Явившись к своим друзьям, д'Артаньян застал их всех вместе в одной комнате: Атос о чем-то размышлял; Портос покручивал усы; Арамис молился по прелестному небольшому молитвеннику в голубом бархатном переплете.
– Черт возьми, господа! – сказал д'Артаньян. – Надеюсь, вам надо сообщить мне что-нибудь заслуживающее внимания, иначе, предупреждаю, я прощу вам, что вы заставили меня прийти, не дав мне отдохнуть после нынешней ночи, после того, как я брал и разрушал бастион! Ах, как жаль, господа, что вас там не было! Жаркое было дело!
– Мы попади в другое место, где было тоже не холодно, – ответил Портос, придавая своим усам неподражаемый изгиб.
– Тсс! – вставил Атос.
– Ого! – сказал д'Артаньян, догадываясь, почему мушкетер нахмурил брови. – По-видимому, у вас есть что-то еще.
– Арамис, вы, кажется, третьего дня завтракали в кальвинистской харчевне у «Нечестивца»? – спросил Атос.
– Да.
– Каково там?
– Я-то плохо поел: был постный день, а там подавали только скоромное.
– Как! – удивился Атос. – В морской гавани и вдруг нет рыбы?
|
|
– Они говорят, что дамба, которую сооружает господин кардинал, гонит всю рыбу в открытое море, – пояснил Арамис, снова принимаясь за свое благочестивое занятие.
– Да я вас не об этом спрашивал, Арамис! Я вас спрашивал, вполне ли свободно вы себя там чувствовали и не потревожил ли вас кто-нибудь.
– Кажется, там было не очень много докучливых посетителей… Да, в самом деле, для того, что вы намерены рассказать, Атос, «Нечестивец» нам подходит.
– Так пойдемте к «Нечестивцу», – заключил Атос. – Здесь стены точно бумажные.
Д'Артаньян, привыкший к образу действий своего друга и по одному его слову, жесту или знаку тотчас понимавший, что положение серьезно, взял Атоса под руку и вышел с ним, ни о чем больше не спрашивая. Портос и Арамис, дружески беседуя, последовали за ними.
Дорогой они встретили Гримо. Атос сделал ему знак идти с ним; Гримо, по привычке, молча повиновался: бедняга дошел до того, что уже почти разучился говорить.
Друзья пришли в харчевню. Было семь часов утра, и начинало уже светать. Они заказали завтрак и вошли в зал, где, как уверял хозяин, их никто не мог потревожить.
К сожалению, время для тайного совещания было выбрано неудачно: только что пробили утреннюю зорю, и многие, желая стряхнуть с себя сон и согреться от утренней сырости, заглядывали в харчевню выпить мимоходом стакан вина. Драгуны, швейцарцы, гвардейцы, мушкетеры и кавалеристы быстро сменялись, что было весьма выгодно хозяину, но совершенно не соответствовало намерениям четырех друзей. Поэтому они очень хмуро отвечали на приветствия, тосты и шутки своих боевых товарищей.
|
|
– Полно, господа! – сказал Атос. – Мы еще, чего доброго поссоримся здесь с кем-нибудь, а нам это сейчас вовсе не кстати. д'Артаньян, расскажите нам, как вы провели эту ночь, а про свою мы вам расскажем после.
– В самом деле… – вмешался один кавалерист, слегка покачиваясь и держа в руке рюмку водки, которую он медленно смаковал, – в самом деле, вы сегодня ночью были в траншеях, господа гвардейцы, и, кажется, свели счеты с ларошельцами?
Д'Артаньян посмотрел на Атоса, как бы спрашивая его, отвечать ли непрошеному собеседнику.
– Ты разве не слышишь, что господин де Бюзиньи делает тебе честь в обращается к тебе? – спросил Атос. – Расскажи, что произошло сегодня ночью, раз эти господа желают узнать, как было дело.
– Фы фсяли пастион? – спросил швейцарец, который пил ром из пивной кружки.
– Да, сударь, – поклонившись, ответил д'Артаньян, – нам выпала эта честь. Мы даже подложили, как вы, быть может, слышали, под один из его углов бочонок пороху, и, когда порох взорвался, получилась изрядная брешь, да и вся остальная кладка – бастион-то ведь не новый – расшаталась.
– А какой это бастион? – спросил драгун, державший насаженного на саблю гуся, которого он принес зажарить.
– Бастин Сен-Жерве, – ответил д'Артаньян. – Под его прикрытием ларошельцы беспокоят наших землекопов.
– Жаркое было дело.
– Да, еще бы! Мы потеряли пять человек, а ларошельцы – девять или десять.
