Сообщение Бюро печати Советской делегации на Гаагской конференции о четвертом заседании Подкомиссии по кредитам совместно с Русской комиссией

18 июля 1922 г. *

Гаага, 14 июля. (Каблограмма Бюро печати при Российской делегации.) Как предполагалось, в сегодняшнем заседании [подкомиссии кредитов повторилась прежняя процедура, и председатель заявил, что прн создавшихся условиях нет возможности продолжать занятия. Этому заявлению предшествовали, однако, речи Хилтона Юнга и тов. Литвинова, в которых были выяснены точки зрения обеих сторон.

Хилтон Юнг заявил, что [подкомиссия считает неудовлетворительным представленный Российской делегацией план кредитов**, так как он предусматривает кредиты самому Советскому правительству, к которому, по словам Юнга, нет достаточного доверия.

Обширная речь тов. Литвинова*** произвела большое впечатление. Как потом заявляли в кулуарах делегаты соседней с Россией страны, эта речь давала прекрасный базис для продолжения переговоров. Mo судьба конференции была уже предрешена, и председателю заседания осталось лишь произнести формальную фразу, приведенную выше. Формально

* Дата опубликования. ** См. док. № 195. *** См. док. № 212.

конференция, однако, еще не кончена. Предстоит еще заседа--ние для внесения общей резолюции. Но это лишь формальность.

Как указывалось уже вчера, либеральная европейская пресса обескуражена гаагской неудачей. Передовица «Манчестер гардиан» полагает, что русская проблема оказалась слишком трудной для гаагских экспертов. «Теперь остается лишь метод сепаратных соглашений, — говорит газета, — н каждая страна должна будет заключить договор по своему усмотрению, если она хочет участвовать в восстановлении России. Есть много шансов, что некоторые из стран сделают это. Конференция сорвалась на вопросе частной собственно--стн, но этот вопрос является важным для нас, а не для лиц и групп, которые просто хотят торговать с Россией. Условия, неприемлемые для правительств, могут быть вполне приемлемы для частных ф.ирм». Газета, однако, полагает, что борьба за концессии невыгодна для Европы и что потому должен все же быть заключен сепаратный договор Англии с Россией, «В вопросе частной собственности, — заканчивает газета, — мы поддались французскому давлению, между тем условия компенсации, предъявленные русскими в Генуе, не являлись неприемлемыми. По-видимому, эти условия еще предлагаются, и если, чтобы угодить Франции, Гаага потребовала условий более тяжелых, то есть еще возможность прийти к соглашению за наш собственный счет на прежних условиях». Парижский корреспондент «Манчестер гардиан», со своей стороны, видит причины неудачи в том, что гаагские эксперты были государственными чиновниками и профессорами, а не простыми деловыми людьми и спецами, как это предполагалось. При таких обстоятельствах, говорит корреспондент, русские проявили гораздо большую гибкость и приспособляемость, чем нерусские. Корреспондент подчеркивает радость Парижа при известии о неудаче и заявляет, что ход событий так соответствовал французским желаниям, что создается впечатление, что англичане без борьбы уступили свою генуэзскую позицию. По мнению корреспондента, следующий шаг сделает Москва предложением конференции нового сорта, на которой были бы представлены подлинно де-= ловые люди.

Для либеральной французской газеты «Эвр» результаты конференции также не были неожиданными. Газета говорит, что методы конференции были плохими и что политические проблемы определяли точку зрения экспертов. Газета полагает, что возрождение Европы должно начаться с Германии.

Консервативная печать ликует. «Тайме» пишет: «Уроки Генуи и Гааги состоят в том, что не может быть никакого компромисса с Советским правительством». Газета рекомен-

дует начать возрождение Европы с решения вопроса о гер--манских репарациях. «Дейлн телеграф» расценивает неудачу Гааги как окончательное доказательство неприемлемости для Европы Советского правительства, и это создает возможность общей политики Англии, Франции и Америки но отношению к России.

Гаагский корреспондент «Тан», оценивая результаты конференции, заявляет, что, несмотря на своп мнимые примирительные тенденции, Российская делегация вызвала провал конференции, но выиграли ли или потеряли большевики свою партию, будет зависеть от того, сохранится или не сохранится единство между державами.

Лечат, по газ «Известия»

№ 158 11597), 18 июля 1922 г.

