Телеграмма Председателя Центрального Исполнительного Комитета СССР Президенту Мексики Кальесу

30 ноября 1924 г.

Примите, г. Президент, мое искреннее поздравление со вступлением в отправление высоких обязанностей Президента Мексиканских Соединенных Штатов и пожелание Вам преуспеяния на этом высоком посту.

Я глубоко уверен, что под Вашим руководством ваша страна будет быстро идти по пути прогресса и благосостояния и дружба между мексиканским народом и народами Советского Союза получит свое дальнейшее развитие и укрепление.

Председатель Центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик

Калинин

Печат. по газ. «Известия»

№ 2S7 (2322), 16 декабря 1924 г.

На эту телеграмму Кальес ответил М. И. Калинину телеграммой от 2 декабря 1924 г., в которой говорилось:

«Благодарю г. Председателя ЦИК СССР за его искреннее поздравление по случаю моего прихода к власти, так же как и за его добрые пожелания моему правлению, и могу уверить его, что дружба между народами Советского Союза и Мексики будет укрепляться с каждым днем».

278. Нота Полномочного Представительства СССР в Китае Министерству Иностранных Дел Китая

3 декабря 1924 г. № 35002/78

В своих нотах от 21 ноября 1923 г., 4 января*, 11 марта, 4 июня, 22 июля** и 13 октября сего года Чрезвычайное и Полномочное Представительство, впоследствии Посольство, Союза Советских Социалистических Республик просило, чтобы советские суда «Монгугай», «Охотск», «Защитник» и «Эльдорадо», незаконно уведенные из Владивостока в Шанхай русскими белогвардейцами, были переданы Российскому Добровольному флоту, и протестовало против разграбления государственного имущества на этих судах.

В период, предшествовавший русско-китайской конференции по заключению общеполитического соглашения, Министерство Иностранных Дел Китайской Республики отложило передачу судов до этой конференции (см. ноту Министерства от 23 декабря 1923 г., № 47)***, Чрезвычайное и Полномоч-

* См. док. № 5. ** См. док. № 191. ** См. стр. 15.

ное Представительство тогда еще не преминуло указать Министерству, что, «отказываясь принимать действенные и реальные меры для того, чтобы воспрепятствовать расхищению российского государственного имущества, Министерство тем самым берет на себя политическую и материальную ответственность за действия белых. Эта ответственность усугубляется нежеланием Министерства передать суда их законному владельцу — Российскому Добровольному флоту».

Однако даже после подписания Соглашения от 31 мая 1924 г. Правительство Китайской Республики еще не приняло никаких мер к передаче упомянутых судов их законному владельцу; в то же время 3 июня 1924 г. судну «Эльдорадо» было разрешено уйти из Шанхая в неизвестном направлении. Затем, через шесть недель после ухода «Эльдорадо», Его Превосходительство д-р Веллингтон Ку, тогдашний Министр Иностранных Дел, в своей ноте от 16 июля* сослался на новый факт, препятствующий передаче судов, а именно на то, что на борту этих судов находится 600 вооруженных людей. Таким образом, вопрос об этих судах принял еще более серьезный характер, ибо Министр Иностранных Дел признал факт нахождения на китайской территории вооруженных белогвардейских сил, которые занимаются разграблением российского имущества. То обстоятельство, что эта банда не была разоружена, говорит о продолжающемся до сих пор явном нарушении ст. VI Соглашения от 31 мая 1924 г., как это было установлено в ноте от 22 июля 1924 г.

В ноте Посольства от 13 октября 1924 г. была повторена просьба о передаче советского имущества, захваченного вооруженной бандой, которая распоряжается им по своему усмотрению в Шанхае, одном из главных центров Китайской Республики, поддерживающей дружественные отношения с Союзом Советских Социалистических Республик. Тем не менее в нарушение элементарных принципов международного права, а также соглашения, которое легло в основу возобновления нормальных отношений между обеими странами, Правительство Китайской Республики все еще оставляет без внимания вышеизложенные представления Посольства.

