Глава 4. Мясо. Иногда знакомое, а иногда нет

Мясо. Иногда знакомое, а иногда нет. Тусклого рыже-красного цвета с темно-малиновыми прожилками. Маленькие туши, раскачивающиеся на старых крючках. Огромные куски с отростками, напоминающими об отрубленных конечностях, висели в холодильной камере.

Неподалеку размещались цыплята и представители крупного рогатого скота, не ведавшие о своей неизбежной судьбе. Одинокая овца. Живое мясо. Большая часть скотобойни была пуста. Она предназначалась для удовлетворения ежедневных потребностей инженеров, горняков и обслуживающего персонала рудника. Но она была слишком велика для заключенных. Конечно, они могли использовать скотобойню, но предпочитали избегать этого места, где эхом отзывалась капающая кровь и рубящие удары. Слишком много душ погибших животных неприкаянно витало в этом воздухе.

Два человека возились с тележкой, на которой покоилась громоздкая коровья туша. Паша пытался подтолкнуть тележку, в то время как Грегр никак не мог завести электрический мотор. Мотор недовольно шипел и искрился. Если он перегорит, то им придется попробовать завести другую тележку. Специалистов по ремонту техники среди заключенных не было.

У Паши была внешность неоднократно осужденного человека. Его более молодой кампаньон выглядел гораздо лучше. И только глаза Грегора выдавали человека, довольно долго находившегося не в ладах с законом и достаточно старого для того, чтобы рассуждать о склонности к работе, не занимаясь никаким определенным делом. Гораздо проще было присваивать заработанное другими, желательно, но не обязательно, без их ведома. Иногда его ловили, иногда нет.

Между двумя мужчинами на какое-то время установилось молчание.

— Паш.

— Да.

— Как ты думаешь, от чего умерла Бейб? — он кивнул на тушу.

Паша пожал плечами.

— Черт ее знает. Просто откинулась и все. Должно быть, сердечный приступ.

— Какой приступ? Сколько ей было лет?

— По бумагам одиннадцать. В самом расцвете лет. Ей не повезло, зато повезло нам. Ты же знаешь, что главный позволяет убивать животных на мясо только в особых случаях. Что касается меня, то я смотрю на все это, как на поощрение за хорошо выполненную работу. Мы ее разделаем. После чего мы бросаем ее в варку. Животного такого размера должно хватить на некоторое время. Благодаря мясу даже консервированные продукты приобретают вкус нормальной пищи.

— Да, — Грегр почти ощущал вкус мяса, положенного на ломоть горячего самодельного хлеба.

Что-то в тележке привлекло его внимание. Что бы это ни было, но оно было придавлено и расплющено огромной тушей мертвого животного. Это было едва различимое маленькое, похожее на диск, тело с толстым гибким хвостом и множеством паукообразных конечностей, которые были переломаны. Сморщившись, Грегр взял это существо за хвост, и расплющенные лапы свесились вниз.

— Что это?

Нагнувшись, чтобы получше рассмотреть, Паша недоуменно пожал плечами.

— Откуда я знаю. Что я, биолог? Напоминает медузу с пляжа.

Грегр понюхал находку, но она ничем не пахла.

— Ладно.

Он отшвырнул ее в сторону.

***

Свинцовоплавильный завод представлял собой подобие жидкого ада, место огня и кипящих волн, где предметы принимали смутные очертания. Как и большая часть рудникового оборудования, здесь тоже все было оставлено почти нетронутым. Разница заключалась лишь в том, что для заключенных здесь находилось какое-то дело, потому что выплавка свинца была значительно проще, чем, скажем, производство платиновой проволоки или обслуживание тяжелой техники. Использование этого завода обитателями Рудника поощрялось, не только для того, чтобы дать им занятие и развлечение, но и для замены выходившего из строя оборудования.

В данный момент автоматические выталкиватели вытесняли расплавленный свинец из раскаленного котла в трубы, которые впоследствии заменят такие же в устаревшей части сооружения.

Дежурившие заключенные следили, кто зачарованно, а кто скучающе, за почти полностью автоматизированным процессом. Работа здесь пользовалась популярностью не только потому, что предоставляла возможности для отдыха, но также потому, что это было самое теплое место комплекса.

— Ты идешь?

Задавший вопрос проверил показания двух приборов на панели управления. Как всегда, они были в пределах нормы.

Его кампаньон нахмурился.

— Еще не решил. Нас это не касается.

— Но это будет хоть какое-то разнообразие.

— Пока не знаю…

Третий человек, наблюдавший за котлом, повернулся к ним и сдвинул защитную маску на лоб.

