увидел, что он сделал с ними то же, что и в первую ночь, и в третью ночь было то же самое, а после этого он принёс харадж Абу‑Исхаку, собутыльнику, на четвёртый день, и тот взял его и уехал, не сказав ничего.

И он ехал до тех пор, пока не достиг Багдада, и вручил халифу харадж, и потом халиф спросил его о причине задержки хараджа, и Абу‑Исхак сказал: «О повелитель правоверных, я увидел, что правитель Басры уже приготовил харадж и хочет отослать его. И если бы я задержался на один день, он бы наверное встретил меня в дороге. Но только я увидел у Абд‑Аллах ибн Фадиля диво, подобного которому не видел в жизни, о повелитель правоверных». – «А что это такое, о Абу‑Исхак?» – спросил халиф. И Абу‑Исхак сказал: «Я видел то‑то и то‑то». И рассказал о том, что делал Абд‑Аллах с собаками. И потом молвил: «Я видел три ночи подряд, как он делал такие дела – бил собак, а после этого мирился с ними и успокаивал их, и кормил, и поил, и я смотрел на него так, что он меня не видел». – «Спрашивал ли ты его о причине?» – сказал халиф. И Абу‑Исхак ответил: «Нет, клянусь жизнью твоей головы, о повелитель правоверных!» – «О Абу‑Исхак, – сказал халиф, – я приказываю тебе вернуться в Басру и привезти ко мне Абд‑Аллаха ибн Фадиля вместе с теми двумя собаками». – «О повелитель правоверных, – воскликнул Абу‑Исхак, – избавь меня от этого! Абд‑Аллах ибн Фадиль оказал мне крайнее уважение, и я проведал об этих обстоятельствах случайно, без намерения, и рассказал тебе. Как же я вернусь к нему и приведу его? Если я к нему вернусь, я не найду на себе лица от стыда перед ним, и подобает послать кого‑нибудь другого с указом, написанным твоей рукой, чтобы он привёз к тебе Ибн Фадиля и собак». – «Если я пошлю к нему другого, он, может быть, станет отрицать это дело и скажет: „Нет у меня собак, – молвил халиф. – Если же я пошлю тебя и ты ему скажешь: „Я тебя видел своими глазами“, – он не сможет этого отрицать. Ты непременно должен к нему поехать и привезти его и собак, а иначе – неизбежно твоё убиение…“

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.