Христианство и языческое прошлое коринфян (5. 1-10. 33)

Кровосмешение (5.1-13). Напоминание о жезле власти непосредственно связано со следующим «разбирательством» Павла – о кровосмешении в среде коринфских христиан как следствии гордыни и заносчивости, о чём говорилось выше: «Во всяком случае, слышно о блуде между вами, и о таком блуде, какого нет и между язычниками: некто имеет жену отца» (5.1). Речь, по-видимому, идёт о сожительстве с мачехой, так как Павел не называет её матерью этого человека. Такая половая связь является, осуждаемым в Ветхом Завете кровосмесительным союзом (Лев 18.8). Хотя в дни Павла греко-римское общество относилось с терпимостью ко многим проявлениям распутства, но даже язычники осуждали такие деяния[10].

Однако коринфяне оказались настолько поглощены собственным величием, что не придали этому факту никакого значения[11]: «И вы возгордились! И не предпочли предаться скорби, чтобы изъят был из вашей среды сделавший это дело!» (5.2) Поэтому теперь, вдали от своих чад, апостол делает то, что должен был сделать, если бы был у них: «Ибо я, отсутствуя телом, но присутствуя духом, уже решил, как бы находясь у вас, о том, кто это совершил: во имя Господа нашего Иисуса Христа, когда будете собраны вы, и мой дух с вами… предать такого человека сатане на сокрушение плоти, чтобы дух спасён был в День Господень» (5.3-5). Требование Павла, даже до его возвращения в Коринф, исключить блудника, показывает власть апостола над Коринфской церковью. Он уже принял решение, не дожидаясь согласия всей общины.[12] Формулировка «предать… сатане на сокрушение плоти» предполагает физические страдания согрешившего. Однако такой приговор не означает что связь со Христом для него прервалась навсегда. Цель наказания – спасение в День Господень.

Примирение с грехом показало неоправданность самодовольства и иллюзорность благополучия коринфской общины. «Нехороша ваша похвальба» – отмечает Павел.

Жизнь верующих в Церкви он рассматривает как «новый исход», паломничество в небесное отечество: «Разве вы не знаете, что малая закваска заквашивает всё тесто? Очистите старую закваску, чтобы быть вам новым тестом, так как вы бесквасны. Ибо и Пасха наша, Христос, был заклан. Итак, будем праздновать не со старой закваской и не с закваской порока и лукавства, но с опресноками чистоты и истины» (5.6-8). Эти слова являются аллюзией на книгу Исход – описание бегства евреев из Египта. Поскольку они покидали Египет с поспешностью, у них не было времени заквасить хлеб в воспоминание об этом перед праздником Пасхи израильтяне должны были удалить из своих домов всё квасное, потому что оно было олицетворением порчи и разложения (Исх 12.15, ср. Мф 16.6-12). И наоборот, опресноки – хлеб из пресного теста, считали символом чистоты. Параллель, проводимая Павлом между иудейским праздником Опресноков и христианской жизнью, завершается призывом «очиститься», то есть исключить из церковной среды любое проявление «порока и лукавства» – стать действительно «бесквасными». Как для израильтян удаление квасного было необходимым условием вкушения пасхального агнца, так для христиан вкушение Христа, Которого Павел называет пасхальным приношением, несовместимо с наличием блудодеяния: «Я написал вам в послании не общаться с блудниками: не вообще с блудниками мира сего, или с любостяжателями, или с грабителями, или с идолослужителями, потому что иначе вы должны были бы выйти из мира. В действительности я написал вам не общаться, если кто, именуясь братом, будет или блудником, или любостяжателем, или идолослужителем, или хулителем, или пьяницей, или грабителем: с таковым даже вместе не есть» (5.9-11). Из данных стихов ясно, что до этого послания Павел уже посылал в Коринф письмо (до нас не дошедшее), в котором наставлял коринфян отделиться от верующих, ведущих порочный образ жизни. Коринфяне либо неправильно истолковывали апостола (будто он имел в виду полную изоляцию от мира), либо не прислушались к его требованию «не общаться с блудниками». Теперь апостол пользуется случаем разъяснить, что он говорил о тех, кто называется братом (ст. 11), но чья жизнь вопиющим образом противоречит исповедуемой им вере. Предписание не пускать таких людей на совместную трапезу («с таким даже и не есть вместе») означает исключение их из общинной жизни: «…изымите злого из вашей среды» (5.13). Цитируя часто повторяющееся во Второзаконии (напр., 17.7) указание истребить или изгнать порочного из среды Израиля, Павел проводит важную параллель между ветхозаветной общиной и христианской Церковью (10.1-11). Церкви необходимо проявлять строгость в своей среде.

