Глава 8. Он не соглашался на это. Никогда, никогда Драко не согласился бы следовать за Поттером через каминную сеть

Глава 8.

Он не соглашался на это. Никогда, никогда Драко не согласился бы следовать за Поттером через каминную сеть, если бы знал, что такое «Нора» и что эта лачуга будет переполнена рыжими Уизли.
Он сидит за столом, бросая на черноволосого гриффиндорца сердитые взгляды, затем хмурится и думает: «После обеда в этом бардаке Поттер никогда больше не станет трахать меня». Ему не нравится, как оценивающе смотрят на него представители семьи Уизела, наблюдая, как он что-то нашептывает лежащему на его руках Абрахасу. Драко прекрасно знает, о чем там бормочут близнецы и на что хмуро уставилась их приземистая мать.
Но он все же получил хоть какое-то удовлетворение от присутствия здесь, видя и неуклюжее объятие Поттера с сестрой Уизли, и ее мрачные взгляды на Драко весь вечер, особенно за десертом, когда малыш расплакался, а уставшая и оттого раздраженная Пирра пыталась залезть на колени Поттера.
Потому что Драко забрал это у нее. Он ухмыляется ей, пристально уставившись на нее в ту секунду, когда она украшает кремом дрожащие пудинги. Ты хотела Поттера, ты хотела его детей, но такая дешевка, как ты, не смогла добраться до него первой.
Но он все еще злится на Поттера за то, что тот привел его сюда. Еда. Странный затхлый запах бедности и запущенности, чертовы джемперы Уизли, помноженные на тысячу членов этой семьи, носящих их, а теперь и Поттер с детьми имеют собственные экземпляры.
Он рад, что его обошли подобным вниманием. Иначе он использовал бы Incendio, если бы было безопасно снова применять магию.
Его груди болят, сам он устал и хочет домой, чтобы покормить ребенка, но Поттер не прекращает болтать, и у Драко нет совершенно никакого выхода из этого ада, кроме как найти в этой лачуге комнату, где можно расстегнуть рубашку. Ему так больно, будто грудь сейчас отвалится, а соски лопнут, но он сидит, стиснув зубы. Если бы брюнет был рядом, он бы пнул его под столом, но тот устроился поближе к Уизелу, Грейнджер и девчонке Уизли. Они смеются и говорят в привычной манере, которую Драко никогда не разделял.
Да и не хотел разделять.
Он ощущает подступающую к горлу тошноту. Он кажется себе таким же дешевым и грязным, как все Уизелы. На заднем плане из старого радио сквозь помехи доносятся песни, а женщина Уизли моет посуду, гремя кастрюлями и вообще делая все, от чего голова Драко разрывается на части.
Проклятье, Поттер, отведи меня домой!
Когда гриффиндорец все-таки объявил, что им пора идти, он сделал это лишь из-за того, что Пирра заснула на одном из мягких безвкусных диванов. Драко хочется вымыть ее дома с помощью шланга – вдруг она подхватила какие-нибудь болезни Уизли или вши, – но Поттер сразу же относит ее в кровать и подтыкает одеяло, а Драко слишком занят в этот момент, расстегивая мантию и рубашку.
Он вздыхает, когда теплые детские губки обхватывают его сосок, и откидывается на спинку дивана, желая лишь одного – заснуть самому. Сквозь звуки чавканья ребенка он слышит, как Поттер спускается по лестнице. Драко пытается прикрыть грудь рубашкой, зная, что брюнет станет смотреть на него, а он настолько рассержен, что не желает позволять гриффиндорцу наблюдать за ним. Это было привилегией, которой он лишится после того, как вытащил Драко к этим заразным Уизли.
– В чем твоя проблема? – спрашивает Поттер, прислоняясь к дверному проему.
Драко бросает на него пронзительный взгляд, а затем игнорирует его, потому что тот входит в комнату и садится на стул рядом с парнем, опираясь о подлокотник дивана.
– Пошел к черту, – шипит блондин.
– Знаешь, ты мог бы попытаться вести себя вежливо, – говорит Поттер, глядя на сына.
А затем смотрит на Драко, прищурившись за линзами очков. Падающий в комнату свет уличных фонарей отражается в его зрачках.
– Ты… должен рассказывать всем, да? – резко интересуется Драко.
Мальчик шевелится и отпускает сосок. Перекладывая Абрахаса на левую руку, слизеринец бросает на Поттера ненавидящий взгляд.
– Я… я пойду… если меня найдут, то…
– Нет! – кричит Поттер. Малыш снова шевелится, и он понижает голос. – Тебя не найдут, понимаешь? Я… я делаю кое-что в Министерстве. Я пытаюсь, но в архив чертовски трудно попасть…
Драко чувствует, что его рот приоткрывается от удивления, и тут же закрывает его.
– Ты что?
– Я работаю над этим, – говорит Поттер. Он вздыхает и запускает пальцы в волосы. – Я пытаюсь очистить твои документы.
– Это незаконно, – произносит Драко.
– Ну… – гриффиндорец краснеет. Или в этом виноват потухший уличный фонарь? – Ну… да.
Дыхание Драко выравнивается. Липкие ручки сына массируют его грудь, даря тепло и покой. Он опускает рубашку ниже и смотрит в сторону, когда начинает чувствовать на себе взгляд Поттера, рассматривающего и исследующего его испорченное тело.
– Я все еще ненавижу твоих друзей. И семью Уизела. Теперь все они знают обо м… об этом, – говорит он.
Какое-то время брюнет молчит. Драко ощущает, как от взгляда покалывает открытые участки кожи. А затем Поттер говорит:
– Все знают о тебе, Малфой, но они не знают, что это ты.

