«У него есть родители, они говорят «мой мальчик» и даже теперь все еще хотят ему указывать, каким он должен быть. Еще я думаю о его шефе, который говорит: «Мой служащий и сотрудник». Он купил свое право на собственность тем жалованьем, которое платит ему.
Но, думаю я, какая же часть моего партнера принадлежит ему самому? Прежде чем я вышла за него замуж, у него были друзья, с которыми он делил радости и невзгоды. Неужели оттого, что прошлое моего партнера едва ли можно отделить от них, неужели поэтому он принадлежит им? Но ведь еще есть и государство, которое делает его своим гражданином, возлагает на него обязанности, притязает даже на какую-то часть его личности. Он должен чувствовать себя немцем, американцем, австрийцем, итальянцем, испанцем и т.д. Разве из-за этого он собственность государства, которое может требовать от него жертв?
Наконец, он находится в сфере действия какой-либо религиозной традиции или мировоззрения, чувствует свою принадлежность к ним. Неужели он принадлежит своей религии и мировоззрению? Неужели мой партнер что-то вроде акционерного общества, акции которого принадлежат многим собственникам? Или же, несмотря на всю многозначность слова «принадлежать», это не то слово, которое нужно? Как всегда, я не могу сказать по-другому и не знаю, как еще можно это выразить, кроме как словами: он остается моим партнером».