Тяжбы христиан друг с другом (6.1-11). Требование: «не общаться с блудниками… или с любостяжателями, или с грабителями, или с идолослужителями: с таковым даже вместе не есть», как и предыдущем случае, подводит итог и ставит новую проблему – любостяжания и вымогательства, которую коринфские христиане решали обращением в гражданский суд (6.1-8).

Так как социальный статус большинства членов коринфской церкви был не высок[13], они прибегали за помощью к судьям из языческого окружения, ежегодно избиравшимся из высших классов и богатых соотечественников. Апостол Павел использует эту ситуацию, чтобы ещё раз укорить коринфян за их надменность: хотя они так гордятся собой, среди них не нашлось ни одного мудрого, кто бы мог рассудить братьев (6.5). Абсурдность происходящего в Коринфе становится ещё яснее, если принять во внимание, что верующие ставят судьями над собой тех, кого сами впоследствии должны судить (6.2): при завершении истории (но не теперь, 5.12,13) христиане вместе со Христом будут судить не только неверующих, но и падших ангелов (6.3). Апостол не исключает возможности общения с такими людьми, но делать «непризнаваемых церковью» судьями недопустимо, поскольку в этом случае неверные ставятся выше Церкви (6.4).

И, наконец, главное – это то, что такие суды разрушают братские отношения внутри общины: «…вы обижаете и обираете, и притом братьев» (6.8), – восклицает Павел. Само наличие этих судов показывает, как низко пали коринфяне, ведь обман и несправедливость вообще не должны иметь места между христианами. Павел призывает их к терпению обид и нестяжанию. Называя языческих судей неправедными, апостол распространяет эту характеристику и на своих, которых обвиняет. В недостойном поведении коринфских христиан, обращавшихся в гражданский суд для того, чтобы вымогать и отбирать имущество братьев с помощью неверных, Павел видит возвращение некоторых из них к прошлой жизни воров и грабителей: «Или вы не знаете, что неправедные Божьего Царства не наследуют? Не заблуждайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи… ни воры, ни любостяжатели, ни пьяницы… ни грабители – Царства Божия не наследуют. И такими были некоторые из вас; но омылись, но были освящены, но были оправданы именем Господа Иисуса Христа и Духом Бога нашего» (6.9-11). Итак, недостойное поведение этих христиан, во-первых, полностью перечёркивает смысл их обращения и крещения, а во-вторых, если они не изменятся, то лишат себя спасения и «не войдут в Царство Божие».

Целомудрие (6.12-20). Далее Павел вновь возвращается к теме блуда. Под влиянием греческой философии некоторые из коринфян, вероятно, выражали аскетическое пренебрежение к телу, доходившее до отрицания будущего телесного воскресения (15.12). Другие, не мудрствуя, считали, что даже разврат допустим, поскольку то, что мы делаем со своим телом, не имеет принципиального значения. И те и другие, по мнению Павла, ошибаются, поэтому обличение блуда он обосновывает напоминанием о том, что есть тело с христианской точки зрения.

