Столкнувшись со смертью, я проснулся для жизни

Рак – это будильник, который трудно игнорировать. Только что нельзя нажать на кнопку, закинуть его куда-нибудь и продолжать спать.

Впервые я услышал о Свами от Мадеви в 2002 году. Мы подружились, когда она в качестве научного исследователя приехала в клинику в северной Швейцарии, где я провел 4 недели на лечении. Она сказала, Свами будет в Тичино, что на юге Швейцарии, в конце месяца. Она дала мне путаные объяснения, как туда добраться. Однако две мои дочки уже соскучились по мне, и сам я сильно устал и просто хотел ухать домой в США. Но я не забыл про Свами: было что-то чарующее в его глазах на фотографии с флаера.

В 2003 году я снова поехал в Швейцарию на лечение. И вновь я был так близок к нему и к моим будущим братьям и сестрам, но еще не знал об этом.

Через четыре года, вернувшись домой на Род-Айленд, я наобум раскрыл журнал по йоге, который никогда не читал, и он там был снова. Он собирался приехать в Нью-Йорк, в знакомое мне место. Это было возвращение домой во многих смыслах. Я связался с Мадеви и узнал, она тоже будет там.

Когда Свами вошел, энергия в комнате изменилась. Его голос был словно лассо. Окруженный спокойствием, я почувствовал, как жизнь, что я знал, ускользает.

Во время интервью на следующий день мы говорили о моем решении стать монахом в шестилетнем возрасте, о вступлении в религиозный орден в восемнадцать лет и о выходе из него годами позже, о раке и Архангеле Михаиле. Он убедил меня, что рак «не будет проблемой». Позже в зале ожидания, смотря на Гудзон, он сказал, что не очень любит Нью-Йорк. Он заметил коросту у меня на руке, которая осталась от небольшой, но глубокой ранки. Улыбаясь, он несколько раз сбросил что-то невидимое с пятна от раны. Я тонул в его глазах и спросил, был ли он моим гуру. «Слушай свое сердце», - все, что он сказал, озорно подмигивая.

Вернувшись домой, я установил небольшой алтарь, рядом с кроватью поставил его фотографию и стал использовать вибхути, когда считал нужным. В своем уме и сердце я разговаривал со Свами. Кажется, я никогда не слышал ответов, но это было нормально.

Был апрель. В июле, жизнь, которую я знал, снова подошла к концу – и вовсе не в мягкой форме. Я вернулся в Нью-Йорк на ультразвук для шестимесячного наблюдения и ожидал услышать те же новости, которые слышу каждые четыре-шесть месяцев в течение пяти лет, что рак увеличивался, но медленно, и что все, что я делал, чтобы справиться с ним, все ещё работало.

Вместо этого я узнал, что опухоль дала метастазы в лимфатическую систему. Мне посоветовали поехать в Голландию сделать особую магнитно-резонансную томографию. Это бы точно показало область распространения рака и помогло определить соответствующее лечение. Несколько месяцев Голландия странным образом присутствовала в моей жизни.

Услышав новости, я ошеломленный бродил по городу перед отъездом в Нью-Джерси, чтобы повидаться с отцом. Ему около девяноста лет, и он все ещё живет отдельно, но теперь он ребенок, а я родитель. Я солгал ему, сказав, что ситуация с раком не изменилась. Я не знал, как сказать.

Рак предстательной железы с метастазами не поддается лечению. С медицинской точки зрения, это начало конца. Несмотря на то, что я никогда не верил в то, что умру от рака, и Свами подтвердил это, было невозможно объединить эту длительную веру с таким новым поворотом развития болезни. Я знал, Свами меня не оставит. Я знал, он поможет мне найти способ исцелиться, который подвластен только Богу. Единственный вариант для меня сейчас был только духовный. Это было облегчение.

В августе я приехал в Неймеген, городок в восточной части Голландии, который к моему удивлению оказался совсем рядом с Германией и ашрамом Свами. Результаты МРТ оказались хуже, чем ожидалось, за что два добросердечных врача великодушно извинились. Ай-ай-ай! Все было как будто нереально. Я чувствовал себя одиноким, но не безнадежным. Мне надо было снова увидеть Свами.

С самого начала я верил, что рак должен был разбудить меня. Это смерть и возрождение моего духа. Он сильнее и целенаправленнее, чем когда-либо вернул меня на духовный путь.

К пятидесяти восьми годам исполнилось сорок лет, как я впервые вошел в стены монастыря. С раннего детства я знал, что должен был исполнить волю Бога. Для меня было совершенно ясно вплоть до двадцатипятилетнего возраста, что моя цель была стать священником, учителем, советником. К тридцати годам после двух лет обучения мне дали духовный сан и определили в церковь, не относящуюся к религиозной конфессии. Разочарованный этим фактом, я стал изучать рукоположение в Англиканской и Унитарной церквях, посетил монахов траппистов, изучал дзен, исследовал метафизический мир и многие годы посещал центр Крипалу в Массачусетсе, в течение которых он превратился в ашрам с трестами монахами и монахинями.

Но все же меня привлекало что-то в индуизме. Мне нравилась их музыка, песнопения и танцы. И хотя я неплохо разбирался в мифологии, многое из этого мне казалось странным. Я никогда не видел себя рядом с гуру. Может, мне не хватало веры и доверия или я ел мало карри. Шло время, нужды растущей семьи, престарелые родители с обеих сторон и управление делами все больше отдаляли меня от духовной практики.

В конце августа 2006 года я приехал в Штеффенсхоф. Свами был там, и во Фрайбурге был назначен семинар по мудрам. Мадеви собиралась пойти – она всегда направляла мою связь со Свами. Каждый день в ашраме и на семинаре, мне казалось, что я встречаю ещё одного старого друга. Несомненно, я нашел свою духовную семью. Это было опьяняюще и ноги с трудом касались земли.