* * *

Проходит зима, и мальчик растет точно так же, как раньше Пирра. Теперь Драко не задается вопросом, хочет или нет Поттер, чтобы он остался, потому что все эти несколько месяцев гриффиндорец постоянно дотрагивается до него. То касание во время ужина, то поцелуй в коридоре после того, как девочка уложена в кровать и ей прочтена книжка на ночь, а дверь в ее комнату закрыта.
Поттер качает головой и, задумчиво улыбаясь, говорит:
– Не думаю, что ты придешь на мой выпускной вечер.
Драко отвечает «нет», хотя он хотел бы знать, кто входит в эту группу авроров. Уизли точно среди них: Поттер постоянно упоминает его, рассказывая о том, что они делают в классах и на практике. Но кроме него, Драко ни о ком не знает. Не то чтобы он не хотел за этим следить, просто он не слишком волнуется об этом. Поттер, может, и упорно трудится, но он оставил Драко наедине с беспорядком, который должен быть убран, подгузниками, что надо менять в течение дня, головной болью и скукой.
Иногда, когда удается выкроить для себя свободное время, он включает говорящую коробку. Он пялится на движущихся магглов и задает им вопросы, которые те всегда оставляют без ответа, а будучи пойманным на этом Пиррой, ощущает себя глупым, ведь такая маленькая дочка понимает эту маггловскую коробку лучше, чем он, взрослый.
Однажды он видит в ней вертолеты.
И ночью ему снятся сны о них. Он летает в той металлической коробке и терроризирует магглов, преследуя их и скидывая на дома навозные бомбы. Он считает, что на них летать легче, чем на метле, потому что Амортизационные Чары длятся очень долго, а вот маггловские машины работают всегда – так обычно говорил отец.
Утром он просыпается от шума воды – Поттер принимает душ. Если прислушаться повнимательнее, то сквозь плеск воды можно услышать, как брюнет, ступив под душ, стонет, издавая характерные звуки самоудовлетворения. Драко вслушивается в знакомый ритм и иногда слышит свое имя. А потом он лежит в кровати, притворяясь спящим, а на самом деле, будучи наполовину возбужденным, и ждет, когда Поттер отправится в Министерство, чтобы начать поглаживать собственный член.
Чаще всего он представляет, как смыкаются вокруг него губы гриффиндорца, и пытается думать о том, каково это чувствовать его там. Это было так давно, несколько месяцев назад. И Поттер редко начинал с того, чтобы отсосать ему, предпочитая дразнить и пробовать на вкус другие части тела, части, которые не являются такими уж мужскими. Драко обижается на это. Конечно же, он не гомик, чтобы Поттер хотел сосать его член, и тот, вероятно, думал так же.
Он ненавидит эту патетическую зависимость от Поттера. И в тоже время хочет ее. Это уже давным-давно перестало быть местью, теперь он любит, когда Поттер, вернувшись домой, ловит его взгляд, любит, как во время ужина нога брюнета задевает его, но Драко делает вид, что не замечает этого. Ему нравится, что нет необходимости работать. Он никогда не хотел заниматься в Министерстве тем, что делал его отец. Кроме того, у него не было бы никакого влияния, он не смог бы командовать, не теперь… не если… не когда-либо.
Воспоминания о стряпне и уборке домовых эльфов, о сверкающих шарах и изысканных мантиях, о смехе матери и винном погребе отца, о комнате под гостиной исчезают, стоит Драко заняться детьми: читая Пирре, играя в игрушки с Абрахасом, очищая себя от рвоты и слюней и постоянно целуя шишки малышей. Пирра не играет с золотым набором зелий и игрушечными домовыми эльфами, как делал он, когда был ребенком. И в доме Поттера под рождественскими елками не лежат Руки Славы.
Иногда Драко вспоминает и другие моменты своей жизни. Он помнит, как тетя Белла смеялась, когда он недостаточно быстро блокировал свое сознание во время Легилименции, и она успевала проникнуть в его мысли. Он помнит, как Дамблдор не отводил свой слишком яркий взгляд, когда Драко целился ему в сердце. Он помнит, как бежал вместе со Снейпом, никогда надолго не оставаясь на одном месте, и больше всего он помнит ужасное одиночество, каким он был жалким, ища еду в мусорных баках и живя той жизнью, что была у него два года назад.
Когда он видит вернувшегося вечером домой Поттера, который улыбается ему, чуть вздыхая от усталости, Драко думает, что это не так уж и плохо, в конце-то концов.

