Часть 3. Флуктуация систем истины и знания. В «Ходатайстве за Христиан» («Legatio pro Christianis») Афи-нагора (ок

В «Ходатайстве за Христиан» («Legatio pro Christianis») Афи-нагора (ок. 177) читаем:

«Поэты и философы... обнаружили полную некомпетент­ность в вопросе об истине, поскольку они считали уместным учить не от Бога, говоря о Боге, а каждый сам от себя»²³.

Если мы обратимся к писаниям Иринея («Против ересей»; «Adv. Haereses», ум. 185), Климента Александрийского («Стро-маты»; ок. 200), Оригена (185-254; «Филокалия»), особенно же Тертуллиана («Апология», ок. 197), затем — Иеронима Блажен­ного («Письма»; «Epistle», ок. 384), Афанасия («История ариан к монахам», «Ad monachos», написана ок. 356-360), Василия Кесарийского («Письма», ок. 370-379), Григория Назианзина («Слова», «Orations», ум. 390) и, пропуская ряд других имен, Августина Блаженного, то увидим, что в них повторяются те же самые мотивы и утверждения, только еще в более сильной фор­ме, а негативно презрительная оценка человеческого знания — и эмпирического и рационального — становится еще острее и еще более подчеркнутой.

Августин — подобно тому как до него Иероним Блаженный и Василий Великий — был до своего обращения в христианс­кую веру хорошо образованным человеком своего времени, пре­красно осведомленным в области греко-римской науки и фило­софии. Став же поборником христианства, он выразил его постулаты в еще более яркой и страстной форме. Это напоми­нает тертуллиановское, «большевистское» разоблачение всей Человеческой Мудрости и всех систем Истины, за исключением той, что содержится в Евангелии²⁶.

После того как Августин обратился в христианскую веру, его отношение ко всей греко-римской культуре и социальной дей­ствительности стало действительно чисто «большевистским». Риторы, ученые и философы являются для него «продавцами и покупателями литературной премудрости», «суесловами и со­блазнителями, несущими ложь и нечестивые бредни»²⁷. Римс­кая история и культура — не что иное, как «кровавая, бесчело­вечная сказка, полная резни, буйства, грабежа» и т. п.²⁸ Римская и прочие религии — всего лишь гнусные выдумки «не справед­ливых, а подобных демонам правителей», созданные для угнете­ния народа²⁹. Гомер, да и в целом искусство и литература — это «непристойные басни»³⁰; право — не что иное, как искусство обмана и несправедливости.

Позитивная программа Августина — это чистая истина хри­стианской веры, божественно откровенная, и, как таковая, она,

14. Качественная сторона флуктуации систем истины и знания 333

будучи сверхчувственной, сверхрациональной, сверхлогической, нацелена непосредственно на последнюю реальность, каковой является Бог. Deum et animam scire cupio. Nihil ne plus? Nihil omnio³¹ — таков его девиз.

Как уже упоминалось, революция, происшедшая в челове­ческом сознании, коснулась не только христианских мыслите­лей этого периода. Та же тенденция к отрицанию эмпирической и рационалистической систем истины преобладала и среди язы­ческих мыслителей, о чем свидетельствуют приведенные выше данные. В качественном отношении основные течения этого пе­риода: неоплатонизм, гностицизм, донатизм³², неопифагорей­ство, пифагорейский платонизм, иудейско-греческая филосо­фия (Филон и др.), не говоря уже о других течениях, разделяли с христианской идеологией негативное отношение к эмпиричес­кой и чисто рационалистической системам истины и знания.

Эти системы сделались теургическими и религиозными.

Плотин, величайший мыслитель этого периода, относился столь же негативно и пренебрежительно к эмпирическому или рационализированному знанию, как и христианские Отцы Церкви.

Таким образом, в течение первых шести веков нашей эры эта система истины веры, считавшаяся суеверием и невежеством, вы­росла, а эмпирическая и рационалистическая системы истины, вопреки ожиданиям и убеждениям многих интеллектуалов того времени, оказались побежденными и изгнанными. Это сопро­вождалось масштабными и многочисленными изменениями со­знания, которые обычно влекут за собой преобразования тако­го рода.