Посольство Союза Советских Социалистических Республик настоящим имеет честь довести до сведения Министерства Иностранных Дел, что 26 ноября пароход «Защитник» ушел из Шанхая и, по имеющимся сведениям, направился в Инкоу. Стоявшая вблизи кораблей, о которых идет речь, канонерка не приняла никаких мер к тому, чтобы воспрепятствовать уходу этого парохода. Согласно достоверным сведениям,

* См. стр. 405.

имеется намерение в ближайшие дни увести нз Шанхая остальные 2 судна, и этот план, вероятно, будет осуществлен, если Министерство Иностранных Дел немедленно не предпримет шагов к лишению белогвардейца Глебова права распоряжаться имуществом, принадлежащим Добровольному флоту, и к передаче этого имущества г. Элледеру, вице-консулу Союза Советских Социалистических Республик и Представителю Добровольного флота в Шанхае.

Посольство Союза Советских Социалистических Республик оставляет за собой право поставить в известность Министерство Иностранных Дел Китайской Республики о стоимости уведенных из Шанхая судов и незаконно распроданного имущества, подлежащей возмещению Правительством Китайской Республики Российскому Добровольному флоту.

Печат. по арх.

На эту ноту министерство иностранных дел Китая ответило полномочному представителю СССР в Китае Л. М. Карахану нотой от 15 декабря 1924 г., в которой, в частности, говорилось:

«Китайское Правительство возлагало большие надежды на разрешение вопроса о передаче русских судов в Шанхае. Китайский Представитель в России Ли [Цзя-ао] неоднократно обращался к Правительству СССР, а Министерство не раз обсуждало с вашим Послом вопрос о средствах, необходимых для отправки военных и гражданских лиц с русских судов.

Ваш Посол согласился с предложением Министерства, но вышеупомянутые средства до сих пор не были предоставлены, и поэтому данный вопрос не мог быть решен. Ответственность за внезапное тайное бегство русского судна «Защитник», по-видимому, несет не китайская сторона, тем более что Министерством ранее уже были получены сведения о том, что означенное судно идет в Инкоу, а китайский дипломатический агент в Шанхае телеграфировал дипломатическому управлению этого пункта о том, чтобы оно совместно с морской таможней выяснило дело и задержало судно.

Остальные 2 судна также находятся под надзором кораблей, выделенных для этой цели командующим военно-морским флотом, и этим судам не разрешается грузить уголь. Одновременно морской таможне предложено следить за ними.

Китайское Правительство, таким образом, сделало, со своей стороны, все возможное и по-прежнему надеется, что Правительство СССР быстро предоставит средства для отправки русских.

Если произойдет задержка с предоставлением этих средств, то мы полагаем, что ваше консульство понимает, на кого ляжет ответственность в случае повторения тайного ухода судов, находящихся в Шанхае; поэтому Министерству нет необходимости давать на этот счет повторные разъяснения.

Китайское Правительство отнюдь не несет каких-либо обязательств по возмещению стоимости судна и его имущества и находит затруднительным согласиться с тем пунктом полученной ноты, где говорится о том, что Посольство СССР оставляет за собой право сделать соответствующее заявление, о чем Китайское Правительство и считает необходимым довести до Вашего сведения».

279. Сообщение советской печати о ходе советско-германских переговоров по заключению торгового договора⁴⁹

3 декабря 1924 г.

Переговоры между СССР и Германией при взаимно проявляемой доброй воле протекают успешно. Выдвинутая пленумом правовая комиссия работает над юридическими вопросами: права граждан, исполнение поручений, вопросы наследства и т. п.