— Илья собирается быть там?

Не успел он задать этот вопрос, как могучий заключенный, о котором шла речь, появился на металлическом мостике, шагая по направлению к ним.

— Кончайте работу, — просто сказал он, подойдя поближе. Первый заключенный послушно нажал на кнопку выключения, и котел сразу же начал остывать.

— Что слышно? — спросил человек в маске.

— Да, — сказал второй заключенный, — мы вот тут обсуждаем, но ничего не можем решить.

— Все уже решено, — сообщил Илья.

Он поочередно пристально осмотрел каждого.

— Мы все идем. Хоть мы и не знаем этих людей, но должны оказать им уважение. Они хотят сжечь тела, и мы не возражаем, поскольку среди них нет никого из наших.

Поделившись этой информацией, он повернулся, чтобы уйти.

Три человека последовали за ним. Тот, который был в маске, спустил ее на шею.

— Давно не бывал на похоронах.

— Что правда, то правда, — мрачно согласился его кампаньон. — Мне вроде даже не хватает церковной службы. Чем-то напоминает отбытие с этого места.

— Господь с тобой, брат, — сказал первый заключенный, увеличивая шаг, чтобы поспеть за более высоким Ильей.

Старая печь крякала и гудела, когда ее привели в действие. Эта огромная камера была сооружена в сплошной горе прямо над рудничным месторождением, а затем в нужных местах покрыта теплозащитным слоем. Вдоль проходов и ограждений располагались мониторы и контрольные устройства. Краны и тяжелое перевозочное оборудование мирно покоилось там, где его оставили горняки. Благодаря тусклому освещению и отбрасываемым теням, они походили на ископаемых времен мезозоя, сбежавших из какого-то музея.

Языки пламени начали пробиваться из-за скошенных краев впадины. Они увеличивали застывшие фигуры двух заключенных, стоявших на кране, нависшем над пропастью. Между ними висели два нейлоновых мешка. Мягкий груз мешков заставлял их прогибаться посередине.

Лиза наблюдала за людьми и их ношей, вцепившись в перила, отделявшие ее от искусственной бездны. Стоявший рядом Коля хотел было что-то ей сказать, но, как всегда, не нашел нужных слов. Весь запас утешительных фраз он израсходовал много лет назад, и теперь вдруг обнаружил, что ничего не осталось для этой одинокой женщины.

Эрик, Илья и несколько заключенных тоже присутствовали при церемонии. Несмотря на то, что мертвый мужчина являлся представителем власти, никто ни разу не улыбнулся и не проронил саркастического замечания. Смерть слишком явно присутствовала в их жизни, чтобы относиться к ней неуважительно.

Артем основательно прокашлялся и открыл тоненькую книжку, которую принес с собой.

— Господи, мы предаем в твои руки это дитя и этого мужчину. Их тела покинули мрак наших ночей. Они избавились от тьмы и боли. Не оставь их душу, а прими под свою защиту, как принимал все предыдущие.

Внизу, в центре управления плавильни, заключенный по имени Рубен слушал трансляцию происходившего наверху. Когда Артем дошел до указанного места надгробной речи, заключенный техник начал что-то регулировать на пульте управления. Сигнальные устройства поменяли желтый цвет на зеленый. Сзади раздался жалобный вой, который постепенно стих. Загорелись другие сигнальные огни.

Внизу раскаленное белое пламя заполнило плавильную впадину. Оно разъяренно ревело в полумраке. Но не было груды руды, ожидающей его, не было толпы специалистов, готовых поддерживать процесс превращения тонны булыжников в шлак. Языки пламени просто облизывали края шахты.

По щекам Лиза катились слезы, когда она наблюдала за этим процессом управляемого сожжения. Она тихо переживала свое горе и воспоминания, не издав ни одного звука. Были только слезы. Коля с сочувствием посмотрел на нее. Ему так хотелось обнять ее и успокоить. Но мешало присутствие посторонних, среди которых был Артем. Поэтому он стоял, где стоял.

— Дитя и мужчина покинули наш мир, — гундосил Артем. — Их тела могут быть мертвы, но их души останутся бессмертными в ином мире.

— Мы, страждущие спросим: "Почему?"

Все перевели взгляды на заключенного Костю.

— Почему наказаны безвинные? Почему они принесены в жертву? К чему такие страдания?

— Для этого не нужна причина, — голосом священника, читавшего псалмы, продолжил огромный заключенный. — Просто кого-то призывают раньше, кого-то позже.

