Порядок и логика вместо хаоса

Готовя презентацию, речь или письмо к ежегодному отчету, Уэлч имел привычку доставать пачку жевательной резинки из стола. Он брал одну пластинку и жевал так шумно, будто рядом плескались по меньшей мере два кита; при этом он делал отрывистые комментарии; потом брал еще одну пластинку, еще и еще, и так вся пачка оказывалась у него во рту, а сам при этом бегал по конференц‑залу, громко разглагольствуя. Я бешено строчил, записывая его слова, а он выкрикивал: «Нет, так неправильно!» или «Да, запишите. Успели?»

Конечно, успел, потому что я включал не один, а целых два магнитофона для записи.

Эта привычка у меня появилась два года назад после того, как однажды мы с Ларри Боссиди строчка за строчкой выверяли текст его выступления. Нам надо было изменить некоторые заключительные формулировки.

Я расслабился и почти не слушал, потому что комментарии, которые делал Ларри по тексту, были четкие и продуманные, а у меня был включен надежный (как я думал) магнитофон. Я только сделал кое‑где несколько пометок.

Потом я вернулся к себе в кабинет и щелкнул кнопкой, чтобы прослушать и подготовить речь к печати.

Ничего.

Магнитофон не записал ничего из сорокаминутной сессии. Я швырнул его об пол так, что он разлетелся на куски, а бедные секретари затаили дыхание, будто их преследовал маньяк.

Я выставил всех из своего офиса и попытался восстановить в памяти те изменения, которые внес Ларри, надеясь, что смогу их вспомнить по горячим следам; и знаете – получилось неплохо.

Через четыре часа у меня был готов новый проект выступления, и Ларри был вполне доволен.

С тех пор я включал два магнитофона, особенно если имел дело с Уэлчем, у которого мысли торчали, как иголки из подушечки; я едва успевал записывать. Добавим сюда его заикание и рот, набитый жвачкой, и мой интеллект, наверное, на сорок пунктов ниже, чем у него, пытающийся уловить, что кроется за каждой молниеносно выскочившей мыслью.

Он вел нить рассуждений, потом мог внезапно разразиться речью, а затем скромно сказать: «Ужасно, вы это записали? Верните запись назад, я послушаю». Я перематывал. Он делал это снова и снова, а я иногда вставлял фразы или предложения, прерывая его, если был уверен, что мои лучше. Он просил записать их, забивал рот жевательной резинкой и кружил вокруг стола.

Минут через сорок пять или час он устало говорил: «Все. Я выдохся. А вы? Продолжим в четверг. Нет, меня не будет. Тогда в пятницу. Готовьтесь к пятнице».

Такой системой мы пользовались, и она работала благодаря страстной увлеченности и озабоченности, звучавшей в каждом сказанном им слове.

С начала до середины 80‑х годов, как я упоминал, у нас возник ряд разногласий с несколькими компаниями по поводу налоговой политики. Джек где‑то выступал с речью; суть этого выступления заключалась в том, что Япония и Европа опережали промышленное производство Америки, которое нуждалось в модернизации, а нам нужен был инвестиционный налоговый кредит (ITC), чтобы мы могли составить им конкуренцию. Те, кто, как Сара Ли, не видел глобальной конкуренции, были против этого кредита.

Итак, я должен был это все прослушать (хотя тема меня не очень волновала), и, когда Джек рассуждал о глобальной конкуренции и вдруг остановился, я подскочил и выкрикнул: «Мы находимся в состоянии мировой войны, а это приводит в свою очередь к гражданской войне» или что‑то в этом духе.

Я выразил именно то, что он пытался сказать. Он с шумом поднялся:

– Замечательно!

А потом не переставал рассказывать об этом в столовой членам правления…

Думаю, тот день сыграл роль в моей карьере.

Кружить по залу, когда ваш мозг раскрепощен, – не так уж плохо.

Уэлч имел обыкновение бросать мимоходом разные мысли, а мы должны были их тут же рассортировать, очистить от шелухи и внести в презентацию.

Будь вы CEO, стажер, вице‑президент, менеджер по продажам – в любом случае, обдумывая выступление, примите к сведению следующие советы.

Во‑первых, не пользуйтесь PowerPoint. Избегайте компьютера, как скунса. Не берите с собой в зал телефон. Включите простенький магнитофон. Встаньте. Пройдитесь по залу. Кричите. Заикайтесь. Замолкайте. Начинайте снова. Как вы думаете, что из того, что вы знаете и в чем убеждены, может поразить публику? Что они должны осознать и чем проникнуться? Сделайте наброски в своем блокноте. Запишите те фразы и предложения, которые вам особенно понравились.

Через десять‑двадцать минут у вас все прояснится и выстроится в голове. Отбросьте ту чушь, о которой вы изначально собирались говорить в вашем выступлении: утомительные отчеты и анализ никому не интересны.

Подумайте, что слушатели должны увидеть на вашем лице и в вашей увлеченности. Забудьте о скучных длинных таблицах, их никто не будет слушать. Здесь PowerPoint может оказаться подпольным акушером, удалившим плод созревающей в вас хорошей презентации. Не слушайте тех, кто пытается заставить вас коснуться «всех основных вопросов». Говорите только о том, что вас очень волнует. А если вышестоящие лица настаивают на том, чтобы вы показали анализ или собранные данные, затолкайте всю эту никому не интересную чушь в одну диаграмму, подержите ее на экране несколько секунд и быстро переходите к тому, что для вас важно и что необходимо знать аудитории. Не тратьте на диаграмму больше десяти секунд. Предложите публике задать вам вопросы по ней. Вопросы бывают крайне редко. А публика будет вам признательна за краткость изложения.

Если для вас действительно важно, как примут ваше выступление, найдите время на то, чтобы хорошо подготовиться.