* * *

Драко сдается ближе к лету, и они снова трахаются.
Поттер шепчет на ухо его имя, и Драко практически кончает, слыша эти свистящие, похожие на парселтанг, звуки. Он не рычит, он шипит.
Драко сильно обнимает любовника ногами за талию и трется своими бедрами об его. Он водит руками по спине Поттера, ощущая пот, чувствуя его на чужих губах. Желание растекается по его телу от члена к кончикам пальцев, которые вцепляются в Поттера, трогают его и запутываются в черных волосах, когда тот опускает свою голову все ниже и ниже.
– Не там! – бормочет он, направляя голову Поттера. – Черт… ты никогда… – он стонет, стоит лишь горячему дыханию гриффиндорца опалить его бедро, и языку – гладкому и влажному – заскользить по его коже и… – Боже… Поттер… соси мой… ах… – Драко, выгибая спину, откидывает голову на подушки.
Поттер берет его в рот, смыкая губы у основания члена. Драко сдерживается, чтобы не кончить, чувствуя сосание и скользкий язык Поттера. Это такое горяченапряженноприятное чувство, что ему хочется трахаться, пока Поттер не задохнулся. И Драко тоже задыхается, кончая, кончая без остановки, потому что Поттер гладит его бедра, Драко немного щекотно, и его бедра напрягаются и поднимаются, и Поттер сосет чуть сильнее, и облизывает языком то сладкое место под головкой и ….
- Мерлин, - снова стонет он, тяжело дыша от сильных ощущений. Он напряженно дрожит и кончает, задыхаясь, сотрясаясь, постанывая, вцепившись в Поттера пальцами, пока сперма струей бьет из него.
Окно открыто, но даже слабый ветерок не колышет занавески и не обдувает их потные тела, когда они лежат изнуренные и пресытившиеся. Скомканные простыни сползли с кровати. Вялый и липкий член Поттера лежит на бедре Драко, чего он предпочел бы не допустить, но лень шевельнуться. Его бедра немного болят, и у него останутся отметины в тех местах, где Поттер держал Драко, пока тот елозил под ним.
Драко вытягивает ногу и вздыхает.
Брюнет наблюдает за ним, лежа на подушке, выглядя наивным без очков. Он приподнимается на локте и говорит:
– Итак, ты хочешь, чтобы я занимался с тобой оральным сексом, но не хочешь, чтобы я делал тебе римминг.
Драко закатывает глаза.
– Этим занимаются только гомики. И, кроме того, ты не занимаешься со мной оральным сексом, Поттер, ты отсасываешь мне. Это разные вещи.
Поттер, приподняв брови, на мгновение задумывается. Он облизывает губы и откидывается на спину.
Наверху жужжит вентилятор, сотрясаясь на каждом повороте. Снаружи доносится лай собаки и шум машин. Ничто из этого не успокаивает так, как медленное дыхание брюнета.
– Если бы у меня был разветвленный язык, – говорит он, – я бы мог сделать одновременно и то, и другое.
Драко вздрагивает. Он прикусывает собственный язык, чтобы не застонать от мысли, что язык был бы сразу и там, и там, и это было бы…
– И ты будешь говорить на парселтанге? – спрашивает блондин. – С таким языком?
– Я и сейчас могу говорить, – говорит Поттер, наклоняясь.
Он облизывает раковину уха любовника, исследуя в нем все изгибы и заставляя Драко покрыться мурашками.
Тот отодвигает гриффиндорца и качает головой. Он все еще не понимает, почему Поттер хочет трахать его. Он так и не избавился от лишнего веса после рождения Абрахаса, и его это не особо заботит, но ему не нравится думать о своем полном теле, до которого мог бы дотронуться Поттер. Никто в его семье никогда не был жирным. Мама казалась такой тонкой и стройной. Вспоминая ее, он ужасался даже тем крошечным складкам на коже, которые, кажется, останутся навсегда. И растяжки исчезли не полностью.
Когда Поттер спит, Драко исследует свое тело, ухватывает пальцами складку кожи на талии и хмурится. Тогда Поттер, якобы во сне, берет его за руку и притягивает к своей груди.
– Я не возражаю, – бормочет он.
Драко вспыхивает в темноте, его кожа горит сильнее, чем в жаркую летнюю ночь.
– Они делают тебя моим, – неразборчиво шепчет гриффиндорец сквозь сон.
Драко лежит, обдумывая эти слова, пока не задается вопросом, не приснилось ли ему все, потому что когда Поттер просыпается, как и каждое утро, с рассветом, все происходит так, как будто ничего не изменилось.
И пока Поттер в душе, Драко, чтобы запомнить эти слова, произносит их вслух.