Огонь, наконец, достиг такого уровня, что двое мужчин не могли оставаться на кране. Они раскачали мешки и сбросили их в шахту, а потом быстро отошли в более прохладное место. Упавшие мешки несколько раз перевернулись в воздухе, прежде чем были поглощены этим адом. Пламя возле края стало на мгновение немного ярче.

Лиза пошатнулась и схватилась за руку Коли. Это было неожиданно, но тот удержался на ногах и поддержал ее. Все посмотрели в их сторону. Но в их глазах не было зависти — только сочувствие. Только Илья ничего не заметил.

— Но их отошедшие души никогда больше не познают трудностей, печалей и боли, с которыми еще не раз столкнемся мы, оставшиеся. Поэтому мы расстаемся с ними с радостным сердцем. Ибо в любом семени скрыт цветок, в любой смерти, пусть даже очень маленького человека, всегда скрыта новая жизнь. Новое начало.

***

Заключенные принимали пищу в помещении, являвшемся столовой для надсмотрщиков во время работы рудника. Помещение превосходило их скромные требования. И хотя оборудование производило впечатление, несмотря на то, что наиболее дорогостоящая часть обстановки была вывезена, пища представляла собой нечто другое. Правда, здесь редко жаловались. Пусть еда не отличалась особым качеством, зато ее было много. Компания не баловала сторожей своего имущества, но и не позволяла им голодать.

В пределах определенных и хорошо известных временных границ люди могли есть, когда хотели. Из-за того, что помещение было чересчур просторным, они стремились собираться маленькими группами. Некоторые предпочитали питаться в одиночестве. С их желанием считались. В суровых условиях Рудника вынужденная беседа могла принять угрожающий характер.

Илья поднял поднос с предварительно подогретой едой и пристально оглядел комнату. Люди болтали, поглощая пищу, делая вид, что они полны жизни. Старший офицер и его помощник всегда ели в одном зале с заключенными, но чуть в стороне. Ни слова не говоря, Илья пристроился за столом, где уже сидело три человека, на лицах которых было сосредоточенное выражение. Нет, их лица были просто угрюмыми, мысленно поправил себя Илья.

Это было не таким уж редким явлением на Руднике. Тем не менее, он заинтересовался.

Костя поднял глаза на нового соседа, но быстро отвел их в сторону и переглянулся со своими друзьями Андреем и Петром. Все трое тут же с преувеличенным усердием занялись едой, а Илья занял пустующее место. Они не возражали против его присутствия, но никто из них не проявил гостеприимства.

Все четверо ели молча. Илья пристально наблюдал за ними, и они чувствовали это, но никто не проронил ни слова.

В конце концов огромный мужчина не выдержал и, не донеся ложку до рта, обратился к Петру:

— Ну, ладно. Сейчас обеденное время, когда можно пообщаться, а не семинар для размышлений. Что-то у нас тут не так. Может быть, кто-нибудь из вас, парни, объяснит, в чем дело.

Петр отвел глаза в сторону. Костя уткнулся в свое пюре. Костя не повышал голоса, но его нетерпение было очевидно.

— Поделитесь со мной, братья. Вы все меня отлично знаете, так что вам известно, что я могу быть настойчивым. Я чувствую, что у вас что-то случилось, и хочу помочь.

Он мягко положил массивный кулак на стол рядом с подносом.

— Облегчите свои души. Расскажите, что случилось.

Андрей, немного поколебавшись, положил вилку и отодвинул свой поднос на середину стола.

— Ладно, вы хотите знать, в чем дело? Я расскажу, что произошло. Я уже понял, как надо жить здесь. Никогда не думал, что придется, но понял. Я ничего не имею против мрака, я ничего не имею против вшей, я не против изоляции и этих призраков машин. Я возражаю против Кости.

Он сделал кивок в сторону того, о ком он говорил, но тот продолжал блаженно поглощать свою пищу.

Илья повернулся к Петру.

— Что ты обо всем этом думаешь?

Петр нервно помешивал свою пищу, но в конце концов поднял глаза.

— Я не хочу быть в чем-то замешанным. Я хочу просто отбыть свой срок, как и все остальные.

Огромный человек слегка наклонился вперед так, что стол заскрипел под его тяжестью.

— Я всего лишь поинтересовался, как ты ко всему этому относишься.

— Ладно. Я считаю, что этот человек сошел с ума. Меня не волнует, что там говорят Коля или «официальные» донесения. Но он — псих. Если он даже не был им до прибытия сюда, то теперь точно. От него воняет. Я больше с ним никуда не выйду. И никто не заставит меня это сделать, — воинственно закончил он. — Я знаю свои права.