Пленум в первую очередь занимался экономическими вопросами, являющимися основой переговоров. Председатель советской делегации т. Ганецкий выразил готовность всеми средствами способствовать дальнейшему развитию экономических сношений между СССР и Германией в пределах монополии внешней торговли. Германская делегация признала для переговоров монополию внешней торговли как основу экономической структуры другой стороны и выразила надежду, что, несмотря на разницу в экономических системах обеих стран, интересы германского хозяйства в советской внешней торговле будут полностью удовлетворены. Переговоры представляют значительные затруднения, вытекающие из существа обязательств; все же есть основания ожидать, что при проявленных обеими сторонами серьезных усилиях удастся превозмочь эти затруднения в интересах развития взаимных экономических сношений, столь ценных для обеих сторон.

Печат, по газ. а Известия»

M 276 (2311),.? декабря 1924 г.

280. Сообщение Полномочного Представителя СССР во Франции о беседе с Председателем Совета Министров и Министром Иностранных Дел Франции Эррио*

б декабря 1924 г.

Эррио был внешне очень любезен и корректен. Выразил удовольствие видеть у себя посла Советского Союза и обещал на будущей педеле устроить прием у президента для вручения верительных грамот. По поводу предстоящих переговоров с де Монзи⁹² я сообщил Эррио, что у нас идет подготовительная работа, но что состав делегации еще не определился и что, по всей вероятности, после нескольких недель пребывания в Париже мне придется поехать в Москву для личного доклада, и лишь по возвращении смогут начаться

* Из письма народному комиссару иностранных дел СССР Г. В. Чичерину. Беседа состоялась 6 декабря 1924 г.

работы делегации по переговорам об урегулировании различных вопросов. Эррио вполне одобрил такой план и не сделал никаких возражений относительно некоторой отсрочки начала переговоров, неизбежной при моей поездке в Москву.

Следующий вопрос, поднятый мною, касался экономических и торговых отношений. Они у нас уже существуют и могли бы развиваться значительно быстрее, если бы не наше до сих пор бесправное положение и враждебность политики Пуанкаре. Наше намерение состоит в том, чтобы немедленно, не ожидая общего урегулирования отношений, приступить к делу торговли, и с этой целью мы предполагаем закрыть небольшую агентуру английского общества «Аркос?>, которая вела в Париже наши торговые дела, и вместо нее открыть действия нашего торгового представительства, которое во главе с т. Мдивани будет составлять интегральную часть нашего полпредства и займется торговыми операциями, на тех же основаниях, как мы торгуем сейчас уже во всей Европе. Эррио согласился с желательностью максимального развития торговых операций. Что же касается конкретного плана, мною предложенного, то он просил бы изложить это в виде особой ноты, которую он передаст своему коллеге министру торговли, и тогда уже можно будет сговориться о деталях. У меня не получилось впечатления, что мы наткнемся тут на какие-либо большие трудности, может быть, впрочем, я ошибаюсь, и спокойствие, с которым Эррио отнесся к этому извещению о предстоящем открытии действий торгпредства, объясняется, быть может, просто его неосведомленностью. Во всяком случае нам необходимо попытаться теперь же закрепить за нашим торгпредством известные права. [...]

Далее я спросил Эррио, правильны ли газетные слухи о том, что представители эмигрантских кругов в Париже обратились с ходатайством к французскому правительству об учреждении особого органа для защиты и охраны интересов российских беженцев. Я добавил, что наше правительство в учреждении такого органа усмотрело бы противоречие с актом признания, так как, по нашему мнению, с момента признания никаких других учреждений, кроме Советского посольства, для представительства интересов советских граждан существовать не должно и наше правительство с наличностью таких организаций не примирится. Эррио подтвердил, что действительно Маклаков с таким ходатайством обращался, но сам Эррио полагает, что существующие во Франции общие законы дают достаточную защиту всем, в том числе и тем гражданам других стран, которые используют во Франции право убежища. Ни в каком особом органе надобности не имеется.