212. Сообщение Бюро печати Советской делегации на Гаагской конференции о выступлении Председателя Советской делегации на четвертом заседании Подкомиссии по кредитам совместно с Русской комиссией

18 июля 1922 г. *

Гаага, 15 июля. (Каблограмма Бюро печати при Российской делегации.) В своей речи, произнесенной в заседании [подкомиссии кредитов 14 июля, тов. Литвинов, подчеркнув в самом начале, что Гаагская конференция явилась результатом Генуэзской конференции, указал, что, хотя в Генуе и не было достигнуто никакого окончательного соглашения, все же там пришли к соглашению относительно базы для продолжения переговоров. Обе стороны пожелали сделать передышку, чтобы иметь время обдумать результаты, полученные в Генуе, с тем чтобы обсудить, могут ли быть изменены первоначальные взгляды, которые обеими сторонами соответственно защищались в Генуе. Задача Гаагской конференции и заключалась в том, чтобы в атмосфере полного спокойствия и в стороне от всякого политического давления, дававшего себя чувствовать в Генуе, обсудить, нельзя ли было бы сгладить те разногласия, которые выявились в Генуе.

Мы можем определенно заявить, продолжал тов. Литвинов, что мы изменили наши взгляды на многие очень важные вопросы. Так, в вопросе о компенсациях за национализированную собственность мы сделали шаг вперед. Если бы соглашение было достигнуто по другим пунктам, мы охотно согласились бы обсуждать дальнейшие вопросы, но, конечно, мы не можем делать определенные заявления относительно форм и условий компенсаций, пока мы не имеем необходимых

* Дата опубликования.

сведений о том, насколько быстро будет приступлено к хозяйственному восстановлению России. Вот почему для нас так необходим был сколько-нибудь благоприятный ответ от кредитной подкомиссии. Но, несмотря на это, мы все же выражали полную готовность обсуждать вопрос о концессиях ¹²².

Но обратимся к кредитной подкомиссии. Мы просили в Генуе о правительственных займах; здесь же нам доказывали, что у европейских правительств нет денег для займов, а если бы они у них даже и были, то все же они не вправе распоряжаться деньгами плательщиков налогов. Мы приняли этот аргумент в соображение и изменили наши требования, а именно: мы просили здесь уже не правительственного займа, а товарных кредитов от фабрикантов под гарантии правительств. Ни для кого не тайна, что мировое хозяйство испытывает столь сильную депрессию, что фабриканты были бы только рады получить в свое распоряжение русские рынки и таким образом покончить с безработицей. Кроме того, ведь всюду наблюдается огромное скопление готовых товаров, которые не находят себе покупателей, и в результате— ежедневные банкротства. Но сами фабриканты не в состоянии дать долгосрочных кредитов. Мы и просили о том, чтобы соответственные правительства гарантировали споим гражданам уплату за товары, которые они ссудят России. Много слов было сказано здесь по вопросу о доверии, но фабриканты не имеют доверия к Российскому правительству не вследствие аннулирования долгов и национализации частной собственности. Это недоверие вызвано тем, что в течение 5 лет сознание народов отравлялось систематически распространявшимися лживыми сведениями о России, причем эта кампания лжи принимала чудовищные размеры, так как она исходила из полуофициальных и даже официальных источников. Одновременно с этой кампанией лжи и клеветы вся правдивая информация о России систематически уничтожалась. Газеты, которые издавались за границей и не были ни коммунистическими, ни даже социалистическими, пытались все же давать правдивые сведения о положении дел в России и были задушены ¹²³. Таким образом, эта кампания лжн и клеветы не встречала никакой оппозиции. Между тем, европейские пра^ вительства через посредство своих официальных агентов в России были лучше осведомлены о России, чем их граждане, и при более широком взгляде на вещи, не затемняемом узко-, корыстными тенденциями частных капиталистов, они могли бы без всякого риска дать необходимые гарантии, положив в то же время конец антисоветской кампании. Мы зиалн, что при искреннем желании европейские правительства могли бы помочь России, не отягощая новым бременем плательщикоа налогов.

Что касается вопроса о долгах, мы выразили готовность обсуждать здесь детали мораторнума и другие вопросы того же порядка. Здесь нам был поставлен целый ряд вопросов о долгах, и мы проявили большое терпение, отвечая на них самым подробным образом. Но, с другой стороны, наши вопросы оставались без ответа. Нам отказывали в какой бы то ни было информации. Нам было даже отказано в нашей просьбе получить перечень иностранных имуществ в России. Между тем, подобный перечень нам был абсолютно необходим потому, что мы не могли обсуждать этого вопроса, не определив, какое имущество принадлежало иностранцам и какое им не принадлежало. В то же время необходимость требуемой нами информации была подтверждена уже тем фактом, что вы подвергли критике представленный нами список концессий как неполный, не включающий всех иностранных имуществ. Словом, мы не видели ни малейшего желания идти нам навстречу, так как нам отказывали в обсуждении всех представленных нами практических предложений. Вот почему мы и утверждаем, чго Гаагская конференция представляет собою шаг назад по сравнению с Генуэзской.

