Телеграмма Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Италии Д. И. Курскому

28 июля 1931 г.

Востгосторг, имея значительные сделки по Эритрее, хочет иметь в Массауа постоянного представителя. Сейчас там временно т. Ступа к из состава йеменского представительства

* См. док. Л? 312.

Востгосторга. Имеем сведения, что Рим тормозит разрешение вопроса, предлагая Востгосторгу торговать через местную фирму, хотя власти Эритреи к приезду представителя относятся положительно. Позондируйте вопрос и ускорьте разрешение. Срочно сообщите ^IS0.

Карахан

Печаг. по арх.

220. Письмо Торгового Представителя СССР в Италии Министру корпораций Италии Боттаи

31 июля 1931 г.

В подтверждение наших бесед полагаю необходимым обратить внимание Вашего Превосходительства на положение, в которое поставлен экспорт пшеницы, составляющий главную статью экспорта СССР.

Климатические условия южных территорий СССР и их географическая близость к Италии позволяют Союзу уже с июля экспортировать в Италию свою пшеницу. Тем самым интересы экспорта СССР были весьма чувствительно затронуты последствиями декрета Итальянского Правительства, которым было установлено обязательство употреблять 95% национальной пшеницы при помоле муки¹⁵¹, что по существу прервало экспорт советской пшеницы в Италию. Я хотел бы указать Вашему Превосходительству, что в силу этого мероприятия, для иас абсолютно неожиданного, поскольку нам неоднократно давались заверения во время переговоров по заключению соглашения 27 апреля 1931 г.* в том, что СССР будет иметь полную возможность беспрепятственно экспортировать в Италию свою пшеницу, в соответствии с чем была организована деятельность наших экспортирующих хлебных организации, вследствие чего полное изменение положения принесло нам весьма чувствительные материальные убытки.

Эти убытки проистекают в части от того, что с июля были зафрахтованы пароходы и начал осуществляться план концентрации пшеницы к портам Черного моря. В результате создалось положение, которое отражается на нашей системе финансирования экспорта, которая была приспособлена к регулярной отгрузке пшеницы.

Одновременно я позволяю себе обратить внимание Вашего Превосходительства на то, что иены на твердую пшеницу, как видно нз котировок биржи, держатся на сравнительно удовлетворительном уровне. С другой стороны, как известно Вашему Превосходительству, национальное производство твер-

* См. док. Ль 135.

дон пшеницы едва покрывает 50% твердой пшеницы, потребляемой в Италии.

Я понимаю, что декрет был вызван соображениями внутриполитического характера. Однако, принимая во внимание дружественные отношения наших стран, в частности, в том, что касается торгового обмена, что, между прочим, нашло выражение в том, что апрельское соглашение, если продолжится нынешний темп заказов, сможет быть исчерпано в короткий срок и что открываются более важные перспективы для последующего развития означенного обмена, позволяю себе надеяться, что Итальянское Правительство пожелает найти такое применение декрета, которое позволило бы немедленный доступ советской пшеницы на итальянский рынок. Этим путем были бы облегчены также кредитные операции в отношении советской пшеницы, которую Италия предполагает ввезти в последующем.

В заключение я хотел бы еще раз выразить уверенность, что Итальянское Правительство учтет, что торговые организации СССР не могут не придавать самого Серьезного значения тем трудностям, в которые, помимо воли законодателя, поставлен советский экспорт, и пожелает благожелательно разрешить упомянутый вопрос, учитывая все развивающиеся отношения наших стран.

Примите я пр.

AI. Левенсон

Печат. по арх.

8 августа 1931 г. на это письмо был получен следующий ответ Боттан: «Вэпрос относительно ввоза в Италию твердой пшеницы был рассмотрен Хлебным комитетом. Его предварительное мнение склоняется к тому. чтобы в отношении твердей пшеницы для определенных р-гйомв, где она не производится, мог бы быть через короткое время изменен процент иностранной пшеницы, допускаемой к помолу. Вопрэс находится в проработке компетентных органов, и я резервирую за собою, коль скоро будет возможно, сообщить Вам решение ^:iL».

221. Телеграмма Народного Комиссара Ииостраиных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Германии Л. М. Хинчуку

/ августа 1931 г.