Я заметил далее, что такова же, несомненно, будет и позиция в отношении существующей в Париже армянской и

грузинской консульской организации. Эррио на это возразил, что тут дело обстоит несколько иначе. Правда, по отношению к Армении Франция как будто ничем не связана, Грузия же была признана Францией формально, и вопрос об упразднении грузинских комитетов придется рассмотреть особо. Я заявил, что мы будем настаивать на полном уничтожении всех таких комитетов, консульств, как бы они вообще ни назывались.

Следующим вопросом была наша эскадра в Бизерте *. Товарищи моряки высказывали опасение, как бы французское правительство не придало нашей комиссии лишь характер экспертной комиссии без прав вступления во владение самими кораблями. Я поэтому в упор формулировал Эррио наш взгляд на это дело, а именно: мы считаем, что наша комиссия должна на месте освидетельствовать суда, вступить во владение ими и своим собственным распоряжением принять меры к направлению судов, в зависимости от распоряжений нашего Морведа, частью в наши советские порты, частью, для тех или иных исправлений и ремонта, быть может, в некоторые иностранные порты, частью же, поскольку будут суда, предназначенные к реализации или разборке, в те порты, которые для каждого отдельного судна будут определены. Французское морское командование должно оказать нам административное и техническое содействие в выполнении нашей комиссией возложенных на нее заданий. Эррио согласился с таким пониманием и предложил, чтобы о деталях наша комиссия сговорилась с французским адмиралтейством. Интересно отметить, что Эррио ни одним словом не упомянул о каких-либо ограничениях или условиях относительно увода судов в те или иные порты. Необходимо, следовательно, лишь принять меры к тому, чтобы проход судов в Черное море не встретил препятствий со стороны турецкого правительства, и, разумеется, нашим морякам придется быть начеку в отношении всех сюрпризов и неожиданностей в связи с какими-нибудь столкновениями, авариями, а может быть, и просто покушениями на те суда, появление которых в Черном море особенно нежелательно. По имеющимся сведениям, французское правительство заинтересовано как можно скорее спихнуть с рук бизертские суда, с тем чтобы уже с 31 декабря не нести по бюджету никаких расходов в связи с хранением этих судов.

Эррио очень подробно распространялся о том, как он честно выполнил те моральные если не обязательства, то обещания, которые были сделаны им в Москве **, и если признание СССР совершилось не сразу по принятии им власти, то

* См. док. № 260. ** См. т. V, прим. 136.

мы должны понять, что это было вызвано совершенно неотложной необходимостью урегулировать ряд самых жизненных для Франции вопросов — соглашения с Англией, соглашения по поводу германских дел и т. Д.^5Э

Л, Красин

Печат. по арх.

281. Сообщение Полномочного Представителя СССР во Франции о беседе с сенатором де Монзи *

7 декабря 1924 г.

Вечером 6 декабря в сопровождении т. Волииа ** я посетил сенатора де Монзи, председателя Комиссии по русским делам⁹².

Разговор длился свыше часа, и передать полностью его содержание довольно затруднительно, особенно ввиду манеры де Монзи говорить со скоростью митральезы, перескакивая от одного предмета к другому. Постараюсь передать сущность беседы.

Главное и основное, по мнению де Монзи, это внезапная и весьма глубокая перемена общественного настроения вследствие событий последних недель и даже дней. Выступление коммунистической партии, демонстрации при перенесении тела Жореса, организация коммунистов в Париже, приезд Садуля⁹³, усиление консерваторов в Англии и т. д. — все это создает атмосферу, мало благоприятствующую успеху нащих переговоров. С другой стороны, начать переговоры и закончить их так же неудачно, как это вышло «у моего старого друга Раковского», это было бы непоправимой потерей и могло бы только повредить налаживанию нормальных отношений между Францией и СССР. Поэтому, по мнению де Монзи, лучше не торопиться с началом переговоров н выждать, когда настроение повернется опять в более благоприятную сторону.