«Всё мне позволено, но не всё на пользу. Всё мне позволено, но ничто да не обладает мною. Пища для чрева и чрево для пищи. А Бог и то и другое упразднит» (6.12-13). Возможно, слова «все мне позволено» являются поговоркой, популярной в Коринфе. Дополнение апостола «но не всё на пользу» опровергает саму суть высказывания. Павел не отрицает того, что всё, связанное с телом, имеет преходящий характер. Однако предназначение тела намного выше удовлетворения временных потребностей. Апостол подчеркивает высокое предназначение данного нам Богом тела: «Тело же не для блуда, но для Господа, и Господь для тела» (6.13). Воплощение и воскресение Иисуса Христа вынуждают по-новому взглянуть на человеческое тело: «А Бог и Господа воздвиг и нас воздвигнет силой Своей» (6.14). Хотя все функции тела не нужны в вечности, само тело не будет упразднено, оно воскреснет для вечной жизни с Богом. Уже сейчас тела верующих составляют единое Тело Церкви, но в случае блуда то, что принадлежало Христу, переходит в достояние блудницы: «Разве вы не знаете, что тела ваши – члены Христовы. Итак, взяв члены у Христа, сделаю ли их членами блудницы? Отнюдь нет» (6.15). Доктрина о единении верующего со Христом – один из основополагающих моментов учения апостола Павла. Благодаря сочетанию со Христом в крещении, тело получает Св. Духа (12.13) и превращается в живой храм, поэтому разврат затрагивает не только телесную составляющую человека, но и духовную: «… прилепляющийся к Господу - один с Ним дух… тело ваше есть храм Святого Духа, Который в вас, Которого вы имеете от Бога… вы себе не принадлежите» ибо «вы были куплены дорого» (6.17, 19). Искупление, совершённое Иисусом Христом, означает, что верующие перешли в «собственность» Бога. Блуд обесценивает спасительное дело Христа и аннулирует искупление, поэтому распутство – это не игнорирование тела, а преступление против него: «Всякий грех, какой ни сотворит человек, – вне тела: а совершающий блуд грешит против собственного тела» (6.18). Прославлять Бога можно не только молитвами, Бога надлежит прославлять и в теле: «Прославьте же Бога в теле вашем» (6.20).

Брак и девство (7.1-40). Из указания 5.9 можно заключить, что апостол ранее уже посылал коринфской общине послание, не дошедшее до нас. В ответ коринфяне прислали Павлу письмо, с вопросами[14]: «Что же касается того, о чем вы мне написали, то хорошо человеку не прикасаться к женщине» (7.1). Вероятно, так выражались те из коринфских христиан, которые решили отказаться от супружеских отношений, будучи уже семейными людьми. Такое одностороннее решение могло подтолкнуть вторую половину к измене, а Павел видит в супружестве способ предохранения от блуда[15]: «…во избежание блуда, каждый пусть имеет свою жену, и каждая пусть имеет своего мужа. Муж пусть исполняет супружеский долг в отношении жены; а также и жена в отношении мужа. Жена не властна над своим телом, но муж; также и муж не властен над своим телом, но жена» (7.2-4). Жена и муж в равной степени принадлежат друг другу, ни один из них не имеет преимущества в принятии решений относительно другого в этой области семейных отношений. Впрочем, апостол соглашается, что временное воздержание от супружеской близости может быть уместно в период усиленной молитвы: «Не лишайте себя друг друга, разве только по соглашению, на время, чтобы отдаться молитве и снова быть вместе, дабы не искушал вас сатана через невоздержание ваше» (7.5).

Совет коринфянам вступать в брак (ст. 2) – не повеление, а снисхождение к немощам плоти. Павел, который всю свою жизнь без остатка посвятил служению Богу, хотел бы, чтобы и другие верующие жили как он, но уважает в братьях проявления личности: «А я хочу, чтобы все люди были, как и я; но каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе. Я же говорю безбрачным и вдовам: хорошо им, если пребудут как и я. Но если они не могут воздерживаться, пусть женятся; ибо лучше жениться, чем разжигаться» (7.7 -9). Если же одна из супружеских сторон захочет расторжения брака, есть хорошо известное указание Иисуса Христа: «… что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мк 10.9). Павел только комментирует эти слова: «А женатым повелеваю не я, но Господь: жене с мужем не разлучаться, - если же разлучится, пусть остается безбрачной или примирится с мужем, – а мужу жены не отпускать» (7.10 -11). Можно думать, что, несмотря на заповедь Господа, некоторые жены в Коринфе все-таки оставили своих мужей. Поскольку супруги соединяются друг с другом на всю жизнь (7.39), Павел указывает, что таким женщинам предлежат только два пути: примирение с супругом или безбрачие.