– Шерт фосьми! – воскликнул швейцарец, который, несмотря на великолепный набор ругательств, существующий в немецком языке, усвоил привычку браниться по-французски.
– Но, вероятно, они пошлют сегодня землекопную команду, чтобы привести бастион в исправность?
– Да, вероятно, – подтвердил д'Артаньян.
– Господа, предлагаю пари! – заявил Атос.
– О та, пари! – подхватил швейцарец.
– Какое пари? – полюбопытствовал кавалерист.
– Погодите, – попросил драгун и положил свою саблю, как вертел, на два больших железных тагана, под которыми поддерживался огонь. – Я хочу тоже участвовать… Эй, горе-трактирщик, живо подставьте противень, чтобы не потерять ни капли жиру с этого драгоценного гуся!
– Он праф, – сказал швейцарец, – гусини шир ошень фкусно с фареньем.
– Вот так! – облегченно вздохнул драгун. – А теперь перейдем к нашему пари. Мы вас слушаем, господин Атос.
– Да, что за пари? – осведомился кавалерист.
– Так вот, господин де Бюзиньи, я держу с вами пари, – начал Атос, – что трое моих товарищей – господа Портос, Арамис и д'Артаньян – и я позавтракаем в бастионе Сен-Жерве и продержимся там ровно час, минута в минуту, как бы ни старался неприятель выбить нас оттуда.
Портос и Арамис переглянулись: они начинали понимать, в чем дело.
– Помилосердствуй, – шепнул д'Артаньян на ухо Атосу, – ведь нас убьют!
– Нас еще вернее убьют, если мы не пойдем туда, – ответил Атос.
– Честное слово, господа, вот это славное пари! – заговорил Портос, откидываясь на спинку стула и покручивая усы.
– Да, и я его принимаю, – сказал де Бюзиньи. – Остается только уговориться о закладе.
– Вас четверо, господа, и нас четверо. Обед на восемь человек, какой каждый пожелает, – предложил Атос. – Что вы на это скажете?
– Превосходно! – заявил де Бюзиньи.
– Отлично! – подтвердил драгун.
– Идет! – согласился швейцарец.
Четвертый участник, игравший во всей этой сцене немую роль, кивнул головой в знак согласия.
– Ваш завтрак готов, господа, – доложил хозяин.
– Так принесите его! – распорядился Атос.
Хозяин повиновался. Атос подозвал Гримо, указал ему на большую корзину, валявшуюся в углу зала, и сделал такой жест, словно он заворачивал в салфетки принесенное жаркое.
Гримо сразу понял, что речь идет о завтраке на лоне природы, взял корзину, уложил в нее кушанья, присоединил к ним бутылки и повесил корзину на руку.
|
|
– Где же вы собираетесь завтракать? – спросил хозяин.
– Не все ли равно? – ответил Атос. – Лишь бы вам заплатили за завтрак!
И он величественным жестом бросил на стол два пистоля.
– Прикажете дать вам сдачи, господин офицер? – спросил хозяин.
– Нет. Прибавь только две бутылки шампанского, а остальное пойдет за салфетки.
Дело оказалось не таким прибыльным, как трактирщик думал сначала, но он наверстал свое, всучив четырем участникам завтрака две бутылки анжуйского вина вместо шампанского.
– Господин де Бюзиньи, – сказал Атос, – угодно вам поставить ваши часы по моим или прикажете мне поставить свои по вашим?
– Отлично, милостивый государь! – ответил кавалерист, вынимая из кармана великолепные часы, украшенные алмазами. – Половина восьмого.
– Семь часов тридцать пять минут, – сказал Атос, – будем знать, что мои часы на пять минут впереди ваших, милостивый государь.
Отвесив поклон остолбеневшим посетителям трактира, четверо молодых людей направились к бастиону Сен-Жерве в сопровождении Гримо, который нес корзину, сам не зная, куда он идет, – он так привык беспрекословно повиноваться Атосу, что ему и в голову не приходило об этом спрашивать.
Пока четыре друга шли по лагерю, они не обменялись ни единым словом; к тому же по пятам за ними следовали любопытные, которые, прослышав о заключенном пари, хотели посмотреть, как наши друзья выпутаются из этого положения. Но, как только они перешли за линию лагерных укреплений и очутились среди полей, д'Артаньян, бывший до сих пор в полном неведении, решил, что настало время попросить объяснений.
– А теперь, любезный Атос, – начал он, – скажите мне, прошу вас, куда мы идем.
– Как видите, – ответил Атос, – мы идем на бастион.
– А что мы там будем делать?
– Как вам известно, мы будем там завтракать.