Когда я сказал де Монзи, что после нескольких недель пребывания в Париже предполагаю поехать в Москву для личного доклада и что только тогда можно будет решить относительно начала переговоров, он вполне одобрил такое решение.

Торопиться с началом переговоров и с нашей точки зрения нет никаких оснований. Разумеется, при одном условии, если мы не будем оставаться бесправными в деле совершения торговых операций вплоть до окончания переговоров с де Монзи.

* Из письма народному комиссару иностранных дел СССР Г. В. Чичерину.

** Первый секретарь полномочного представительства СССР во Франции.

Я поставил де Монзи прямо вопрос о том, имеется ли гарантия неприкосновенности наших текущих счетов и фондов и наших товаров во Франции и не могут ли иметь место секвестры нашего имущества по искам третьих лиц или по претензиям самого правительства. Де Монзи заявил категорически, что всякая опасность для нашего имущества с момента признания СССР правительством Франции абсолютно исключена и никакие секвестры или конфискации принадлежащего Советскому государству имущества не могут иметь места. Дальнейшим моим вопросом была желательность развития торговых операций и сделок. Де Монзи состроил здесь довольно кислую мину; по его мнению, непосредственная торговля не имеет большого значения, и даже столь успешные операции, как те, которые были в прошлом году произведены с нашим хлебом через посредство «Общества кооперативов» (Апрокооп), купившего у нас хлеба почти на 30 млн. руб., по мнению де Монзи, не сыграли особой роли. Тем не менее он тоже думает, что торговать надо, но что центр тяжести лежит в переговорах и в урегулировании основных вопросов, как, например, долги и т. д. Тут совершенно неожиданно де Монзи сообщил, что теперь ситуация изменилась еще и в том смысле, что по целому ряду вопросов наших будущих переговоров придется привлекать к участию и третьи стороны, т. е. другие государства, заинтересованные в тех или иных вопросах. На мою реплику, что мы уже имеем весьма достаточный и абсолютно отрицательный опыт ведения переговоров с группой государств и что мы ни в каком случае не можем сочувствовать такому предложению, де Монзи ответил, что он не думает предлагать привлечения других государств к переговорам, а хотел только предупредить, что сами французы по целому ряду вопросов будут договариваться с нами лишь после того, когда они достигнут по ним того или иного соглашения с другими заинтересованными правительствами, и что такая постановка дела есть неотъемлемое право французского правительства. С последним я, конечно, согласился, но заметил, что такое решение французского правительства, несомненно, чрезвычайно затянет переговоры и весьма уменьшает шансы на успех, ибо если трудно согласовать интересы двух сторон, то при увеличении числа участников трудность возрастает в геометрической прогрессии. Несомненно, что с английской стороны оказано на французов сильнейшее давление и, по всей вероятности, правительство Эррио уже связало себя более или менее прочным обязательством координировать все свои шаги в отношении Советов с Англией, а может быть, и с другими странами. Какую компенсацию получает за это Франция, с уверенностью еще нельзя сказать; по всей вероятности, главный козырь тут — договор о ненападении и защита против агрессивной

Германии. Выяснение, на каких условиях еще раз столковались английское и французское правительства, должно составить одну из главных задач не только парижского и лондонского, но и других полпредств, где имеются какие-либо возможности контактировать с французской и английской дипломатией.

Ухватившись за снисходительное признание полезности торговли со стороны де Монзи, я перевел разговор на предстоящее открытие деятельности нашего торгового представителя взамен существующего «Аркоса». Де Монзи перебил меня довольно пространной экскурсией в область, очевидно весьма любезную ему, как юристу, необходимости установления каких-то постоянных арбитражных институтов для разрешения споров между советскими и французскими контрагентами при торговых сделках. В вопросах государственных и в разногласиях, касающихся наших социальных систем, конечно, арбитраж неприменим, но вести торговлю без арбитража невозможно. Хотя учреждение универсального арбитража для торговых сделок — идея практически совершенно бесплодная и ненужная, я не стал особенно спорить с де Монзи на эту тему, сказал, что, вообще говоря, при конкретных торговых сделках н концессиях мы арбитража не отрицаем, но что вопрос этот требует тщательной подготовки, а пока что при каждом отдельном контракте никто не запрещает сторонам предусматривать пункт об арбитраже, что нами уже и делается в сотнях отдельных сделок, между прочим, и с французами, которые покупают у нас, например, в довольно больших количествах лен, давая даже крупные задатки без каких-либо особых гарантий.

