Статусная иерархия

Французский социолог Р. Будон рассматривает социальный статус как обладающий двумя измерениями: горизонталь­ным и вертикальным.

Под горизонтальным измерением он понимает систему социальных контактов и взаимообменов — как реальных, так и просто возможных, — которые склады­ваются между носителем статуса и другими индивидами, на­ходящимися на том же уровне социальной лестницы.

Верти­кальное измерение образуют контакты и обмены, возникаю­щие между носителем статуса и индивидами, находящимися на более высоких и более низких уровнях. Такое представле­ние дает Будону возможность определить социальный статус как совокупность равных и иерархических отношений, под­держиваемых индивидом с другими членами общества.

Будон подчеркивает также значение статусной иерархии для любой организации. Действительно, без четкой статус­ной иерархии организация невозможна: благодаря тому, что все члены группы знают статус каждого, и происходит сла­женное взаимодействие звеньев организации.

Однако фор­мальная структура организации далеко не всегда совпадает с ее реальной структурой. Отсюда понятие «неформальной структуры» и ее статусов. Такой разрыв между иерархиями, в одних организациях скрытый, а в других разительный, порой выявляется не только социометрическими исследова­ниями, но и виден простому наблюдателю.

Ведь установле­ние статусной иерархии является ответом не только на воп­рос «кто здесь самый главный, но и на вопрос «кто здесь самый авторитетный, самый компетентный, самый популяр­ный среди сотрудников?».

Реальный статус определяется не только формально занимаемой должностью, но и личными качествами, квалификацией, обаянием и т. д.

Двойственный характер статусной иерархии в настоящее время стал предметом социологического изучения. Многие современные социологи обращают внимание на функциональ­ный диссонанс, возникающий из-за несовпадения иерархи­ческого и функционального статусов.

Такое несовпадение может возникать в результате отдельных компромиссов, ког­да некоторые распоряжения приобретают характер «потока сознания», обеспечивая подчиненным «зону свободных дей­ствий». Результат может быть как в целом положительным и сказываться в повышении гибкости реагирования организа­ции, так и отрицательным, выраженным в функциональном хаосе и неразберихе.

Проблема статусной иерархии затрагивает не только орга­низации, но и акторов, влияя на «культуру» их группы. Путаница статусов выступает как критерий социальной де­зорганизации и, возможно, как одна из причин девиантного поведения.

Связь нарушений статусной иерархии и состоя­ния аномии рассматривал Э. Дюркгейм. Согласно Дюркгейму, разлад в статусной иерархии в индустриальном обществе принимает две формы. Во-первых, в значительной мере не­определенными становятся ожидания индивида в связи с за­нимаемой им в обществе позицией и встречные ожидания других членов общества, направленные к индивиду.

Если в рамках традиционного жизненного цикла каждый знал, чего ему ждать и что его ждет, и соответственно этому хорошо понимал свои права и обязанности, то в индустриальном об­ществе нарастающее разделение труда и нестабильность тру­довых отношений все чаще заставляет человека сталкивать­ся с ситуациями, которых он не предвидел и к которым не готов.

Например, если в средние века получение универси­тетского диплома автоматически вызывало резкое и необра­тимое повышение социального статуса, то сейчас никого не удивляет обилие безработных выпускников университетов, согласных на любую работу. Во-вторых, статусная нестабиль­ность оказывает влияние на структуру социального возна­граждения и уровень индивидуальной удовлетворенности сво­ей жизнью.

Чем определяется статусная иерархия в традиционных — доиндустриальных — обществах? Если обратиться к совре­менным обществам Востока (кроме кастовых), можно обна­ружить три важных элемента, влияющих на социальное по­ложение индивида.

Это пол, возраст и принадлежность к оп­ределенному «сословию». Эти элементы закрепляют за каж­дым членом общества его жесткий статус. Вообще переход на другую ступень статусной иерархии крайне затруднен из- за ряда правовых и символических ограничений.

Сословная система отличается от кастовой тем, что здесь статусной иерар­хии не приписывается сакральная ценность. Но даже в традиционалистски ориентированных обществах, там, где леги­тимация статуса происходит через отсылку к традициям пред­ков, что само по себе отражает весомость приписывающих элементов статуса (древность рода, личная доблесть предков и т. д.), дух предпринимательства и обогащения, личная бла­госклонность владыки влияют на распределение статусов, несмотря на ограничения.

Однако, в конечном счете распре­деление статусов в традиционном обществе остается религи­озным. Даже в кальвинистских странах статусная иерархия напрямую увязывалась с проявлением благодати. Так что последней гарантией сохранения социальной иерархии оста­ется, как говорил А. Турен, «метасоциальный фактор».

Статусная иерархия в современном западном обществе может рассматриваться либо в рамках меритократической идеологии (как справедливое и неизбежное признание лич­ных заслуг, талантов и способностей), либо с точки зрения холистического социологизма (как результат, строго обуслов­ленный социальными процессами).

И та, и другая крайность предлагают очень упрощенное понимание природы статуса. Ведь еще остаются моменты, которые невозможно объяснить в контексте ни одной из них. Например, если статус всецело определяется личными качествами и заслугами, то как объяс­нить наличие почти в любой организации формальной и не­формальной статусных иерархий?

В рамках организации такая двойственность означает не­совпадение компетентности и власти, наблюдаемое в различ­ных формах и на различных уровнях, когда решения прини­маются не компетентными и беспристрастными экспертами, а «капиталистами», которые руководствуются логикой лич­ной выгоды, или «бездушными технократами». Также необъяснимым остается несовпадение профессиональной ква­лификации и материального и статусного вознаграждения.

Несоответствия в этой сфере часто отрицаются или замалчи­ваются во имя меритократического идеала «статуса по заслу­гам». Например, в современном российском обществе типич­ной стала ситуация низкого материального вознаграждения и — как следствие — низкого престижа и статуса высокооб­разованных и высокоинтеллектуальных людей.

Так, В.И. Добреньков и А.И. Кравченко отмечают: «Профессия физика в шестидесятые годы пользовалась высоким престижем в СССР, а бухгалтера — низким. В современной России они поменя­лись местами. В данном случае престиж прочно связан с эко­номическим статусом данных видов занятий

Поскольку системы стратификации являются более слож­ными и подвержены более быстрой эволюции, механизм при­писывания статуса остается неопределенным. Во-первых, пе­речень критериев, участвующих в определении статуса, очень пространен. Во-вторых, все труднее становится свести сово­купность разнообразных статусных атрибутов, принадлежа­щих каждому индивиду, к единому символу, как в традици­онных обществах, где достаточно было сказать «это сын та­кого-то», чтобы стал сразу известен социальный статус этого человека, его материальный уровень, круг знакомых и дру­зей.

В традиционных обществах личность и ее статус были очень тесно связаны. В наши дни личность и статус имеют тенденцию к расхождению.

Тождество личности уже не зада­ется: она сама строит его своими усилиями на протяжении всей жизни. Поэтому наше восприятие себя как личности расщепляется на множество аспектов, в которых проявляет­ся наш социальный статус.

В то же время тождество лично­сти ощущается не столько через связь с фиксированным ста­тусом, сколько через чувство собственной ценности и непо­вторимости.