– А почему мы не позавтракали у «Нечестивца»?
– Потому что нам надо поговорить об очень важных вещах, а в этой харчевне и пяти минут невозможно побеседовать из-за назойливых людей, которые то и дело приходят, уходят, раскланиваются, пристают с разговорами… Сюда, по крайней мере, – продолжал Атос, указывая на бастион, – никто не придет мешать нам.
|
|
– По-моему, мы могли бы найти какое-нибудь укромное место среди дюн, на берегу моря… – заметил д'Артаньян, проявляя ту осмотрительность, которая так хорошо и естественно сочеталась в нем с беззаветной храбростью.
– …где все бы увидели, как мы разговариваем вчетвером, и через каких-нибудь четверть часа шпионы кардинала донесли бы ему, что мы держим совет.
– Да, – подхватил Арамис, – Атос прав: «Animadvertuntur in desertis».[82]
– Было бы неплохо забраться в пустыню, – вставил Портос, – но вся штука в том, чтобы найти ее.
– Нет такой пустыни, где бы птица не могла пролететь над головой, где бы рыба не могла вынырнуть из воды, где бы кролик не мог выскочить из своей норки. А мне кажется, что и птицы, и рыбы, и кролики – все стали шпионами кардинала. Так лучше же продолжать начатое нами предприятие, отступиться от которого мы, впрочем, уже и не можем, не покрыв себя позором. Мы заключили пари, которое не могло быть преднамеренным, и я уверен, что никто не угадает его настоящей причины. Чтобы выиграть наше пари, мы продержимся час на бастионе. Либо нас атакуют, либо этого не случится. Если нас не атакуют, у нас будет достаточно времени поговорить, и никто нас не подслушает: ручаюсь, что стены этого бастиона не имеют ушей. А если нас атакуют, мы все-таки сумеем поговорить о наших делах, и к тому же, обороняясь, мы покроем себя славой. Вы сами видите, что, как ни поверни, все выходит в нашу пользу.
– Да, – согласился д'Артаньян, – но нам не миновать пули.
– Эх, мой милый, – возразил Атос, – вы отлично знаете: самые опасные пули не те, что посылает неприятель.
– Но мне кажется, – вмешался Портос, – что для подобной экспедиции следовало бы захватить мушкеты.
– Вы глупы, друг Портос: зачем обременять себя бесполезной ношей.
– Когда я нахожусь лицом к лицу с неприятелем, мне не кажутся бесполезными исправный мушкет, дюжина патронов и пороховница.
– Да разве вы не слышали, что сказал д'Артаньян?
– А что сказал д'Артаньян?
– Он сказал, что во время ночной атаки было убито девять-десять французов и столько же ларошельцев.
– Что же дальше?
– Их не успели ограбить, не так ли? Ведь у всех были в то время дела поважнее.
– Так что же?
– А то, что мы найдем там их мушкеты, пороховницы и патроны, и вместо четырех мушкетов и дюжины пуль у нас будет полтора десятка ружей и сотня выстрелов в запасе.
– О Атос, поистине ты великий человек! – воскликнул Арамис.
Портос наклонил голову в знак того, что он присоединяется к этому мнению.
Одного только д'Артаньяна не убедили, по-видимому, доводы Атоса.
Гримо, вероятно, разделял опасения юноши: видя, что все продолжают идти к бастиону, в чем он вначале сомневался, он дернул своего господина за полу.
«Куда мы идем?» – сделал он вопрошающий жест.
Атос указал ему на бастион.
«Но нас там ухлопают», – продолжал все на том же языке жестов безмолвный Гримо.
Атос возвел глаза и руки к небу.
Гримо поставил корзину на землю и сел, отрицательно покачав головой.
Атос вынул из-за пояса пистолет, посмотрел, хорошо ли он заряжен, взвел курок и приставил дуло к уху Гримо.
Гримо живо вскочил на ноги.
Атос знаком приказал ему взять корзину и идти вперед.
Гримо повиновался.
Единственное, что выиграл Гримо этой минутной пантомимой, – это то, что из арьергарда он перешел в авангард.
Взобравшись на бастион, четыре друга обернулись.
Более трехсот солдат всех видов оружия столпилось у заставы лагеря, а чуть поодаль от всех остальных можно было различить г-на де Бюзиньи, драгуна, швейцарца и четвертого участника пари.
Атос снял шляпу, насадил ее на острие шпаги и помахал ею в воздухе.
Зрители ответили на его приветствие поклонами, сопровождая это изъявление вежливости громкими возгласами «ура», долетевшими до наших смельчаков.
После этого все четверо скрылись в бастионе, куда уже успел юркнуть Гримо.