Де Монзи указал далее на ту трудность, что наш торговый представитель, будучи дипломатом, не может быть ответственным за совершаемые им торговые сделки. Я на это сказал де Монзи, что мы, подобно тому как делаем это и в других странах, готовы специально оговорить, что во всех коммерческих делах все акты нашего торгпредства вполне подчиняются общегражданским законам, в том числе и об ответственности по обязательствам, договорам, векселям и т. д. Это сильно облегчит дело, воскликнул де Монзи. Я имел в виду тут те оговорки, которые у нас имеются в соглашении с Германией от 6 мая 1921 г.*, а также в английском н итальянском договорах**. Мы ведь никогда и нигде не пытались использовать нашу экстерриториальность для того, чтобы кого-либо объегоривать или не платить по нашим обязательствам.

Не дожидаясь переговоров, де Монзи предлагает урегулировать вопросы о портах (допуск судов), о бизертском флоте, о таможенных обрядностях, быть может, о консулах и будет, видимо, также нас атаковывать в вопросе о репатриации бе-

*~См~т. IV, док. № 72. ** См. соответственно прил. 4 и док. № 39.

женцев, хотя и сознает громадную трудность этой проблемы. На все эти темы предстоят в ближайшие дии более детальные переговоры. Де Монзи отнюдь не производит впечатления легкого собеседника и контрагента. Это тертый калач, опытный адвокат, и переговоры с ним не обещают быть легкими. В общем и целом при той чрезвычайно враждебной атмосфере, которая создалась здесь немедленно по проезде Чембер-лена и которая, вероятно, будет значительно усилена полным использованием против нас ревельских событий⁹⁴, переговоры с комиссией де Монзи об урегулировании общих вопросов никакого полезного результата дать сейчас не могут.

Л. Красин

Печат. по арх.

282. Нота Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Посланнику Афганистана в СССР Мухаммеду Хашим-хану

10 декабря 1924 г. № ВС/1777

Многоуважаемый господин Мухаммед Хашим-хан,

Советское Правительство с чувством глубокой радости приняло Ваше сообщение от 3 ноября, где говорилось о готовности Афганского Правительства немедленно приступить к постройке телеграфной линии Кушка — Герат — Кандагар — Кабул, поручить руководство этими работами советским специалистам и оказывать последним всяческое содействие⁹⁵.

Со своей стороны могу Вас уведомить, что необходимое телеграфное имущество давно подвезено к самой афганской границе и вполне подготовлено к передаче. Народным Комиссариатом по Иностранным Делам равным образом привлечены на службу ряд видных специалистов телеграфного дела, а также среднетехнический персонал и бетонные мастера, общим числом 26 человек, и они только ожидают окончательного распоряжения о выезде к месту работ.

В своем письме от 3 ноября Вы, г. Посланник, ссылались на заявления гг. Старка и Цукермана по вопросу о телеграфных столбах и просили от меня официального подтверждения. До выяснения некоторых финансовых обстоятельств, и в частности окончательного установления бюджета по нашему Союзу на будущий год, я, к сожалению, был лишен возможности ответить на Ваш запрос с требуемой точностью и полнотой.

Сейчас я могу сообщить, что Советское Правительство располагает дополнительными средствами, которые дают нам возможность установить за свой счет телеграфные столбы до г. Сабзавара. В дальнейшем Народный Комиссариат по Иностранным Делам предполагает возбудить ходатайство об отпуске кредитов, которые обеспечили бы непрерывность работ, и доведет их до успешного окончания.

