Взаимоотношения государственных структур

И СМК

Взаимоотношения государственных структур и СМ К основаны на социальной ответственности СМИ за пре­доставляемую информацию, а также персональной (юридиче­ской) ответственности за данное деяние тех, кто связан с пре­доставлением информации массам.

Согласно ст. 58 Закона РФ «О средствах массовой инфор­мации», могут быть привлечены к ответственности (уголов­ной, административной, дисциплинарной или иной) за ущем­ление свободы массовой информации граждане, должностные лица, государственные органы и организации, общественные объединения, т.е. воспрепятствование в какой бы то ни было форме законной деятельности учредителей, редакций, издате­лей и распространителей продукции СМИ, а также журнали­стов посредством: осуществления цензуры; вмешательства в деятельность и нарушения профессиональной самостоятель­ности редакции; незаконного прекращения либо приостанов­ления деятельности СМИ; нарушения права редакции на за­прос и получение информации; незаконного изъятия и унич­тожения тиража или его части; принуждения журналиста к распространению или отказу от распространения информа­ции; установления ограничений на контакты с журналистами и передачу ему информации, за исключением сведений, со­ставляющих государственную, коммерческую или иную спе­циально охраняемую законом тайну; нарушения прав журна­листа, установленных данным Законом.

В ст. 62 Закона предусматривается возмещение морального (неимущественного) вреда, причиненного гражданину в ре­зультате распространения СМИ не соответствующих действи­тельности сведений, порочащих честь и достоинство гражда­нина либо причинивших ему иной неимущественный вред;

возмещение производится по решению суда средствами массо­вой информации, а также виновными должностными лицами и гражданами в размере, определяемом судом.

Федеральный закон об участии в международном инфор­мационном обмене от 1996 г. согласно ст. 14 определяет ответ­ственность как обеспечение защиты граждан, юридических лиц в РФ и государства от недостоверной, ложной иностран­ной документированной информации. В п. 1 данной статьи го­ворится: на территории РФ не допускается распространение недостоверной, ложной иностранной документированной ин­формации, полученной в результате международного обмена. В п. 2 уточняется: ответственность за распространение такой информации возлагается на субъект международного инфор­мационного обмена, получивший такую информацию и (или) распространяющий ее на территории РФ. По ст. 20, за наруше­ние международного информационного обмена, т.е. за проти­воправные действия при его осуществлении, физические и юридические лица РФ, физические и юридические лица ино­странных государств, лица без гражданства на территории РФ несут гражданско-правовую, административную или уголов­ную ответственность в соответствии с законодательством РФ.

Защита свободы выражений и убеждений

Как уже утверждалось, понятие и соответствен­но требование свободы публичного сообщения, выдвинутые уже в эпоху перехода от феодализма к капитализму, суть не что иное, как правовые нормы, поэтому адекватное их объяснение возможно только в рамках анализа права, представляющего со­бой системную совокупность норм, охраняемых государством. Явлением права выступает совокупность норм, законов, т.е. норм, охраняемых государством, норм, функционирование которых обеспечивается наличием санкций — мер принуди­тельного воздействия, восстанавливающих нарушенные нор­мы и наказывающих нарушителей. В основе права лежит воз­веденная в закон воля. Для Г. Гегеля «право — не что иное, как осуществление воли». К. Маркс и Ф. Энгельс уточнили, что право есть возведенная в закон воля экономически господствующего класса. К. Ясперс основывает право на политической воле к утверждению определенного государственного строя.

В свою очередь воля есть способность к выбору цели дея­тельности и усилиям, необходимым для ее осуществления. Субъект (господствующий в данном конкретном социальном организме) фиксирует свою волю в виде норм права, которые становятся обязательными нормами на всем пространстве, контролируемом этим субъектом в лице его органа — государ­ства, которое прикладывает усилия, необходимые для осуще­ствления этой воли. Такая воля может быть как бескомпромис­сным выражением интересов экономически господствующего субъекта, так и результатом компромисса между социальными силами. В последнем случае субъект вынужден учитывать дав­ление противоборствующих социальных сил как одно из усло­вий его существования.

Таким образом, социальное поле, в рамках которого можно говорить о свободе публичного сообщения, представляет со­бой область права, т.е. юридических норм, оформляющих сис­тему политических и иных отношений внутри государственно организованных конкретных социальных организмов.

Свобода печати, публичного сообщения (равно как и иных политических свобод) — это норма права, показывающая, в ча­стности, уровень развития демократии в данном социальном организме, определяющая положение социальных групп и ин­дивидов в данном обществе. В связи с этим становится очевид­ной необходимость различать уровни осуществления свободы печати. Если речь идет о свободе реализации ценностных ори­ентации различных субъектов социальной деятельности (в том числе политической) посредством массово-коммуникативной деятельности, то осуществление ее оказывается возможным либо посредством привлечения к своим идеологическим плат­формам тех, кто владеет средствами массовой коммуникации, либо учреждением собственных изданий и каналов СМ К.