— Свои права? — Илья ядовито улыбнулся. — Да, разумеется. Твои права.

Он посмотрел налево.

— А ты ничего не хочешь сказать в свою защиту?

Костя поднял глаза. На его губах висели остатки пищи. Он как-то по-идиотски оскалился. Потом безразлично пожал плечами и вернулся к своему занятию.

Тогда Илья обратился к остальным.

— То, что Костя не желает говорить, еще не означает, что он — сумасшедший. Он просто немногословный человек. Честно говоря, судя по тому, что я видел, ему удается выражать свои чувства так же хорошо, как и всем остальным. Ведь мы не ораторы.

— Именно так, — нерадостно пробормотал Андрей.

— Дело в том, что он по-прежнему будет работать с тобой. Он член твоей бригады и, пока не совершит чего-либо более опасного, чем молчание, все останется как есть. У вас у всех одно дело. Поверьте мне, вы научитесь не обращать внимания на Костю и на его некоторые особенности. Он всего-навсего такой же несчастный страдающий, как и мы с вами. Что означает, что он не более безумен, чем остальные.

— За исключением того, что от него дурно пахнет, — с отвращением фыркнул Петр.

— И он псих, — добавил Андрей.

Илья выпрямился.

— Послушайте, вы раздуваете из мухи слона. Я сталкивался с подобными случаями. Причиной всему является безделье. Люди начинают заниматься сначала едой, потом вшами, а потом друг другом. Да, Костя чем-то отличается от вас. Но он не хуже и не лучше остальных.

— Он смердит, — пробормотал Петр.

Илья предупреждающе посмотрел на него.

— Никто из нас не представляет собой ароматный букет. Бросьте эту ерунду. У вас есть работа, которую надо выполнять. Втроем. Это хорошая работа.

— Даже и не просите об этом, — опять пробубнил Андрей.

— А здесь никто никогда ничего не просит. Вы принимаете все, что дается, и стараетесь выполнить как можно лучше. Только этот путь ведет к выживанию. Для вас и для всех остальных. Это не тюрьма на Земле. Вы можете взбунтоваться, но журналисты не сбегутся, чтобы выслушать ваши жалобы. Вы просто сами же осложните свою жизнь. Или умрете.

Петр беспокойно зашаркал ногами.

— А теперь послушайте меня. Желающие быть фуражирами найдутся. К тому же, хочу заметить, Артем сейчас находится не в очень-то добродушном настроении. Я не стану просить его перераспределить обязанности и сменить установившийся распорядок.

Огромный человек ободряюще улыбнулся.

— Так что поторопитесь заняться своими обязанностями и не попадаться на глаза старшему офицеру сегодня. Может быть, вам повезет, и вы сами найдете лекарство для себя.

— Шансы на это есть, — уже с меньшей горечью в голосе отозвался Андрей. Илья вселил в него надежду.

— Вот так-то лучше, — сказал огромный человек. — Думайте только о деле, и вы перестанете замечать Костю. Вы фуражиры. Вы знаете, к чему это обязывает. Это охота на поверхности за провизией и полезным оборудованием. Как мы знаем из предыдущих изыскательных экспедиций, благородные горняки имели очень полезную привычку присваивать запасы своих работодателей и прятать их в маленькие личные кладовые и другие уютные местечки, которые они вырубали в скале в надежде, что смогут контрабандным путем вывезти их и продать на рынке. Таким образом они пытались увеличить свои доходы. А мы заинтересованы в дополнительном снабжении.

Он продолжал:

— Я не желаю больше выслушивать никаких возражений и что-либо обсуждать. Если вы будете упорствовать, то помните, что есть и более тяжелые работы, которые надо выполнять. Вы должны работать, чтобы помочь своим товарищам. Вы должны делать это, чтобы доказать мне свою лояльность. И я не хочу больше ничего выслушивать о бедном Косте.

— Да, но … — хотел было возразить Андрей, но его остановил устремленный на дверь-взгляд Бота. Костя тоже поднял глаза. Илья медленно повернулся.

В дверях стояла Лиза, рассматривая столовую, где при ее появлении наступило полное молчание. Она оглядела всех, ни на ком не остановив взгляда. Подойдя к раздаточной линии, она равнодушно изучала совершенно одинаковые подносы. Дежуривший на раздаче заключенный, державший в руке манипулятор, бесцеремонно уставился на нее. Взяв ломоть хлеба из пластиковой корзины, Лиза снова обвела глазами зал, пока ее взгляд не задержался на Илье.

