Лос-Анджелес

Предисловие к Новому Выпуску

Я был общественным школьным ребенком из Бруклина, стоящего перед моими первыми экзаменами в течение года новичка колледжа, и я был испуган. Средняя школа была шуткой. Единственная вещь, которую я узнал, была, как избежать неприятностей с сокращением класса. Так, когда колледж пришел, я не был очень готов. Я поражал библиотеку и пробовал учиться.

Но Селбай испортил все.

Из угла моего глаза я видел слово " Brooklyn ". Теперь, когда Вы - из Бруклина, и Вы видите что - нибудь связанное с Бруклином, Вы немедленно интересуетесь. Я тянул изношенную копию Последнего Выхода к Бруклину от полки. Это было перед кино, и я не имел никакого ключа, что я держал. От предложения один я был сделан, и мои финалы - также. Я сдул их, и я читал. Я читал, и я читал, и я кричал, и я соединился, и я рассказывал, и я радовался. Это было рассказыванием историй. Это понимало. Это было глубоким все же простая экспертиза того, что делает нас человеком. Я теперь знал то, что я хотел сделать. Я хотел сказать истории.

Рассказывание историй взяло меня к школе фильма и Лос-Анджелесу. Прежде, чем школа начала, они сказали нам готовить три коротких подлинника к проектам, которые будут выполнены в течение года. Так, я полагал, что я должен прочитать рассказы от моих любимых авторов. Это вело меня к “Печенью Благосостояния Селбай,”, который я стрелял сразу же. История следует за повышением и падением коммивояжера, который увлекается благосостояниями в печеньи благосостояния.

После школы фильма я полагал, что пришло время делать особенность, таким образом я поворачивался к романам моих любимых авторов. Я нашел Реквием для Мечты в книжном магазине на Венецианском Берегу. Я был взволнован, чтобы начать это. Я сделал, но я никогда не заканчивал это. Не потому что это не было хорошо. Скорее роман был так яростно честен и арестовывал, что я не мог обращаться с этим.

Это было на моей полке в течение долгого времени. Тогда, годы спустя, мой производитель Эрик Уотсон препятствовал для лыжной поездки с его семьей в Колорадо. Он нуждался кое в чем, чтобы читать, и он захватил книгу от моей полки и спросил, мог ли он заимствовать это. Когда он возвратился, он сказал Реквием, поскольку Мечта разрушила его каникулы и что я должен закончить это. Я сделал, и я знал, что мы должны были сделать это затем.

Эта книга - о большом количестве вещей. Главным образом это - о любви. Более определенно это - о том, что случается, когда любовь идет не так, как надо.

Когда пришло время писать подлинник, я арендовал квартиру в Южном Бруклине, Кони-Айлендом. Роман имел удивительную структуру, и это перевело очень хорошо на три действия. Но кое-что было странно. Ломая это я понял, что всякий раз, когда кое-что хорошее должно было случиться с характером, кое-что плохо случилось. Из-за этого, я не мог выяснить, кем был герой романа.

После изображения схематически всего характера образовывает дугу, я понял, что они были всеми вверх тормашками. Таким образом я перевернул их, и внезапно я имел “Эврика!” Героем не была Сара, это не был Гарри, не Tyrone, не Мэрион.

Герой был врагом характеров: Склонность. Книга - манифест на триумфе Склонности над Человеческим Духом. Я начал смотреть на фильм как кино монстра. Единственное различие - то, что монстр не имеет физической формы. Это только живет глубоко в головах характеров.

Эллен Берстин, которая пробила это из парка как Сара Голдфарб, сказала мне, что Индуизм имеет две главных Шивы богов и Kali. Шива - бог создания, и Kali - бог разрушения. Они существуют как команда. Нельзя существовать без другого. Точно так же как христианский Бог и Дьявол. Добро и зло. Есть баланс. Селбай пишет о Kali. Он пишет о темноте.

Это находится в этой темноте, где Селбай щелкает на его прожекторе и ищет наше человечество. Именно тот крошечный, но бесценный алмаз любви, потерянной во вселенной зла он лелеет. И ведя нас к этому он показывает все - наша красота и наше тщеславие, наша сила и наши слабости. Он показывает нам, что заставляет нас пометить, что заставляет нас ненавидеть и что заставляет нас любить. Он показывает то, что это должно быть человеческим.

Я должен был сделать фильм из этого романа, потому что слова сжигают страницу. Как петля палача, опаляются слова, ваша шея с веревкой жгут и тянут Вас в sub-sub-basement мы, люди строят ниже ада. Почему мы делаем это? Поскольку мы хотим жить мечта вместо того, чтобы хотеть жить жизнью.