Пережидая жару

Было не слишком удивительно, когда через два часа после выезда из Адрара, мы настигли три грузовика, которые выеха­ли в то утро. Они стояли рядом на полуденной жаре. Так как было одиннадцать часов утра, и солнце уже начало припекать, мы помахали немцам, чтобы те остановились, заглушив мото­ры, и мы смогли припарковаться в тени грузовиков.

Жара была невыносима, через открытые двери автомобиля дул едва ощутимый горячий ветерок. Погодная разница, меж­ду тем, что было тремя неделями ранее и 400 милями севернее, и Адраром в данный момент, поражала воображение. В плот­ной тени автомобиля температура воздуха выросла до ста двад­цати пяти градусов. Страдая от невозможности вдохнуть на обжигающей жаре, истекая липким потом, мы пили и пили,и пили, пока за четыре-пять часов не опустошили пять галлонов воды.

Сон даже не обговаривался, а еда была совершенно невоз­можна, у нас даже не хватало сил на разговоры. Тем временем, к каждому из нас приходили мелочные и позорные мысли: «Если тут так ужасно, то что же будет, когда мы доберемся до середины пустыни?»

Несмотря не на что, ради наших машин, мы тренировали себя до четырех вечера, пока не «похолодало» до ста граду­сов. Затем мы покинули громыхающие грузовики, и продол­жили свой путь в Реггани.

Вынужденная остановка

Реггани - последний город в Ажире_т хотя граница и проле­гала пятистам милям южнее, на другой стороне пустыни. Только одна бензонасосная станция стояла на расстоянии около двух-

конвой

сот ярдов от квартала с коричневыми зданиями, наполовину занесенными песком. В Реггани когда-то находился пост инос­транного легиона, но теперь он стоит в стороне ото всех до­мов, выщербленный ветром и необитаемый.

В тот четверг мы приехали как раз перед рассветом, похо­ронная атмосфера безжизненности и темные дверные прохо­ды заставили нас проехать через это место. Как всегда, напое ледок, нам надо было дозаправиться и наполнить баки водой.

Мы остановились возле двух автомобилей, рядом с одино­кой бензонасосной станцией, ожидая, пока кто-нибудь подой­дет и откроет ее. Когда прошло пять минут, и никто не подо­шел, Герман сказал, что пойдет и разузнает что-нибудь о кон­вое.

Перед отъездом из Адрара Герман не так уж часто попа­дался нам на глаза. Он тактично не сопровождал нас, но всегда был в городе, общаясь с хозяевами магазинов, полицией, и со всеми, кого мог разыскать. Ему было около тридцати пяти лету и он не был тем типом человека, с которым нам хотелось obi завести дружбу, так что нас не сильно волновали его маленькие отлучки. Кроме того, он постоянно возвращал­ся с бесценной информацией об окружающей нас местности и о пустыне.

Наконец, мы узрели молодого араба, бегущего с ключом к станции, и открыли свои баки. После наполнения наших ка­нистр водой из близлежащего колодца, мы пошли по запылен­ной дороге к другой стороне поселения, и там встретили Гер­мана. Он нашел главный конвой и выяснил, что они отбывают через день, а может и через два. Он предложил нам разбить лагерь где-нибудь неподалеку, пока они не будут готовы к отъез-

ДУ-

Езда самостоятельно

С прибытием последних новостей о дальнейших задерж­ках, мы решили собрать совет, чтобы обсудить наш дальней­ший план действий. Мы все уже устали от промедлений кон­воя. Немцам, та же как и нам с Джеффом, просто не терпелось пересечь пустыню. Остановки, задержки, возвраты, растраты, жара, и местный менталитет просто исчерпали наше терпение.

Мы обсуждали варианты наших действий при свете пере­дних фар Ровера, а Гельмут и Курт тем временем приготавли­вали большой кувшин кофе. Единственная причина, по кото­рой мы ждали конвой, это дополнительная страховка от не-

ПРОЙДЯ МНОГО МИЛЬ

удач в пустыне. Мы рассудили, что две машины были доста­точной страховкой для того, чтобы закончить наш путь, тем более, если за нами будет идти конвой.

В местечке под названием Борджи-Перез, 450 милям юж­нее, как было отмечено на нашей карте, была водяная скважи­на. Если бы что-нибудь случилось с одной из наших машин, мы могли бы вернуться в Реггани или добраться до водяной скважины, или просто сесть и ждать конвоя. Ганс полностью с нами соглашался, остальные немцы не оспаривали его слов. И только один Герман был не согласен с нами.