Лица, пребывающие в чужой власти

«In potestate» состоят рабы; власть господина над рабом принадлежит “праву народов”. Во власти главы семейства состоят и свободные домочадцы: сыновья, дочери и другие нисходящие; власть над детьми — институт ius civile.

«In manu» пребывает законная супруга, совершившая convention in manum. Если ее муж сам состоит in potestate домовладыки, то супруга одновременно пребывает и во власти мужа, и in potestate его домовладыки, занимая в структуре семейства место дочери мужа и внучки его домовладыки. Переход во власть мужа приводит к тому, что женщина выходит из-под власти своего домовладыки и попадает во власть другого лица. Если она была самовластной, она становится полновластной.

Наконец, «in mancipio» пребывает подвластный, манципированный другому домовладыке (обычно для отработки нанесенного ущерба). Дети такого лица оказываются во власти его домовладыки — их деда, то есть лицо, находящееся in mancipio, в то же время потенциально пребывает и in potestate своего домовладыки.

Лицо “чужого права” не имеет собственности и приобретает только в пользу своего домовладыки. Оно не может самостоятельно совершать юридические сделки, ухудшающие его положение: отчуждать, принимать на себя обязательства, — для действительности подобных актов необходимо волеизъявление домовладыки. Подвластный может вступать в брак только при участии раter familias.

Это принципиально иное ограничение правоспособности в римском праве покоится на сугубо частном основании и восходит к принципам социальной организации догосударственной эпохи, когда общество структурировалось по линии патриархальной семьи — familia. Человек мыслил себя как часть генеалогически определенной группы, соотнося правильность своих решений и поступков с волей предков, в которых персонифицировался социальный опыт и историческая память семейства. Медиатором — посредником между миром духов и миром живых (еще только идущих к смерти) — выступал ближайший к прародителю член семейства — домовладыка. Отправляя культ предков и будучи главой семейных святsym, домовладыка нес ответственность за продолжение дела прародителя и дальнейшее существование вверенной ему группы. Авторитет этого малого лидера воспринимается в межсемейнном социальном пространстве как его личная власть, а принадлежность к семейству его членов фиксируется правопорядком как подчинение домовладыке. Ущемление свободы воли, связанное с тем, что значительное место в структуре личности архаического человека занимали интересы семейства, было зафиксировано правосознанием как дефект правоспособности, что отразилось в терминологии права лиц.

В классической систематике подвластные члены описываются как лица, пребывающие в чужой власти или как лица, подчиненные чужому праву Идея принадлежности и идея подчинения дополняются трактовкой как нормативной ситуации, имеющей источником главу автономного целого, который понятийно предстает сувереном семейной группы. Подвластные настолько подчинены личной власти домовладыки (которая не является произволом уже потому, что выражает целостность и самоценность семейства), насколько они принадлежат семейной группе, которая, будучи автономной социальной единицей, определяет их статус во внесемейном правовом общении. Общее качество подвластных как субъектов права зависит от семейных порядков, по которым формирование воли и ее манифестация происходят под влиянием домовладыки.

Природа частной рotestas в гражданском обороте выявляется в ситуации разделения: только тот господин раба считается субъектом рotestas, который имеет его in bonis, тогда как голый квиритский собственник — нет. Вторичность этого представления определяется не просто поздним появлением дуализма собственности, но прежде всего — не возможностью его распространения на свободных (не рабов) подвластных.

Potestas — это определение семейной единицы. Распространяясь на все уровни семейной структуры, она выступает генерализующим понятием, охватывающим все ситуации подвластности. Лица рotestas исключены из сферы влияния других автономных единиц, обретая в этом состоянии защиту и определенность статуса. Пребывание в рotestas означает — по логике социально-исторического генезиса — не столько подчинение, сколько принадлежность к автономной социальной единице.