Буря на Континенте, ок. 1770-1815 523

ШУАНЫ

В XIX-XX веках местная политика западного региона департамента Сарт была сугубо правого направления с долгой антиреспубликанской традицией. А к востоку политика была сугубо левого направления и формировалась антиклерикальным и прореспубликанским блоком (la zone rouge — красная зона); этот район Франции и в 1960-е годы голосовал за коммунистов. Указанные особенности невозможно объяснить только социальными или религиозными факторами или наличием/отсутствием у голо-

сующих земли. Как утверждает ведущий аграрный историк Франции, это распределение политических пристрастий можно объяснить только непроходящей травмой, какую нанесло восстание шуанов 1793-1799 гг. Это тем более примечательно, что cahiers de doleances [тетради жалоб] 1789-го года свидетельствуют, что самые ожесточенные протесты против десятины и священства отмечались именно на западе, а не на востоке. Но очевидный экстремизм революционной Республики достиг таких

размеров, что первоначальные сторонники превратились в заклятых врагов. На поведение избирателей Пятой республики все еще влияли ошибки Первой. «Невозможно, —

пишет Ле Рой Ладюри, — объяснить настоящее настоящим». Но если выявленная закономерность верна для одного департамента Франции, насколько она приложима ко Франции в целом?

1 Наказы депутатам Генеральных штатов 1789 г. от избирателей, в которых содержались различные социально-политические требования.

Желая быть точным в изложении событий контрреволюции, нельзя не отметить быстрой смены норм и критериев. Конституционалисты, возглавлявшие революцию в 1789 г., к 1792 г. числились уже среди «реакционеров». Одна из самых решительных волн сопротивления, прокатившаяся восстаниями в Лионе, Марселе, Бордо и других местах в июне 1793 г., была организована в поддержку жирондистов, которые до той поры были ближайшими союзниками якобинцев. Даже санкюлоты, завоевав право голоса и утвердив низкие цены на хлеб, обратились со временем против покровительствовавших им якобинцев. Бонапарт, в котором видели предателя и Бурбонов, и Республики, вызвал ненависть и «белых», и

«красных». Взрыв «адской машины» в Париже 24 декабря 1800 г. при покушении на Бонапарта (когда он ехал в онеру) был делом рук эмигрантов, но послужил для расправы с якобинцами и республиканцами. Всякий оппозиционер, если ему не повезет, мог быть объявлен «реакционером». [ROUGE]

Критикам Революции особенно ненавистно в ней насилие. Оно принимает разные формы. Расправы толпы начались сразу же, еще 14 июля 1789 г., когда головы коменданта Бастилии де Лонэ и других жертв пронесли на пиках по Парижу. Произвольные нападения на людей и на собственность духовенства и дворян были делом обычным. То и дело случалась большая резня, вроде убийства в

парижских тюрьмах в сентябре 1792 г.; было множество политических убийств, как убийство Марата, а также страшные убийства из мести, вроде тех, что происходили в Марселе после падения якобинцев. Все это случалось и раньше. Но два аспекта революционного насилия не имеют прецедентов: первый состоит в том, что благодаря всеобщей воинской повинности военные потери были просто беспримерными; второй — это хладнокровный политический террор, который установили якобинцы. На уровне массовой психологии, оба явления были вызваны громадной вырвавшейся на свободу энергией, которая затем вылилась в двадцатилетие завоевательных войн, в которые с энтузиазмом ушла подавленная и обанкротившаяся нация. И то, и другое было неизбежно.

Террор был задуман вторым Комитетом общественного спасения и применялся как специальное орудие проведения политики. Террор не ограничивался расправой над активными противниками Революции. Он был придуман, чтобы создать атмосферу страха и неуверенности, которая бы парализовала даже мысль о сопротивлении. Свое обоюдоострое оружие Террор находил, с одной стороны, в Законе о подозрительных от прериаля (9-й месяц календаря), а с другой стороны, в Революционном трибунале. В соответствии с упомянутым законом все граждане были обязаны доносить на любого подозреваемого в худых