Обозначение экстремальных условий, экстремальной ситуации и соответственно экстремального состояния организма, переживающего такую ситуацию, употребляется часто или в излишне ограниченном. или, напротив, в неоправданно широком смысле. К примеру, в публицистической, научно-популярной, а нередко и в немедицинской научной литературе под экстремальными условиями существования понимается жизнедеятельность в экологически неблагополучных регионах или в регионах, охваченных военным противоборством, продолжающимся в течение многих месяцев, а иногда и лет. Такой подход, видимо, может обсуждаться на популяционном уровне, поскольку длительная жизнедеятельность в подобных регионах всегда сопряжена с опасностью геноцида, с развитием таких безусловно экстремальных ситуаций, как эпидемии, голод, крупные природные или промышленные катастрофы, следствием которых является более или менее выраженная, но безусловно реальная угроза гибели популяции. И в этом смысле допустимо говорить об экстремальных условиях ее существования.
|
|
Если же рассматривать медицинские аспекты проблемы, то они при любой широте постановки задачи всегда касаются конкретного человеческого организма, его жизненного цикла, его судьбы. При этом, конечно же, имеется в виду неразрывная связь организма с условиями внешней среды и с судьбой социума, к которому он принадлежит. Но поскольку в центре обсуждения находится конкретный человеческий организм, то именно по отношению к нему и определяется понятие “экстремальная ситуация”.
Как известно, “extremum” по древнегречески означает “крайний”. отсюда и основная дефиниция понятия. Оно отражает возникновение в организме крайней, пограничной ситуации, готовой в любой момент приобрести черты необратимого перехода в принципиально иное качественное состояние или, иначе говоря, определить гибель организма как живой биологической системы. Естественно, что длительно “балансировать на краю” невозможно. И поэтому, когда представление о длительности экстремальной ситуации соизмеряется с жизненным циклом одного человека, то такая ситуация и связанное с нею экстремальное состояние организма могут продолжаться часами, реже — сутками, но никак не месяцами и годами. Хотя. еще раз заметим, что применительно к популяции как к объекту обсуждения, когда речь идет о радикальных качественных изменениях, на популяционном уровне сроки, исчисляемые месяцами и годами, нельзя признать некорректными.
С определенной мерой условности допустимо выделить три принципиально отличающихся режима активной жизнедеятельности организма. Указание на активность жизнедеятельности означает в данном случае, что из обсуждения заведомо исключаются те искусственные ситуации, когда жизнедеятельность организма исследуется применительно к основному обмену, то есть к состоянию относительного покоя, без практически значимых изменений внешних условий. Итак — три режима активной жизнедеятельности.
|
|
Один — относительно стабильный, обеспечивающий повседневную, как бы фоновую или “базисную” деятельность, отражающую состояние устойчивой адаптации и поддерживающую активность организма на протяжении длительного периода сосуществования с внешней средой без резких количественных отклонений взаимодействующих факторов. Этот режим не связан с острыми функциональными перегрузками. Он не превышает своей индивидуально запрограммированной “степени внутренней свободы”. Адаптация к условиям внешней среды осуществляется при данном режиме путем внешних поведенческих реакций.
Второй режим “включается” в ответ на сильные раздражители. Он достаточно хорошо изучен и описывается теоретическими положениями общей неспецифической реакции адаптации, или стресс-реакции. Достаточно подробно и глубоко изученные компоненты стресс-реакции также генетически детерминированы и ориентированы на индивидуальные функциональные возможности, в том числе и на интенсификацию энергетического обмена главным образом за счет усиления катаболизма. Для этой реакции существуют свои физиологические пределы и своя сфера патологии, обусловленная или нарушением реактивности организма, или несостоятельностью стресс-лимитирующих факторов [15].
Коль скоро возможности стресс-реакции имеют свои индивидуально определенные пределы, можно предположить, что существует и третий режим активной жизнедеятельности. Он отражает предельное напряжение и угрозу срыва функциональных механизмов стресс-реакции. Предотвратить этот срыв (а следовательно, и гибель организма) в такой ситуации, вероятно, можно лишь одним путем — мобилизацией глубинных внутренних резервов организма, которая неизбежно сказывается временной частичной дезинтеграцией, разбалансировкой базисной его жизнедеятельности, регулируемой генетически детерминированной хронобиологической программой. В борьбу за существование организма вступает последний оборонительный рубеж, так сказать, “стратегическая зона обороны”. Обсуждение механизмов мобилизации и использования глубинных внутренних резервов еще предстоит в последующих разделах книги. Здесь же ограничимся замечанием, что именно они, эти механизмы, составляют морфофункциональную сущность экстремального состояния организма в том понимании, которое заложено в основу настоящего исследования.
Уместно заметить также, что, ориентируясь на лингвистические истоки понятия, об экстремальном состоянии организма можно говорить не только применительно к пределу функциональных возможностей, но и при любых менее существенных изменениях жизнедеятельности организма, не столь определяющих его существование в качестве живой системы, но обозначающих качественную смену функционального состояния. Так, к примеру, экстремальными, крайними можно считать пограничное состояние при переходе от сна к бодрствованию, от физического покоя к напряжению, от здоровья к болезни. Однако это выходит за рамки обсуждения проблемы в той клинико-физиологической мотивации, которой данное обсуждение было индуцировано.
Итак, под экстремальным состоянием организма предлагается понимать выполнение им функциональной “сверхзадачи”, то есть задачи, неадекватной возможностям срочной адаптации. Жизнь организма в таком режиме характеризуется предельным напряжением функциональных механизмов срочной адаптации, угрожающим их срывам и необратимой декомпенсацией, а также вовлечением в адаптационно-компенсаторную реакцию тех базисных (главным образом метаболических) процессов, функциональная осцилляция которых регулируется индивидуальной хронобиологической программой и не может ситуационно изменяться без ущерба для стабильной жизнедеятельности.