Прибегнув к непреложному повелению о браке Иисуса Христа, Павел далее снова излагает своё понимание этого вопроса: «Прочим же говорю я, не Господь: если какой брат жену имеет неверующую и она согласна жить с ним, пусть не отпускает её. И жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с ней, пусть не отпускает мужа» (7.12-13). Верующий супруг не должен выступать инициатором развода, если не принявшая Христа «половина» желает сохранить брак: «Ибо освящен муж неверующий женой, и освящена жена неверующая братом, потому что иначе дети ваши были бы нечисты, в действительности же они святы» (7.14). Важное утверждение об особом характере семьи, где хоть один из родителей - верующий. По традиции Ветхого Завета вся семья в целом считалась заключившей завет с Богом. В силу единства людей в браке, неверующий супруг, даже не осознавая этого, принадлежит Богу, а тем более дети. Поэтому Церковь видела в этих апостольских словах основание для крещения детей.

Христианин не должен отстаивать нерасторжимость брака, если неверующий супруг хочет расторгнуть его: «не связан брат или сестра при таких обстоятельствах» мир, к которому «призвал нас Бог», дороже (7.15). В I в. женщины в греко-римском мире особенно легко могли разводиться с мужьями, они просто просили вернуть им обратно своё приданое. Лучше отпустить неверующего, поскольку нет никаких гарантий, что он (или она) спасётся, будучи принуждённым оставаться в браке: «Ибо почему ты знаешь, жена, что спасёшь мужа, или почему ты знаешь, муж, что спасёшь жену?» (7.16).

Любое состояние человека в мире апостол рассматривает как исполнение воли Божией, поэтому он установил для всех церквей общее правило – не пытаться изменить своё положение и стараться ничего не менять в жизни: «Пусть каждый не поступает иначе, как уделил ему Господь, каждый как призвал его Бог. Так я и предписываю во всех церквах. Призван был кто обрезанным, пусть не устраняет следов обрезания[16]; призван кто необрезанным, пусть не обрезывается» (7.17 -18). Отношения с Богом определяются не обрезанием или не обрезанием, а готовностью исполнять заповеди Божии. Апостол не хочет, чтобы христиан тревожило или смущало то их положение, которое не может быть изменено: «Каждый в состоянии, в каком призван, в том пусть и пребывает. Рабом ли ты призван, – не беспокойся, но если и можешь сделаться свободным, лучше воспользуйся[17]. Ибо раб, призванный в Господе, есть вольноотпущенник Господа; подобно и призванный свободным есть раб Христов. Вы дорого куплены: не делайтесь рабами людей» (7. 21- 23). Центральное положение послания – принадлежность всех верующих Иисусу Христу, то есть Богу, а не людям[18]. Бог приобрёл их для Себя смертью Своего Сына. Для Бога не важен социальный статус человека; кем бы он ни был, это ничего не меняет в его отношениях с Богом: «В каком состоянии кто призван, братья, в том пусть каждый пребывает пред Богом» (7.24).

Павел ещё раз подчёркивает, что, решая вопросы брака и девства, он высказывает лишь свою точку зрения: «Что же касается дев, то повеления Господня я не имею, но подаю мнение, как получивший от Господа милость быть верным» (7.25), то есть способность руководить другими (ср. 4.1-2).

Далее апостол говорит о том, как, по его мнению, должны строится брачные отношения в это тревожное для христиан время – то есть «по настоящей нужде» (7.26). Это выражение означает напряжённое эсхатологическое ожидание, которым жила ранняя Церковь. «Связан ли ты с женой, не ищи расторжения; свободен ли ты от жены – не ищи жены. Но если и женишься, не согрешишь; и если выйдет замуж дева, не согрешит. Но скорби по плоти будут они иметь, а я оберегаю вас» (7.27-28). Вступление в брак не может быть грехом. Правда, Павел предупреждает, что «скорби по плоти будут они иметь». Непонятно, что именно он имеет в виду: дополнительные заботы, деторождение или что-либо ещё. В любом случае, он хочет сказать, что брак, вопреки ожиданиям, не изменит жизни к лучшему, а только добавит трудностей, от которых он хотел бы уберечь коринфян.

