Поэтическая исповедь

Был или не был Петрарка первым человеком Ренессан­са (см, разд. Новый человек - кто он?), его биография представляет особую ценность. Жизнь поэта ста­новится поводом для исповеди [1], посвященной донне Лауре.

Впервые Петрарка видит ее 6 апреля 1327 года в церкви Святой Клары в Авиньоне. Он запишет эту знаменательную дату на форза­це тома Вергилия, представлявшего собой семейную реликвию. Ита­льянские стихи Петрарка начал писать еще ранее, но теперь скла­дывается главная книга, работа над которой займет всю жизнь, - "Кни­га песен" ("Canzoniere"). В окончательном виде сборник включает 366 стихотворений. Хотя он носит название "Canzoniere", канцон в нем не так и много - всего 29, а более всего сонетов - 317. Кроме того, стихи в различных формах, по большей мере введенных еще трубадурами: баллады, секстины, мадригалы. Авиньон, где Петрарка встретил Лауру, находится в Провансе, да и традиция провансальс­кой поэзии все еще жива, даже после возникновения в Италии шко­лы нового сладостного стиля.

За исключением сонета, все названные стихотворные формы представляют собой образцы поэзии, первона­чально предназначенной для исполнения под музыку, и различаются прежде всего своей строфикой и сюжетом. Канцона - песенная форма, которая могла иметь произ­вольное число строф. Число строк не было жестко за креплено, но сохранялось устойчивым на протяжении стихотворения, повторяя определенную музыкальную ме­лодию. Баллада ко времени Петрарки уже утратила обя­зательный рефрен, но обычно открывалась краткой стро­фой, задающей поэтический сюжет. Мадригал - более изысканная и сжатая форма, состоящая из строф по две-три строки, нередко представляющая собой идилличес­кую сценку. Секстина - наиболее строгая форма. Она состоит из шести строф, имеющих по шесть обычно не­рифмованных строк, конечные слова которых в строго определенном порядке чередуются, переходя из строфы в строфу. Завершается секстина трехстишием, в кото­ром все шесть ключевых слов еще раз повторяются.

Сонет - новая форма, появившаяся в Италии во вто­рой половине ХПв. Она состоит из четырнадцати строк, в итальянском варианте (канонизированном Петрар­кой) разделенных на две части. Первая - октава, вось­мистишие, включающее два катрена. Вторая - сестет, шестистишие, состоящее из двух терцетов. Число рифм - четыре или пять. Порядок рифмовки мог колебаться, но в основном для катрена он был - аbbа аbbа (такая рифмовка называлась замкнутой) или аbаb аbаb (откры­тая рифмовка), а для терцета сdе сdе или сdc dcd. Впос­ледствии возникли и другие национальные варианты.

Пожалуй, нет в истории европейской поэзии стро­фической формы, которая была бы столь популярна. "Сонет стал первым образцом лирической поэзии со времен падения Римской империи, предназначенным не для исполнения под музыку, а для чтения глазами" (П. Оппенгеймер). Он располагал к размышлению, а сжатость формы предполагала насыщенность смысла, исследования мира вокруг человека и внутри него.

От предшественников - как от трубадуров так и от поэтов нового сладостного стиля, Петрарку отличает полнота проявления лич­ности в любви. "Книга песен" состоит из двух частей, разделенных биографическим событием: "На жизнь донны Лауры" и "На смерть донны Лауры" (соответственно 263 и 103 стихотворения).

И по сей день не вполне ясно: существовала ли донна Лаура? Во всяком случае, ближайший друг Петрарки Джакомо Колонна в этом сомневался, как и его первый биограф Боккаччо, который полагал, что Лаура - поэтическая аллегория. Петрарка с обидой отзывался на такого рода предположения и повествовал о своей любви с безуслов­ной убедительностью каждого пережитого момента. Возможно, что­бы сломить упорство сомневающихся, он начал окончательную ре­дакцию книги с самого начала - с возникновения чувства и надежды на то, что любовь, однажды охватившая его, жива и теперь воплощена в стихах. Об этом первый сонет. Второй повествует о том, что поэт не выбирал любовь, а в него, мстя за равнодушие к любви, "Амур прицелился украдкой, / Чтоб отомстить сполна за свой позор" {Пер. Е.Солоновича). Третий сонет посвящен первому дню любовного плена, начавшегося на Пасху, в Страстную пятницу 1327 года.

Вплоть до 1356 года этот день Петрарка ежегодно будет отмечать написанием сонета. Эта традиция ука­зывает на характер чувства, на ритуальное поклоне­ние прекрасной донне. Петрарка именно поклоняется Лауре, что сразу же меняет форму его любви по срав­нению с вассальным служением Прекрасной Даме, ка­ким оно было у трубадуров.

Для поэта любовь неизменна, а то, что изменчиво, касается не любви, а собственной неус­тойчивой натуры, вечно колеб­лющейся между надеждой и отчаянием. В процессе разре­шения этих внутренних про­тиворечий возникают лучшие сонеты Петрарки:

И мира нет - и нет нигде врагов;

Страшусь - надеюсь, стыну - и пылаю;

В пыли влачусь - и в небесах витаю;

Всем в мире чужд - и мир обнять готов.

У ней в плену неволи я не знаю;

Мной не хотят владеть, а гнет суров;

Амур не губит - и не рвет оков;

А жизни нет конца и мукам - краю.

Я зряч - без глаз; нем - вопли испускаю;

Я жажду гибели - спасти молю;

Себе постыл - и всех других люблю;

Страданьем - жив; со смехом я - рыдаю;

И смерть и жизнь - с тоскою прокляты;

И этому виной, о донна, ты!

Сонет СХХХIV; пер. Ю.Верховского

Изменение наступает со смертью Лауры. Приходит отчаяние, а за­тем постепенное просветление печали. Лаура второй части сборни­ка стала намного ближе. Она как бы смягчилась к поэту, перестав быть недоступным земным божеством и превратившись в его не­бесную утешительницу. Этой новой гармонией окрашивается теперь и прошлое: поэту начинает казаться, что смерть разрушила былое счастье: "Я счастлив был, я в жизни знал блаженство..." (Сонет СССХХХVII; пер. Е.Солоновича). Опять приходит знакомое отчая­ние, хотя и не с прежней сокрушительной силой. Петрарке, в отли­чие от Данте, не удается полностью стряхнуть земное и устремиться за манящей в вечность любовью. Лаура - и после смерти - не только идея райского совершенства, но и воспоминание, которое поэт не может не оплакивать.

Первая его реакция была метафорической: "Колонна гордая! о лавр вечнозеленый! Ты пал! - и я навек лишен твоих прохлад!" - так звучит начало сонета ССLХIХ в одном из первых русских переводов Петрарки, выпол­ненном Константином Батюшковым. Это двойная эпи­тафия близким людям, унесенным чумой 1348 года: дру­гу-покровителю Джованни Колонне и Лауре. Он - рух­нувшая колонна, она - поверженный лавр. Метафоры в данном случае подсказаны именем, это звуковые мета­форы. Петрарка был чуток к чертам самого разнооб­разного сходства и улавливал его поэтическим словом.