Я желал бы обратить особое Ваше внимание на то обстоятельство, что Советское Правительство принимает эти расходы на себя, исключительно руководствуясь желанием облегчить положение дружественной страны, которая при данных обстоятельствах не может произвести сама оплату столбов, как то было предусмотрено основным соглашением о проведении телеграфной линии Кушка — Кабул.

Надеюсь, что настоящее мое заявление рассеет все недоумения и даст возможность немедленно начать постройку телеграфной линии, которая в недалеком будущем явится надежным звеном связи между обеими братскими странами.

Примите, господин Посланник, уверения в совершенном моем уважении.

Чичерин

Печат. по арх.

В упоминаемом письме Мухаммеда Хашим-хана на имя Г, В. Чичерина от 3 ноября 1924 г. № 169/12 говорилось:

«В дополнение к письму, отправленному Посольством на имя г. Цукер-мана—'Заведующего подотделом Среднего Востока, от 11 сентября 1924 г. за № 6/93^Э6 честь имею Вам сообщить, что мое Правительство готово принять все необходимые меры к скорейшему проведению телеграфной линии Кушка — Кабул. Оно готово оказать всяческое содействие, дабы облегчить возможность работы техническому персоналу, назначенному Советским Правительством для проведения этой линии. Но, к сожалению, один из основных вопросов в этом деле, т. е. вопрос о железобетонных столбах, остается до настоящего времени не вполне разрешенным.

Афганское Посольство в указанном выше письме просило г. Цукер-мана дать необходимые разъяснения, но до сих пор оно не могло получить по этому поводу окончательного ответа.

Г-н Старк перед отъездом в Афганистан в своем прощальном визите мне заявил, что Советское Правительство берет на себя и устройство железобетонных столбов, хотя это и не входит в пункты дружественного договора, заключенного между обоими высокими государствами.

Я вполне верю заявлениям г. Старка и считаю их выражением официальной точки зрения дружественного Правительства, но, желая избегнуть возможности какого бы то ни было недоразумения в будущем, я хотел бы получить также и от Вас официальное подтверждение его заявлений. Ввиду заинтересованности обоих дружественных Правительств в скорейшем проведении этой телеграфной линии я просил бы Вас, многоуважаемый друг, не отказать в любезности обратить на этот вопрос особое внимание для скорейшего его разрешения».

283. Нота Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Государственному Секретарю США Юзу

Передано по телеграфу И декабря 1924 г. № 320

Местными союзными властями доставлен в Москву обнаруженный ими на Чукотском полуострове, в бухте Эмма на мысе Пузино, круглый медный знак, вделанный в скалу и снабженный следующей надписью: «Станция магнитного на-

блюдения и геодезических измерений побережья Соединенных Штатов. За справками обращаться к главнонаблюдающему, Вашингтон. За повреждение этого знака — штраф в 250 долларов или тюремное заключение».

Этот знак, поставленный в июле 1920 г., свидетельствует о магнитных наблюдениях, действительно произведенных в то время, а также и в последующие годы охранным крейсером «Бир», принадлежащим Правительству Соединенных Штатов. Констатируя прежде всего неоднократный заход американского военного судна в территориальные воды Советского Союза * без соответствующего на то разрешения, что противоречит международному праву, я должен подчеркнуть, что установка указанного выше знака и содержащиеся на ием угрозы по адресу советских граждан являются грубым нарушением суверенитета Советских Республик.

Решительно протестуя перед Правительством Соединенных Штатов против таких незаконных действий его должностных лиц, не различающих, очевидно, где кончается территория их государства и начинается территория другой суверенной страны, считаю долгом отметить, что подобное нарушение законных прав Советского Союза, если таковые нарушения повторятся, будут решительно пресекаться Советским Правительством.