Но вопрос брака является только одним из вопросов в отношениях христианина с миром. В преддверии Второго пришествия Иисуса Христа любую активность, уверен Павел, необходимо свести на нет: «Но вот, что я говорю, братья: время коротко, впредь пусть и имеющие жен будут, как не имеющие, и плачущие, как не плачущие, и радующиеся, как не радующиеся, и покупающие, как не владеющие, и пользующиеся миром, как не пользующиеся…» (7.29-31). Все связи человека с миром должны быть разорваны, «…ибо проходит образ мира сего. А я хочу, чтобы вы были без забот» (7.32).

Требование полной беззаботности распространяется Павлом и на вступление в брак: «Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женившийся заботится о мирском, как угодить жене; и он разделён. И женщина незамужняя и дева заботится о Господнем, чтобы быть святой и телом и духом; а вышедшая замуж заботится о мирском, как угодить мужу» (7.32 -34). Означают ли слова Павла, что святость души и тела исключается в браке и вступление в брак следует тогда понимать как потерю святости, то есть расценивать как грех? Его последующие слова исключают такое понимание. В действительности «святость» – это всецелая принадлежность Богу. Советы, которые даёт апостол, продиктованы его желанием, чтобы коринфяне «неотступно пребывали с Господом» (7.35).

Впрочем, если молодые люди уже помолвлены, то не следует отсрочивать их союз, хотя сам Павел выше ставит неженатых: «Если же кто почитает неприличным для своей девы, чтобы она перешла возраст, - а тому должно быть, – пусть делает то, что он хочет: он не грешит; пусть они женятся. Но кто непоколебимо твёрд в своем сердце, не имея нужды, и властен над своим желанием, и рассудил в сердце своем блюсти свою деву, – тот хорошо поступит. Поэтому, кто женится на своей деве, хорошо поступает, а кто не женится, лучше поступит» (7.36-38). Возможны два истолкования этого текста. «Дева» может быть дочерью, а может быть обручённой невестой. Не ясно, к кому именно обращается Павел: к отцу девицы или к её жениху. Интересно, что он отталкивается от позиции мужчины. До брака девушка ничего не определяет, решение принимает мужчина. Но брак устанавливает равенство между супругами, поэтому любое решение они должны принимать вместе (7.3-5). Женщина получает самостоятельность в вопросах брака только после смерти мужа: «Жена связана, доколе жив муж её. Если же умрёт муж, она свободна выйти замуж, за кого хочет, только в Господе» (7.39). Единственная оговорка: повторный брак должен быть заключён «в Господе». Как и прежде, в окончательном решении относительно брака апостол руководствуется правилом ничего не менять: «Но она блаженнее, если пребудет так, согласно моему мнению. А думаю, что имею и я Духа Божия» (7.40).

Идоложертвенные яства (8.1-13). Приношение жертв богам было неотъемлемой частью жизни античного мира. Эти жертвоприношения были двух видов: частные и публичные. Во всех случаях на алтарь приносилась не вся туша, а лишь незначительная её часть.

В первом случае животное, делили на три части. Одна небольшая часть сжигалась на алтаре. Вторую – ребра, бедро и левую часть головы – отдавали жрецам. Оставшееся мясо получал сам молящийся. Это мясо жарили для пиршества. Пиры происходили в доме хозяина, но иногда они проводились в храме бога, которому была принесена жертва. Особенно часто это случалось в день свадьбы или при заключении деловых контрактов. Сохранилось написанное на папирусе приглашение к обеду, которое гласит: «Антоний, сын Птоломея, приглашает вас отобедать с ним у стола нашего Господа Сераписа». Серапис – бог, которому он принёс жертву. Коринфян волновал вопрос: может ли христианин принимать участие в таких пирах? Кроме того, остатки мяса продавали на рынке. Поэтому, даже если мясо было куплено в лавке, оно могло оказаться куском туши, принесённой идолу. Это означало, что едва ли вообще можно было приобрести или поесть мясо, которое не было бы связано с жертвоприношением языческим богам. Как христианину надлежало относиться к этому? Разные социальные группы в Коринфской церкви отвечали на этот вопрос по-разному. Более образованные и привилегированные члены церкви («сильные»), которые, в отличие от бедных, ели мясо и дома, и в капищах, заявляли, что «знание» единственного Бога и уверенность в ничтожестве языческих божеств, позволяет им невозбранно есть идоложертвенное мясо. Большинству же малоимущих и нетвёрдых в вере («немощных») членов коринфской общины мясо было доступно только во время языческих празднеств, когда его раздавали народу, и в сознании этих людей мясо неизбежно ассоциировалось с идолопоклонством.