Далее казалось, что в Генуе было постановлено вести в будущем обсуждение вопроса о собственности в форме компенсации, а не в форме реституции (возврата самой собственности). Таков также был смысл меморандума британского правительства¹²⁴. Однако нам ясно дано было понять председателем [подкомиссии собственности, что только реституция в. натуре можег удовлетворить ее. «Мы не требуем реституции,— сказал он, — по компенсации в форме реституции». Не желая упрекать кого-либо, мы все же должны определенно заявить, что Нерусская комиссия в Гааге не способствовала созданию примирительной атмосферы. Наоборот, весь ход конференции вел к тому, чтобы сделать соглашение невозможным. Ни один из возможных путей к соглашению не был исследован. Я не говорю, что соглашение могло бы состояться во всяком случае, но мы обязаны были попытаться помочь успеху конференции, а это не было сделано. Достаточно только вспомнить о том, что наше предложение об урегулировании русских обязательств во всем их объеме практически игнорировалось. I крусская комиссия пыталась отрицать тот факт, чго она требовала действительного возврата иностранной собственности. Если дело обстоит так, то каковы же ваши требования? Мы их не знаем. Здесь было лишь сделано неопределенное заявление о необходимости некоторых привилегий прежним собственникам при выдаче концессий Но какого рода должны быть эти привилегии, — мы не знаем, так как никаких предложений по этому поводу Нерусской комиссией не было сделано.

Возвращаясь к вопросу о кредитах, необходимо подчеркнуть, что этот вопрос тесно связан с вопросом об обязательствах по русским долгам. Если бы к нам не предъявляли неотложных требований по этим обязательствам, мы не стали бы просить о гарантированных кредитах. Мы просто искали бы кредитов обычным деловым путем. В этом отношении наша позиция была вполне уже выяснена в Генуе. Мы вполне согласны отказаться от требований кредитов, но тогда мы вернемся к первоначальному положению; претензии будут предъявлены обеими сторонами. При настоящих же условиях русские обязательства могут быть выполнены только в том случае, когда будут даны гарантированные кредиты. Эти кредиты должны быть непременно кредитами самому Советскому правительству. Часть этих кредитов может быть передана некоторым отдельным группам в России, главным образом крестьянам или кооперативным организациям, в том случае, когда Российское правительство возьмет на себя роль посредника между правительствами, гарантирующими кредиты, и крестьянами, как это имело место при получении германскими промышленниками кредитов от Голландии. Это вопрос, который может стать предметом обсуждения, но ни одного предложения не было сделано, ни одного ответа ни на один из наших вопросов не было дано, и поэтому мы снимаем с себя всякую ответственность за неудачу конференции, если эту неудачу нужно признать окончательной.

Мы пришли сюда в более примирительном настроении, чем в Геную. Мы, естественно, желали обсуждать все предложения деловым образом. Мы были готовы на жертвы во нмя достижения соглашения, если нам этого не удалось, то не по нашей вине. Но мы уверены, что Советская Россия выйдет победительницей в своей борьбе за восстановление экономической жизни, полагаясь на свои собственные ресурсы, и что переговоры между Россией и Европой рано или поздно будут возобновлены. Мы уверены, что правительства скоро раскаются в своем упорстве, с которым они отказывались воспользоваться представившейся возможностью разрешить в широком масштабе вопрос о безработице и дать некоторую компенсацию своим гражданам, которые потерпели убытки в России.

Отвечая на замечание Ллойд-Грима о том, что со стороны Российской делегации не было проявлено духа примирения, тов. Литвинов сказал:

«Я приведу объективное доказательство ненормальности положения в Гааге. В Генуе нам все время приходилось обсуждать те или иные новые предложения, исходившие от другой стороны, и нам приходилось обращаться к нашим правительствам за новыми инструкциями Но здесь ни разу мы не имели случая обращаться к нашему Правительству ни за

какими инструкциями, так как нам не было сделано никаких предложений. Работа Гаагской конференции была не положительной, а чисто отрицательной».

В заключение тов. Литвинов заявил о своем согласии с Хилтоном Юнгом, что надо предоставить фактам говорить самим за себя, но действительным фактам, а не их отражениям, которые нашли себе место в европейской печати. Нерусская комиссия не допустила представителей печати иа свои заседания, и в результате этого отдельные члены делегаций давали печати неправильно освещенные и ложные сведения, а широкая публика не имеет никакого представления о том, что действительно происходило в Гааге. Тов. Литвинов просил поэтому об опубликовании в возможно кратчайший срок полных протоколов.

Печат. по газ «Известия* № 158 (1597), 18 июля 1922 г.