Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Турции в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

31 октября 1933 г.

Не сообщал вам конкретных фактов приема делегации в Анкаре, поскольку этим были заняты представители нашей прессы. Сейчас отмечаю лишь основные штрихи и наиболее

характерные детали последних четырех дней. Высокоторжественный тон приема, взятый в Стамбуле, еще более повысился после прибытия делегации з Анкару. 27 октября — день обычных, вполне удачных приемов, на которых участвовали военные и дипломаты даже стран, обычно игнорирующих нас в Анкаре {Швейцария и Бразилия). 28 октября была устроена экскурсия в район расположения военных заводов в Кырык-кале; после осмотра ряда построенных за последние годы заводов был устроен банкет с участием всей военной верхушки. Интерес к пребыванию Ворошилова среди дипломатического корпуса достиг высшего напряжения, и 28 октября вечером на прием к нам явилась масса народу, в том числе главы миссий, никогда у нас не бывавшие (посланники Румынии, Болгарин, Египта и другие). Параду 29 октября турки пытались придать возможно больше внешних черт сходства с нашими парадами. Отличительной от прежних лет чертой явилось участие в параде крестьянских отрядов и манифестирующих масс народа при большом количестве женщин. Вообше, день национального праздника прошел под знаком подчеркнутого участия Ворошилова. Вместе с Кемаль-пашой, Февзи и Исме-том Ворошилов объехал войска, являясь одним из принимающих парад, что, будучи здесь явлением беспрецедентным, произвело ошеломляющее впечатление как на массу зрителей, так и на дипломатический корпус. Это впечатление дополнялось тем фактом, что, вопреки традиции прежних лет, обед глав миссий у президента на этот раз был отменен и заменен интимным обедом во дворце Кемаль-паши исключительно для руководства делегации и высших чинов турецкого правительства, в том числе и военных, Обед затянулся за полночь, причем в течение этого времени приглашенные на бал в Анкара-палас главы миссий томились в ожидании среди многочисленной толпы других приглашенных. Приехав на бал около часа ночи, Кемаль-паша вошел в зал под руку с Ворошиловым и проводил с ним все время. Пробыв на балу сравнительно недолго, Кемаль-паша вместе с нашей делегацией уехал на другие балы в Дом армии и Народный дом. Всюду произносил речи на тему о духовном единстве наших стран, восхвалял перед военными заслуги Ворошилова, отдал офицерам приказ объявить это по казармам, брал клятву в готовности умереть за общую идею обеих стран. Основным лейтмотивом его речей был тезис об общности интересов и необходимости идти вместе. На обеде во дворце хор по-русски исполнял «Интернационал» и советские песни. В числе присутствующих были демонстративно приглашенные Фетхн и другие лидеры бывшей оппозиции для демонстрации единодушия дружественных чувств к нам. Закончились подобные демонстрации около 6 часов утра. 30 октября в честь делегации состоялся

завтрак у председателя меджлиса с широким участием высших военных и их жен. Затем делегация присутствовала на торжественном открытии нового здания сельскохозяйственного института, причем ей был посвяшен специальный абзац в речи Исмета по поводу открытия. Выдвинув нашу делегацию, турки совершенно оттеснили на задний план немцев, которые принимали большое участие в постройке института и явились на открытие в полном составе с Надольным * во главе. Затем после чая у Февзи в Доме армии руководители нашей делегации отправились в Дом имени Исмета, где состоялось совещание под председательством Кемаля, На совещании произошел обмен мнениями по вопросам внешней политики, и беседа велась исключительно в сердечных тонах. Между прочим, выяснилось, что волнующим турок вопросом является болгарская опасность, для предотвращения которой турки выдвигают идею балканского Локарно **. В дипкорпусе все происшедшие демонстрации оставили сильное впечатление, они истолковываются как фактическое установление военного союза, говорят о предстоящей широкой поставке нами оружия, допускают также нашу активную помощь по укреплению проливов. В общем внешний эффект визита превзошел самые оптимистические ожидания. По просьбе турок отъезд в Смирну из-за обилия демонстраций пришлось отложить до вечера 1 ноября. I ноября днем предстоит демонстрация в меджлисе, на торжественном открытии которого мы будем присутствовать.

Суриц

Печат. по арх,

336. Телеграмма Полномочного Представителя СССР во Франции В. С. Довгалевского в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

/ ноября 1933 г.