Свой ответ коринфянам об идоложертвенной пище апостол строит, опираясь на термин «знание» как понимание сути вещей с христианской точки зрения. Павел замечает, что любое знание, даже если оно верно, нравственно не нейтрально. Оно может иметь отрицательные последствия, если человек в своем поведении не руководствуется любовью: «Что касается идоложертвенного, то нам известно, что все мы имеем знание. Знание надмевает, а любовь назидает» (8.1). Чтобы не совершить ошибки, нужно всегда признавать ограниченность и недостаточность своего знания: «Если кто думает, что нечто познал и знает, он еще не познал так, как следует познать» (8.2). Далее апостол переходит к самому предмету знания – идоложертвенному и идолам: «Итак об употреблении в пищу идоложертвенного мы знаем, что нет идола в мире, и что нет Бога, кроме Единого» (8.4). Итак, не существует никаких богов «кроме Единого». Если даже допустить, пишет Павел, существование «так называемых богов» – «будь то на небе, будь то на земле» – «но у нас Один Бог, Отец, из Которого всё, и мы для Него, и Один Господь Иисус Христос, чрез Которого всё, и мы чрез Него» (8.5-6).

«Но знание это не у всех: некоторые по закоренелой привычке к идолу едят эту пищу, как идоложертвенное». Апостол говорит, о тех, кто был ещё не в силах отказаться от идоложертвенного мяса, поскольку участие в языческих праздниках, во время которых его раздавали народу, для многих в древнем мире было практически единственной возможностью поесть мяса. Такой человек ел и осознавал, что он делает плохо, употребляя пищу, посвящённую идолу, и совесть его, «будучи немощной» осквернялась (8.7). Затемон как бы обращается к «знающим», «сильным» и соглашается с правилом, сформулированным ими, что на отношения с Богом не влияет характер употребляемой пищи: «… пища нас не поставит ближе к Богу: не едим ли мы, недостатка не терпим; едим ли, ничего не пребудет» (8.8). Но тут же вынужден предупредить их: «Смотрите же, как бы ваше это правило не стало преткновением для немощных. Ибо если кто увидит, что ты, имеющий знание, возлежишь в капище, то совесть его, как немощного, не будет ли расположена к вкушению идоложертвенного?... А согрешая таким образом против братьев и нанося удар их немощной совести, вы грешите против Христа» (8.9 -10). Апостол говорит о человеке, для которого его новая вера несовместима с любым участием в языческих ритуалах. Но, проходя мимо капища, он вдруг увидит своего старшего брата, который вкушает идоложертвенное мясо, и тогда сочтет свой отказ ненужным, а пример брата вернёт его к участию в идоложертвенных трапезах. И дело здесь даже не в самом факте вкушения (ст. 8), а в том, что для того человека христианство окажется вполне совместимым с поклонением языческим богам (см. 10.21). Поэтому Павел рассматривает такой случай не только как грех против брата («пища вводит брата моего в соблазн»), но и как грех против Христа (8.12): «Вот и гибнет от твоего знания немощный брат, за которого умер Христос» (8.11). Такое поведение разрушает дело спасения. Апостол хочет стать в этом примером для коринфянам и согласен впредь вообще не есть никакого мяса: «… если пища вводит брата моего в соблазн, ни за что не буду есть мяса вовек, чтобы брата моего не соблазнить» (8.13).

Власть и права апостола (9.1-15). Ряд вопросов, которые Павел задаёт коринфской общине, показывает, что противники упрекали его в непомерных амбициях, да и вовсе не считали апостолом, поскольку он не только не принадлежал к числу Двенадцати, но вообще никогда не входил в круг учеников Иисуса Христа: «Разве я не свободен? Разве я не апостол? Разве Иисуса, Господа нашего, я не увидел? Разве вы – не мое дело в Господе?» (9.1) Павел напоминает членам Коринфской церкви, что он является её основателем, а значит, вправе называть себя её апостолом: «Если для других я не апостол, то по крайней мере для вас я – апостол: ибо печать моего апостольства – вы в Господе. Вот моя защита против тех, которые меня судят» (9.2-3).

