Виды судебных речей: обвинительная речь

1. Понятие и значение обвинительной речи

Говоря о речи прокурора в суде первой инстанции всегда имеют в ви­ду обвинительную речь. Это и понятно. Являясь органом уголовного пре­следования, прокурор приходит в суд для того, чтобы поддержать то обви­нение, которое было сформулировано органами предварительного рассле­дования. Его деятельность в суде и выступление в судебных прениях в по­давляющем большинстве случаев имеют обвинительную направленность. Однако нельзя не учитывать, что представляя государство, прокурор осу­ществляет уголовное преследование только до тех пор, пока оно находит основания в материалах уголовного дела и обязан отказаться от обвинения, если оно в судебном заседании не подтверждается. В этом случае прокурор тоже выступает с речью, но она носит принципиально иной, чем обвини­тельная речь, характер. В дальнейшем изложении при отсутствии соответ­ствующей оговорки речь прокурора употребляется в значении обвини­тельной речи.

Обвинительная речь - это речь государственного или частного об­винителя, в которой он доказывает суду виновность подсудимого в совер­шении преступления. В литературе встречаются и более развернутые оп­ределения обвинительной речи, включающие указание на её содержание и значение, что представляется излишним, т.к. эти понятия имеют собствен­ный смысл.

В чем значение обвинительной речи? Очевидно, оно должно быть свя­зано с целями и задачами участия прокурора в судебном рассмотрении де­ла, вытекающими из его процессуальной функции. При всей спорности ьо-проса о функции прокурора в уголовном процессе обвинительная направ­ленность его деятельности не вызывает сомнения. Являясь органом уго­ловного преследования и обеспечивая присущими ему методами закон­ность предварительного расследования, прокурор является в суд для того, чтобы доказать обоснованность предъявленного подсудимому обвинения. Его задача в судебном рассмотрении дела, следовательно, заключается в том, чтобы убедить суд, что обвинение основано на полученных законным способом доказательствах, которых достаточно для постановления обви­нительного приговора. Прокурор в суде и поддерживает обвинение (в ма­териальном смысле счова), и осуществляет его (в процессуальном смысле). Это государственное обвинение, поскольку прокурор является представи­телем государственного органа, цель существования которого - защита го­сударственных и общественных интересов от правонарушений, совершае­мых в том числе и отдельными лицами.

Исходя из этого, значение обвинительной речи прокурора состоит в следующем:

- прокурор в своей речи подводит итоги не только судебного следст­вия, но и предварительного расследования, дает оценк> этой деятельности, констатирует достижение её целей. Его речь свидетельствует о том, что длительная и трудная работа органов предварительного pat следоЕ1ания по раскрытию преступления и изобличению лица, его совершившее), завер­шена успешно,

- прокурор подводит итоги и своей деятельности как государственно­го обвинителя. Обвинительная речь - это кульминация всей предшествую­щей деятельности прокурора, в ней в окончательном виде формулируется обвинение и выражается адресованная суду просьба о придании подсуди­мого виновным и наказании его. В обвинительной речи прокурор имеет последнюю возможность с учетом данных судебного следствия уточнить формулировку обвинения, его юридические признаки,

- обосновывая обвинение перед судом, разворачивая перед ним цепь уличающих обвиняемого доказательств, прокурор способствует формиро­ванию у судей внутреннего убеждения в виновности подсудимого, необхо­димого для принятия правильного решения по делу,

-речь прокурора имеет огромное воспитательное В1здей^твие не только для присутствующих, но и общества в целом, она убеждает в неот­вратимости наказания, в торжестве закона и справедливое™.

Заметим, что такое значение, однако, может иметь ье любая обвини­тельная речь, а лишь та, которая удовлетворяет предъявляемым к ней тре­бованиям.