* * *

Драко говорит Поттеру, что не хочет больше рожать.
– На всякий случай, если ты начинаешь думать, как Уизли, – добавляет он, когда гриффиндорец прячет свое лицо в основании его шеи. Он отползает, и теперь смуглая рука выводит узоры на его груди, пальцами поигрывая с его сосками. Драко дрожит. – Я сказал, я…
– Я слышал, – бормочет Поттер.
В первый раз брюнет приходит вечером домой с небольшой коробочкой с надписью Romans*. Драко не обращает на это внимания, хотя и заходит в тупик, размышляя о том, для чего Поттеру маленькие римляне. Когда засыпают дети, гасится свет во всем доме, и Поттер целует его в шею, долго терзая языком, он достает коробочку и разрывает пакетик.
Одного раза Драко вполне хватает.
– Не используй эту вещь! – требует потом блондин.
В течение следующих трех дней он испытывает ужасный зуд. Может, это реакция на маггловскую вещь, может, он просто зациклился на этом, как любит говорить Поттер, но ему и не нравится чувствовать это в себе.
– Я бы предпочел (Чувствовать твой член во мне, не закрытый каким-то каучуком, чувствовать, как ты двигаешься во мне, голый и, как и должно быть, кожа к коже), чтобы ты не использовал маггловскую дрянь, – говорит он Поттеру.
Неделю спустя брюнет приносит другую коробочку. Он кладет ее на стол и, налив стакан воды, ставит его перед Драко во время ужина.
– У меня есть… э… таблетки, которые ты можешь использовать, – сообщает он.
– Я? – спрашивает Драко. – Почему не ты?
– Потому что у меня нет…
Он замолкает, поймав пронзительный взгляд любовника. Драко делает так, как говорит Поттер, едва не задохнувшись из-за таблетки, когда та, сухая, несмотря на выпитую впоследствии воду, попадает ему в горло.
Он принимает таблетки в течение двух месяцев. Два месяца он живет словно в аду, терпя кровотечение. Как и положено, ежемесячный цикл.
– Нет! – шипит он. – Я не буду их больше принимать, – говорит он после того, как вынужден жестами объяснять Поттеру, что тому нужно купить, чтобы это могло впитывать в себя кровь у него между ног. – Меня ничто не заставит это сделать. Эти таблетки испортили меня.
– Гермиона принимает их каждый месяц и говорит, что будет неправильно, если ты не будешь пить их.
– Грейнджер может катиться к черту! – кричит Драко. – Я не буду…
– Мне пришлось врать аптекарю, – вопит в ответ Поттер. – Их не дают без рецепта!
– Можешь отнести их своему чертову аптекарю! – блондин выкидает коробку в окно.
Она медленно падает вниз на тротуар, словно перышко, плывущее по ветру.
Предложение Поттера использовать другую вещь – введение металла внутрь его тела – приводит к тому, что Драко начинают сниться кошмары о том, что его протыкают и он кровоточит как свинья. Он просыпается с криком, испуганный, в холодном поту, и Поттер больше никогда не поднимает эту тему.
В последний раз брюнет приходит домой с пузырьками в коробке.
– Я купил их в аптеке. Это зелья.
– Я знаю, что это! – огрызается Драко.
Он берет пузырек и на свет исследует осадок.
Он принимает зелье один раз в неделю. Спустя две недели он не в состоянии выдерживать постоянный привкус капусты во рту и тошноту. Он хочет спать, легко раздражается и огрызается на Пирру, когда та просит почитать ей книгу.
Содержимое оставшихся пузырьков он выливает в туалет, не сказав об этом Поттеру ни слова. Мама говорила, что если волшебник хочет, чтобы что-то случилось, то он может осуществить это. Драко хочет не забеременеть снова и позволяет Поттеру трахать себя в кровати, в душе, на диване, у кухонного стола, прижимаясь к Поттеру и сжимая его член в своем теле.