На приеме у турецкого посла 30 октября был президент Лебрен. Со мной он очень ласково обошелся н довольно долго беседовал. Он с удовлетворением отметил растущий интерес французского общественного мнения к СССР и франко-советскому сближению, но добавил, что нужно время, ибо «трудно сразу повернуть отношения на 90 градусов».

На том же приеме де Монзи налетел на меня с литературной конвенцией, сказав, что у него уже есть полномочия на подписание н остановка только за нами. Я ему ответил, что

* По~ол Германии: в Турции, ** Си. т. XV, прим. 106."

у меня нет еЩе полномочии, что вопрос сложнее, чем он думает, и нуждается у нас в междуведомственных соглашениях до внесения его в правительство. Де Монзи горячо просил меня поторопить дело²"'³.

Полпред

337. Телеграмма Полномочного Представителя СССР во Франции В. С. Довгалевского в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

I ноября 1933 г.

Дополнение к телеграмме от 31 октября*. О взаимной помощи Бонкур говорил довольно настойчиво. Он подчеркнул, что время не терпит и что выработка формы взаимной помощи или другого вида сотрудничества должна измеряться неделями. Он вызвался продумать вариант и просил Литвинова заняться тем же. Далее Бонкур зачитал нам доклад Кота, в котором последний спрашивал согласия миннндела на посылку в СССР уже сформированной им военно-гражданской авиационной миссии, Бонкур добавил, что уже дал благоприятное заключение. Он зачитал также донесение Мен-драса о беседе с Ворошиловым, который высказал пожелание, чтобы в СССР поехали специалисты по военно-морскому строительству**. Сопоставив это донесение с докладом Кота о беседе с Тухачевским, Бонкур заключил, что французское правительство сейчас изучает вопрос о посылке в СССР военно-морской миссии.

Мы с Литвиновым подчеркнула, что об авиационной миссии мы ничего не слышали, а в отношении тесного сближения в военно-морском строительстве у нас мыслилось, что (хотя беседа Тухачевского с Котом носила характер неофициального зондажа и не касалась детален) в случае принципиального согласия французского правительства на техническую помощь в строительстве крейсеров и миноносцев послать советскую техническую комиссию во Францию для ознакомления с типами и характеристиками судов и заключения соглашения, в результате чего должно было последовать, между прочим, и приглашение к нам на работу французских специалистов,

В области торговых переговоров Бонкур изложил свою позицию в следующих вопросах: I) французское правительство не сможет согласиться на формулу «торгпредство — часть нлн придаток полпредства»; 2) французское правительство не

" Cr,:, дох.,Чг 332. *" См. док-.\s 35S.

может освободить торгпредство от применения предварительных арестов; 3) французское правительство настаивает на солидной гарантии, но непременно путем авала [по нефти], а по лесу, марганпу и углю — путем условного делегирования платежей; 4) французское правительство считает необходимым, чтобы мы выдали в счет 500-миллионного заказа серьезную сумму к моменту внесения торгового соглашения па одобрение парламента, Бонкур отказался от категорического утверждения, что торговое соглашение нуждается в парламентской ратификации, однако заявил, что дело не сможет обойтись без представления в парламент на одобрение. После заявления Литвинова о чрезвычайной важности неприменения предварительных арестов Бонкур заявил, что займется этим вопросом специально,

Полпред

Начат, ne. avx.

338. Нота Полномочного Представителя СССР в Японии Министру Иностранных Дел Японии Хирота

6 ноября 1933 с.

Ваше Превосходительство,

Имею честь сообщить Вам следующее.

3 ноября к юго-западу от Владивостока на западном берегу Амурского залива, в районе Славянка — Барабаш, имели место полеты японских военных аэропланов, перелетевших через различные пункты на советскую территорию с радиусом углубления до 25—30 кл«. Общее число японских аэропланов, совершивших 3 ноября полеты над советской территорией, составило девять, в том числе восемь разведчиков и один бомбовоз.

Я уполномочен Правительством Советского Союза заявить решительный протест против этого грубого и беспрецедентного по своему характеру и масштабу нарушения советских границ, настаиваю на недопустимости подобных действий в дальнейшем, на срочном расследовании и привлечении к ответственности виновных за указанные перелеты.

Я выражаю твердую уверенность, что Японское Правительство не преминет предпринять реальные шаги для удовлетворения этого заявления²⁰".

Я пользуюсь этим случаем, чтобы выразить Вашему Превосходительству зазерения в моем высоком почтении*.

[Юренев]

Печат. г.с срх. Опибл, в газ. ^Известия*. 4 274 (5-205), 19 ноября <933 г.

* См. также док. № МО.