Вчера Дирксен вручил мне обширную записку*, оправдывающую действия Германии в отношении преференциальных тарифов Румынии, а также копию германо-румынского торгового договора ^,5Э. С текстом записки можете ознакомиться в

* См. стр. 468—470.

аусамте. Там говорится о предстоящем обсуждении вопроса в панъевропейской комиссии, где мы также сможем высказываться. Я указывал Дирксену на неудобство советско-германской полемики на женевском форуме, на невозможность разрешения вопроса путем меморандума и на необходимость договориться практически, если возможно, еще до Женевы. Добивайтесь скорейшего начатия переговоров*.

Литвинов

Печат. по арх.

222. Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Италии Д. И. Курскому

3 августа 1931 г.

Сегодня обращаемся к Аттолико с просьбой к итальянскому правительству, чтобы на время конфликта¹⁵² оно приняло на себя охрану интересов наших граждан в Аргентине**.

Литвинов

Печат. по арх.

223. Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Посланником Польши в СССР Пате ко м

4 августа 1931 г.

Собираясь уезжать дней через 10 в Варшаву, он зашел ко мне, чтобы сообщить о том, какие дела в его отсутствие будут вестись, с одной стороны, Жмигродским ***, а с другой — Зелезинским ****,

Он начал с того, что экономические отношения между двумя странами развиваются удовлетворительно: были встречи между польскими и советскими представителями на ряде международных конференций в Лондоне по пшенице, в Варшаве по лесу ^ш, предполагается новая встреча по лесу в Стокгольме. Что касается практических результатов, то в области торговли замечается развитие, которое, с его стороны, вызывает полное удовлетворение. Правда, в отношении концессионных дел на нашей территории дела обстоят значительно хуже: из семи польских концессий все или уже лик-

* См. док. Ль 236, 244. ** См. док. № 228.

'** Торговый советник миссии Польши в СССР. '** Советник киссин Польши в СССР.

видированы, или находятся в состоянии ликвидации. Мысль, которая его постоянно заботит и беспокоит,— это то, чтобы не терять того, что уже приобретено, нлн, если что-либо из приобретенного теряется или отходит, заполнить этот прорыв чем-либо новым. Поэтому, поскольку поляки теряют все свои концессионные предприятия, он хотел бы чем-нибудь компенсировать это положение и ставит вопрос об открытии польской секции при Всесоюзно-Западной торговой палате. Он отметил, что в Варшаве существует Польско-Советская торговая палата *, в СССР такой специальной торговой палаты не существует, но есть общая палата для всех стран и в этой общей палате, скажем, такие страны, как Англия н Америка, имеют свои специальные отделения; Польша такого отделения не имеет, она хотела бы, чтобы такое отделение было организовано. Мы потеряли концессии и хотели бы приобрести польскую секцию в Торговой палате. Я ему ответил, что я не знаком с этим вопросом, но мне кажется невозможным ставить вопрос об открытии польской секции в Торговой палате как компенсацию за ликвидированные концессии. Такого рода начинания совершаются не в порядке компенсационном, а в порядке целесообразности и необходимости. Я не знаю, есть ли необходимость в организации польской секции в Торговой палате, но, насколько мне известно, отсутствие такой секции не вызывало каких-либо неудобств или затруднений в развитии торговых отношении между СССР и Польшей. Он заявил, что в его отсутствие этим вопросом будет заниматься Жмнгродский.

Своему заместителю Зелезннскому он поручает в свое отсутствие два следующих вопроса: 1) вопрос об обмене заключенными и 2) вопрос о консульских экзекватурах. Вопрос о заключенных в принципе решен, он включает 62 [лица], но со времени принципиального соглашения произошло много перемен, н поэтому необходимо внести кое-какие коррективы в списки. Например, из списка заключенных, подлежащих выдаче Польше, двое умерло и 8 уже находятся на свободе. Я ему ответил, что я полностью согласен с ним, что в списки заключенных нужно внести коррективы, может быть очень существенные коррективы, и поэтому я просил бы, чтобы Зе-лезинский вступил бы соответственно в переговоры с отделом.

По поводу консульских экзекватур он привел все известные нам соображения, но я не вступил с ним в обсуждение этого вопроса.

Он особенно просил меня об ускорении вопроса о пограничном статуте, вопроса, который был поднят год тому на-

* См, т. IX, док. № 45.