Народный Комиссар Иностранных Дел СССР

Чичерин

Печат. по арх. Опубл. в газ. «Известия» M 287 (2322), 16 декабря 1921 г.

284. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Германии в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

13 декабря 1924 г.

Передаю сообщение Раевского** о его встрече [12 декабря] с Тенненбаумом ***. «Проездом из Парижа здесь остановился Тенненбаум для переговоров со мной по поручению Скщинь-ского. Он заявляет, что установившаяся на Западе тенденция к образованию антисоветского блока принудит в ближайшем будущем Польшу точно определить свою политику по отношению к России. Польша стоит перед альтернативой или примкнуть к антисоветскому блоку, или договориться с нами и тем самым гарантировать себя от необходимости поддерживать политику намечающегося блока.

* См. док. № 28. ** Сотрудник полномочного представительства СССР в Германии. *** Директор департамента торговли министерства торговли и промышленности Польши.

Все руководящие польские политические группы во главе с Грабским и Скшиньским считают самым выгодным для Польши договор с нами как позволяющий нормальное экономическое развитие. Тенненбаум просил меня выяснить несколько идей польско-советского соглашения, в настоящий момент актуального для нас. Он определенно намекал на давление Англии на Польшу, в частности, по вопросу возвращения Пилсудского в армию. По его мнению, основной договор доказывал бы высказанное взаимное признание существующих государственных территорий, обязательства действительного невмешательства и неучастия в каких-либо блоках, а также избегать действий, направленных против одной из договаривающихся сторон. В экономическом отношении он предлагает ряд конкретных договоров, в первую очередь железнодорожный. Считаю это предложение, не касаясь отдельных пунктов его программы, вполне серьезным и правильно отражающим господствующее в Польше настроение. Важно, чтобы Вы успели на месте детально выяснить, насколько для нас желательно воспользоваться инициативой поляков».

Полномочный Представитель СССР

в Германии

Печат. по арх

285. Письмо Полномочного Представителя СССР в Германии бывшему посланнику Либерии в России Матценау*

15 декабря 1924 г.

Господин граф,

В свое время Вы возбудили вопрос об обмене посланниками между Союзом Советских Социалистических Республик и Либерией и об установлении нормальных дипломатических отношений между обеими странами.

От имени и по поручению моего Правительства я заявляю о своей готовности вступить с Вами в переговоры по этому вопросу.

Пользуюсь случаем, чтобы передать Вам, господин граф, уверение в моем глубоком уважении.

Посол Союза Советских

Социалистических Республик в Германии

Печат. по арх.

Публикуемое выше письмо явилось ответом на письмо Матценау от 5 августа 1924 г., в котором, в частности, говорилось:

«С 1899 г. я аккредитован в России в качестве Посланника и Министра Республики Либерия. Я имел также специальные полномочия на заклю-

* Направлено в Югославию, где в то время проживал Матценау.

чение договора о дружбе, торговле и мореплавании между Россией и Либерией. Состоявшиеся в свое время переговоры привели к благоприятному результату, однако окончательное заключение договора задержалось из-за моего отсутствия. Во время войны мое Правительство послало меня с дипломатической миссией в Мадрид. На пути из Петрограда в Испанию миссия подверглась нападению со стороны венгров и в нарушение всякого международного права, без достаточного основания я был интернирован в моем венгерском замке Партосфалва. Несмотря на то что министр иностранных дел Австро-Венгрии выразил в парламенте сожаление по поводу этих насильственных действий и обещал дать полное удовлетворение, венгры продолжали интернировать меня даже после распада австро-венгерской монархии, воспрепятствовав тем самым моему возвращению на служебный пост в России. Уже давно Либерия заключила договоры о дружбе и т. п. со всеми крупными государствами Европы, и только с огромным Российским государством у нее нет договора.

Если это соответствует интересам Советской Республики и является желательным в настоящий момент, я готов поехать в Москву для окончательного заключения договора».