Свой авторитет оппоненты Павла обосновывали правом на личное содержание от коринфской общины. То, что Павел не получал от коринфян материальную помощь, для них было доказательством отсутствия у него соответствующих привилегий, лишним поводом для того, чтобы его принизить: «Не имеем ли мы права есть и пить? Не имеем ли мы права водить с собой сестру жену, как и прочие апостолы и братья Господни и Кифа? Или один я и Варнава не имеем права не работать?... Если мы посеяли вам духовное, большое ли дело, если мы пожнём у вас вещественное? Если другие имеют у вас право, не тем ли более мы?» (9.4-6, 11-12). Образ сеяния уже использовался апостолом в стихе 3.6: «Я насадил, Аполлос полил, но Бог давал рост». Для сеятеля оправдана жатва. Если Павел насадил среди коринфян семена веры, то вправе ожидать от них благодарность. Хотя, те, кто пришёл в Коринф после него, жили там за счёт общины, Павел «не воспользовался этим правом», но согласился терпеть нужду и лишения, «чтобы не было от нас никакой помехи Евангелию Христову» (9.12). Несмотря на прямое повеление Господа: «возвещающим Евангелие жить от Евангелия» (9.14; Лк 10.7), апостол повторяет, что «ничем не воспользовался из всего этого». Он категорически отвергает для себя такую возможность: «И я не написал это для того, чтобы так было для меня. Ибо лучше мне умереть... Похвалы моей никто меня не лишит» (9.15).

Самоотверженность апостола (9.16-26). Павел трудился не для вознаграждения, а с целью угодить Христу: «Ибо если я благовествую, то в этом нет для меня похвалы; это для меня необходимость: ибо горе мне, если я не благовествую. Ибо если я делаю это добровольно, то я получаю награду; если недобровольно, то мне вверено быть домоправителем» (9.16-17). Как раб Христов, он не вправе распоряжаться собой и ждать воздаяния: «Какая же мне награда? та, что благовествуя, я возвещаю Евангелие безвозмездно, не пользуясь моим правом благовестника» (9.18). Апостол сам отказался от любой человеческой благодарности, потому что подлинное воздаяние для него исходит исключительно от Бога.

Более того, в использовании для себя средств основанной им общины он видит препятствие своей миссии. Его цель не в манипулировании другими людьми и не в применении их материальных средств. Он, напротив, готов подчинить себя всем, чтобы ещё большее число людей привести ко Христу: «Ибо, будучи свободен от всех, я всем себя поработил, чтобы большее число приобрести; и стал для Иудеев, как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных, как подзаконный – не будучи сам под Законом, – чтобы приобрести подзаконных; для незнающих Закона, как незнающий Закона - не будучи без закона пред Богом, но под законом Христовым, – чтобы приобрести незнающих Закона; я стал для немощных немощным, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти, во что бы то ни стало, некоторых» (9.19-22).

Что бы ни делал Павел, он всё совершал «для Евангелия, чтобы стать соучастником его» (9.23). Его награда в будущем, в инобытии. Сравнивая далее своё служение с соревнованием по бегу, он тем самым хочет сказать, что его самоограничение даёт ему возможность опередить других: «Разве вы не знаете, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду. Так бегите, чтобы получить. Каждый подвизающийся воздерживается от всего: те, чтобы получить венец тленный, а мы – нетленный. Итак я бегу не как впустую, ударяю кулаками не как по воздуху, но мучу мое тело и порабощаю, чтобы, проповедав другим, самому не оказаться негодным» (9.24-27). Для Павла необычайно важно полное соответствие между проповедуемым им Евангелием и его личной жизнью. Требуя самоотверженности от других, он не может быть занят собственным благополучием.