зад. Патек с удовлетворением отметил работу пограничных комиссий, которые на месте улаживают целый ряд пограничных недоразумений. По его словам, когда было заключено соглашение о пограничных комиссиях*, то в первый же месяц 10—20% работы посольства по пограничным вопросам перешло в эти пограничные комиссии, сейчас почти 75% пограничных вопросов регулируется на месте комиссиями.

Между прочим, он отметил вопросы о почтово-телеграфнон конвенции и об авиационной конвенции**, которые следовало бы продвинуть вперед.

В заключение он сообщил мне. что перед самым отъездом будет просить меня о приеме, во время которого он собирается вручить мне предложение о пакте о ненападении. Он начал с того, что с 1926 г. он ведет переговоры с г. Стомо-няковым о пакте***. Правда, переговоры эти теоретически велись плохо в том смысле, что никакой пакт не был подписан, но практически они далн хороший результат, ибо за это время никакие агрессин ни с одной, ни с другой стороны не имели места. На мое недоумение, какие переговоры он имеет в виду, ибо, насколько мне известно, в течение последних лет никаких переговоров о пакте не было, что переговоры, если не ошибаюсь, в 1927 г. прервались**** ввиду существенных и непримиримых разногласий, которые обнаружились по ряду важнейших пунктов. Патек отметил, что в продолжение последних лег он не раз обменивался мнениями с г. Стомоняковым по вопросу о пакте. Я ответил ему, что если в беседе со Стомоняковым мимоходом вопрос о пакте и затрагивался, то это нельзя назвать переговорами о пакте.

Во всяком случае, он перед отъездом зайдет ко мне, чтобы вручить мне свои новые предложения и дополнения. Я тогда спросил, в чем заключаются его предложения и дополнения: значит ли это, что польское правительство учло наши позиции и решило приблизиться к ним? Он ответил, что в переговорах с г. Стомоняковым было четыре пункта разногласий: I) вопрос о лимитрофах, 2) вопрос о Румынии, 3) о Лиге наций и 4) вопрос о канцелярии н арбитраже. По первому и по второму пунктам позиция неизменна; по третьему пункту он думает, что может быть найдено какое-либо общее решение, тем более что у него получилось такое впечатление. В отсутствие Стомонякова он не хотел бы этого утверждать, но у него такое впечатление, что по вопросу о Лиге наций можно будет достигнуть соглашения, если документ о Лиге наций будет подписан отдельно от пакта.

* См. т. VIII. док. Х° 257. ** См. т. XIII, док. Л? 6. 330. *** См, т. X, док. Л» 90 104, 125. 145. **** См. т. X, док. № 222.

Что же касается дополнений, то речь идет о том, что в первоначальном проекте пакта был упомянут только Рижский договор*, между тем после Рижского договора Польшей и СССР совместно подписаны пакт Келлога и Московский протокол **, коими документами необходимо пакт дополнить.

Я заметил ему, что из сказанного им видно, что никаких новых предложений, никаких новых шагов польское правительство не собирается делать, но для меня не ясно, почему это предложение он называет новым.

Во время изложения разногласии я задал ему вопрос о лимитрофах, указав, что позиция в этом вопросе внушает серьезное сомнение в искренности Польши больше, чем в вопросе о заключении пакта. Патек на это мне ответил, что он добивался в Варшаве много раз изменения позиции по вопросу о лимитрофах н встречал такой ответ, который заставляет думать, что Польша дала обещание лимитрофам по этому вопросу. Я ему заметил, что если это было просто обещание, то едва ли польское правительство не в состоянии от него освободиться, поскольку оно является препятствием для заключения такого важнейшего акта, как пакт о ненападении между СССР н Польшей. Он мне ответил, что он сам не знает, какого характера было это обещание, т. е. носило ли оно какой-либо взаимный характер, он знает только, что Польша в этом вопросе не сможет сойтн с известной нам позиции.

По-внднмому, это новое предложение Польши делается только для того, чтобы иметь возможность раскричать на весь мир о том, что Польша сделала Советскому правительству новое предложение о пакте.

Карахан

Лечат, по арх. Опубл. в сб. ^Документы и материалы по истории сазетско-псльских отношений», т. V. М-, 1967, стр. 490—4SI.