Когда речь идет о свободе различных СМК публиковать (печатать, передавать в эфир) ту или иную информацию, отра­жающую позицию своих учредителей и стоящих за ними со­циальных сил, то здесь возникают отношения конкретного СМК с государством в рамках законодательства, т.е. системы юридических законов, выражающих право субъекта, господствующего в обществе и допускающего ту или иную степень свободы в распространении массовой информации.

Понятие «свобода печати», часто отождествляемое с поня­тием «свобода слова», появилось с возникновением самой пе­чати и обозначало или требования какой-либо социальной си­лы свободы для себя, или требования журналистов максималь­но свободного режима для реализации своих политических или творческих идей.

Рассмотрим понятия «свобода печати» и «свобода слова». Последняя интерпретируется как возможность «обеспечить конституционные права и свободы человека и гражданина сво­бодно искать, получать, передавать, производить и распростра­нять информацию любым законным способом». Таким обра­зом, предполагается, что свобода слова есть не что иное, как воз­можность любого индивида быть услышанным и услышать любую информацию по его желанию. Но здесь возникает во­прос о наличии у конкретного индивида условий для реализа­ции той и другой возможности, иначе говоря, вопрос о наличии у него свободы как способности контролировать условия собст­венного существования как субъекта, в данном случае субъекта, имеющего цель быть услышанным или нечто услышать.

Свобода печати есть условие деятельности СМК, но она да­леко не всегда соотносится со свободой слова (если вообще ко­гда-нибудь соотносится). Хотя журналисты не являются субъ­ектами массово-коммуникативной деятельности (о чем они, как показывают опросы, знают) и их свобода ограничивается рамками того СМК, в котором они работают, они уже давно считают себя персонами, имеющими право и на свободу слова, и на свободу печати, а любые ограничения своей деятельности воспринимают как попытку введения цензуры и покушение на свободу слова. Несомненно, цензура не лучшее открытие чело­вечества, однако любое государство тоже имеет право на опре­деленную свободу действий, в том числе на свободу слова, и реализует его теми методами, которые считает уместными и которые соответствуют его целям и задачам как субъекта дея­тельности.

В демократическом государстве цензура отсутствует, но и свобода слова, понятая как возможность гражданина выражать свое мнение, тоже практически отсутствует. Отсутствие цензуры расширило границы свободы печати, однако правовое регу­лирование деятельности СМК существует и должно существо­вать в любом государстве.

В этом плане довольно иллюстративной представляется ситуация, сложившаяся вокруг телевидения после террористического акта, со­вершенного в Москве в октябре 2002 г. во время представления мю­зикла «Норд-Ост». Прямая, едва ли не ежеминутная трансляция раз­ворачивающихся событий послужила основанием для появления шу­точного утверждения о новом телевизионном жанре «Теракт в прямом эфире». Все телеканалы считали обязательным показывать происхо­дящее, а также комментировать любые изменения вплоть до незамет­ных глазу действий спецслужб. Вряд ли это успокоило родственников пострадавших, ибо они все были рядом с местом происшествия. Граж­данам же, буквально «прикованным» к экранам телевизоров, было бы достаточно одной тысячной доли того, что они услышали и увидели, чтобы быть информированными. Погребальный тон и маска печали на лицах телеведущих, конечно, вполне уместные в такой ситуации, но не сходившие с экрана в течение многих часов, вселяли в людей ужас. Один из главных принципов коммуникации гласит: важно не только то, что говоришь, но и как говоришь. Из этого вовсе не следует, что во время сообщения о трагедии на лицах телеведущих должна быть радостная улыбка, а фоном — музыка из «Лебединого озера». Это была бы другая крайность, которая, кстати, и была в России во время па­мятных политических событий в августе 1991 г.: без улыбок, но и без информации, зато с «Лебединым озером».

Понятая таким образом свобода ведет не к созиданию, а к разрушению. Почти две с половиной тысячи лет назад фило­софская мысль пришла к заключению, что «из крайней свобо­ды возникает величайшее и жесточайшее рабство». Эта мысль актуальна и сегодня. Свобода слова, гарантированная Консти­туцией Российской Федерации каждому гражданину, может реализоваться только через свободу печати. Но в основании свободы печати как условия деятельности СМК — не только политическая сторона (гарантирующая свободу слова), но и экономическая. В этой ситуации возрастает роль государствен­ного обеспечения если не реальной свободы слова для граждан, то хотя бы реальных законодательных рамок, обеспечивающих как свободу печати, так и информационную безопасность граждан.

Таким образом, политическая свобода слова есть свобода в возможности, в то время как свобода печати есть правовая, за­конодательно регулируемая норма деятельности любых СМК, функционирующих в любой исторический период.