Артем и его помощник тоже молчали, как и все осужденные. Старший офицер задумчиво наблюдал, как лейтенант подошла к столу огромного человека и остановилась. Он тут же вернулся к еде.

— Как я и думал, мистер Эрик. Как я и думал.

Его помощник нахмурился, все еще не сводя глаз с Лизы.

— Вы это предсказывали, сэр. Что теперь?

Артем вздохнул.

— Ничего. По крайней мере, сейчас. Ешьте.

Он взял вилку и ткнул ею в центр коричневой массы на под носе.

Лиза стояла позади Артема, прямо напротив Ильи. Четверо мужчин решительно не хотели замечать ее присутствия, уткнувшись в еду.

— Благодарю вас за все те слова, которые вы произнесли на похоронах. Я никогда не думала, что буду таким образом реагировать на что-либо столь бесполезное, как слова. Признаюсь, что ошибалась на этот счет. Я хочу, чтобы вы знали, что я оценила вашу речь.

Огромный человек упорно не отрывал глаз от тарелки, ковыряясь в еде с решительностью, которая производила впечатление. Но она не уходила. Тогда он все-таки посмотрел на нее.

— Вам не следует находиться здесь. Не на Руднике… здесь у вас не было выбора. А в этой комнате, с нами. Вам следует быть в лазарете, к которому вы прикреплены. В стороне.

Лиза откусила кусок хлеба и принялась энергично его пережевывать. Благодаря каким-то добавкам к обезвоженной основе он был почти вкусным.

— Я проголодалась.

— Коля мог бы принести вам что-нибудь.

— Мне стало скучно.

Илья от расстройства даже положил вилку.

— Я не знаю, почему вы сделали это. Есть вещи куда более худшие, чем скука. Я не знаю, почему вы заговорили со мной. Вы же совершенно не знаете меня, лейтенант. Я же преступник.

— В самом деле? — она удивленно подняла тонкие, брови. — Должно быть, я вас здорово раздражаю.

Вилка Андрея замерла на полпути ко рту. Петр нахмурился. Один Костя продолжал есть, не обращая ни на что внимания. Илья некоторое время колебался, но потом его тяжелое лицо медленно расплылось в улыбке. Он кивнул, и Лиза села на оставшийся пустой стул.

— Вы верите, сестра?

— Во что? — спросила Лиза, вгрызаясь в кусок хлеба.

— Во что-нибудь.

— Не очень, — не задумываясь ответила она.

Илья сделал широкий жест рукой, обводя весь зал и его обитателей.

— А у нас есть вера. Не очень большая, если честно, но есть. Она не требует много места, Компания и правительство не смогут отобрать ее у нас. У каждого человека есть своя часть веры. В таком месте, как здесь, она не просто полезна, она чертовски необходима. Иначе человек отчаивается, и в отчаянии теряет свою душу. Правительство может отобрать у тебя свободу, но не душу. Конечно, на Земле все по-другому. Но это не Земля. Это даже не солнечная система. Отсюда люди все видят иначе. Как заключенные, так и свободные люди. Мы менее, чем свободны, но более, чем мертвы. И только вера хранит нас. Ее у нас много. Хватит и на вас, лейтенант.

Его улыбка стала еще шире.

— Благодарю вас — сухо ответила Лиза.

Он заметил ее тон.

— Это всего лишь утверждение принципа. Ничего личного. У нас здесь неплохое место, для того чтобы ждать. И до сего времени никаких соблазнов.

Она откинулась на спинку стула.

— Ну, если вы можете вынести здесь больше года и не сойти с ума, то вы можете вынести любого.

Илья снова с наслаждением начал есть.

— Рудник такое же подходящее место для ожидания, как и любое другое. Никаких сюрпризов. Свобода передвижений больше, чем в обитаемом мире. Артем никогда не беспокоится, если мы уходим далеко от заведения, потому что уйти некуда. Дичи не так уж и много, ужасный климат и никакого общения. У всех нас большие сроки, хотя и не все приговорены к пожизненному заключению. Все знают друг друга как облупленных. Знают, кто что любит, кто от чего зависит и как помочь ему это преодолеть.

Он проглотил прожеванную пищу.

— Есть места и похуже. Я там не бывал, но слышал. Рудник меня вполне устраивает. Здесь нет никаких соблазнов.

Лиза покосилась на него:

— А чего вы ждете?

Огромный человек ответил, не задумываясь:

— Мы ждем, что господь снизойдет к нам.

Лиза нахмурилась.

— Боюсь, что вам придется долго ждать.