Ветхозаветные прообразы. Израиль в пустыне (10.1-13). В начале следующей главы Павел проводит типологическую параллель[19] между грехами членов Коринфской церкви и отступлениями ев­реев времён ис­хо­да – идо­ло­по­клон­ст­вом, блудом и ро­по­том. Однако на этом апостол не останавливается, он сообщает, что поколению, вышедшему из Египта, были доступны аналоги христианских таинств. Они «в Мои­сея были крещены в об­ла­ке и мо­ре» и вку­ша­ли «ду­хов­ную пи­щу» и «пи­ли из духовной скалы», то есть Хри­ста, сле­до­вав­ше­го за ни­ми (10.2-4). Но ни спасительные деяния Божии, ни то, что Хри­стос пи­тал их, со­про­во­ж­дая в пус­ты­не, не уберегло их от расплаты за неповиновение: «Но не о многих из них благоволил Бог; ибо они были поражены в пустыне» (10.5). В событиях давней истории апостол видит предупреждение для коринфских христиан: «А это стало образом для нас, чтобы мы не вожделели зла, как вожделели они. Не будьте и идолопоклонниками… Не будем и блудить… Не будем и искушать Господа, как некоторые из них …» (10.6-9). Кара, которая постигла людей в пустыне – наглядное предостережение последующим поколениям: «И всё это происходило с ними, как прообраз, написано же было для вразумления нас, которых достиг конец веков» (10.11).

Предостережение от идолопоклонства (10.14-31). После примера из библейской истории Павел возвращается к проблеме посещения некоторыми из коринфских христиан языческих трапез, неотъемлемой частью которых было поклонение идолам: «… возлюбленные мои, бегайте идолослужения» (10.14). Апостол указывает на недопустимость одновременного участия в христианских и языческих ритуалах. Он запрещает коринфянам, принимающим Тело и Кровь Христовы, в то же время питаться идоложертвенным мясом, так как присутствие на идоложертвенных трапезах разрушает единение со Христом в Церкви: «Чаша благословения, которую мы благословляем, не есть ли приобщение крови Христовой; хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение тела Христова? Так как хлеб – один, то мы многие – одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (10.16-17).

Хотя языческих богов не существует (8.4, 10.19), их почитание означает игнорирование истинного Бога, поэтому языческий культ оборачивается поклонением сатане, с которым христиане не могут иметь ничего общего: «…приносимое ими в жертву приносят бесам, а не Богу. Но я не хочу, чтобы вы становились общниками бесов. Не можете чашу Господню пить и чашу бесовскую; не можете в трапезе Господней участвовать и в трапезе бесовской» (10.21).

Апостол ещё раз повторяет, что принцип «всё позволено», который был так популярен в Коринфе, не должен приводить к вседозволенности: «… всё позволено, но не всё назидает. Никто да не ищет своей пользы, но пользы другого» (10.23-24). Коринфянам необходимо отстаивать не собственные интересы, а задумываться, каким образом их поступки воздействуют на окружающих.

Приобретая продукты на рынке, христианин не принимает участия в языческом ритуале. То, что незначительная часть туши была принесена в жертву идолу, а большая доля затем попала на продажу, не изменило природу мяса: «Всё, что продается на рынке, ешьте без всякого исследования ради совести: ибо Господня – земля и то, что наполняет её» (10.25-26). Павел не противоречит здесь самому себе. Для него всякая пища посвящена Богу, если принимается с молитвой (10.30). Даже если верующий, не ведая, купил идоложертвенное мясо, он может его есть: всё, что наполняет землю, принадлежит Богу, поэтому любую пищу можно есть с благодарением без всякого исследования.

Другое дело, если христианин согласился пойти на какой-нибудь праздник и его предупредили, что мясо за столом от жертвы, принесённой в языческом храме. Такое замечание показывает, что объявивший придает значение этому обстоятельству. В этом случае следует воздержаться от употребления мяса, поскольку тот, «кто сказал», увидит, что верующий ест идоложертвенное, и осудит его, а посторонние люди не должны судить христиан: «Если кто из неверных… скажет вам: это жертвенное мясо, то не ешьте, ради того, кто объявил, и ради совести. Совесть же я разумею не свою, а другого. Ибо моя свобода не подлежит суду чужой совести… Не подавайте повода к осуждению ни иудеям, ни еллинам, ни Церкви Божией, как и я всем во всём угождаю, не ища своей пользы, но пользы многих, чтобы они были спасены» (10. 27- 29, 32-33). Этот принцип – не подавать повода к осуждению – в сочетании с бескорыстным угождением всем и желанием поступать во всем во славу Божию определяет поведение самого апостола Павла.