Первое (и основное) требование заключается в том, чтобы обвини­тельная речь была аргументированной. Это значит, что ни одною тезиса, ни одного слова не должно быть произнесено без обоснования ею доказа­тельствами. Требование доказанности в равной мере относится ко всем выводам и предложениям прокурора: о виновности подсудимого, о квали­фикации его действий, о характеристике личност л, о заявленном граждан­ском иске, о причинах совершения преступления. Требование аргументи­рованности, обоснованности обвинительной речи является пэямым следст­вием лежащего на обвинителе бремени доказывания, ь г илу которого именно прокурор обязан доказать виновность подсудимого, недоказанная им вина равняется доказанной невиновности. Ни один другой участник уголовного процесса не несет обязанности доказать обвинение и бремя по­следствий невыполнения этой обязанности в виде оправдательного приго­вора суда. Предъявление этого требования к обвинительной речи проку­рора тем более важно в условиях признания состязательдого характера уголовного судопроизводства и принципа презумпции невиновности. Как указал Конституционный суд РФ в постановлении от 20 апреля 1999 г. N 7-П, при полной или частичной недоказанности, а также сомнительности обвинения защита вправе рассчитывать на вынесение судом оправдатель­ного приговора либо, соответственно, на признание подсудимого винов­ным в менее тяжком преступлении, чем ему вменяли органы расследова­ния. Такая позиция зашиты является допустимой формой отстаивания ин­тересов подсудимого, ибо суд при этих обстоятельствах обязан следовать принципу презумпции невиновности, закрепленному в статье 49 Консти­туции Российской Федерации, согласно которой обвиняемый в соверше­нии преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Из этого принципа в сово­купности с принципом состязательности (ст. 123 ч. 3 Конституции Россий­ской Федерации) спедует, что суд вправе устанавливать виновность лица лишь при условии, если доказывают ее органы и лица, осуществляющие уголовное преследование. Суд, инициируя продолжение следственной дея­тельности по обоснованию обвинения, по сути выполняет не свойственную ему обвинительную функцию.

Рассматривая уголовные дела, суд осуществляет исключительно функцию отправления правосудия и не должен подменять органы и лиц, формирующих и обосновывающих обвинение, поэтому не устраняемые ими сомнения в виновности обвиняемого в силу ст. 49 (ч. 3) Конституции Российской Федерации, толкуются в пользу последнего. Таким образом, если органы уголовного преследования не смогли доказать виновность об­виняемого в полном объеме, это должно приводить к постановлению в от­ношении обвиняемого оправдательного приговора или обвинительного приговора, констатирующего виновность обвиняемого в менее тяжком преступном деянии.

Обвинительная речь, рассматриваемая как одно из важнейших средств осуществления уголовного преследования, не будучи аргументированной не способна выполнять эту важную роль, не сможет повлиять на решение суда и убедить судей в справедливости требований обвинителя. Все то, что доказательствами не подтверждается, из обвинения должно быть исключе­но. Являясь органом государства, прокурор обязан устранить все ошибки, допущенные в стадии предварительного расследования. Необоснованное обвинение не способствует возникновению доверия к позиции прокурора, умаляет его авторитет. Следует помнить, что убеждающим воздействием обладает не собственная убежденность прокурора, но та совокупность до­казательств. на которых его убеждение основано. Как бы ни был красноре­чив прокурор, любое его слово, не подтвержденное доказательствами, лег­ко оспоримо.

Второе требование, предъявляемое к обвинительней речи, это её объективность. Объективность свя*ана с аргументированностью, ибо оз­начает, что содержащиеся в ней положения осноианы иг. материалах дела Вместе с тем, требование объективности имеет самостоятельное значение. Объективная речь всегда аргументирована, но не нсякая аргументирован­ная речь объективна. Для того, чтобы обвинительная речь была признана объективной, она должна не просто опираться на доказательства, но опи­раться на все доказательства, в том числе учитывать и те, которые проти­воречат обвинительной версии лли опровергают обвинение. Прокурор не вправе не только исказить содержание док&затедьс гь, но опойти молчани­ем те факты, которые ему невыгодны. Прокурор не впраЕе обвинять «во что бы то ни стало», защищая «честь мундира», прикрывая огрели, допу­щенные и не выявленные им в стадии расследования. Не сл/чайно А.Ф.Ко­ни называл прокурора публично говорящим судьей, что означает не вы­полнение им общей с судьей функции, на то, что прокурор не вправе быть менее объективным и менее справедпивьем, чем судья. Провозгласив при­оритет человеческой личности, Конституция РФ (сг.2) возложила на госу­дарство в лице его органов обязанность признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина (ст. 18) и гарантиронала каждому государственную защиту его интересов (ст. 45). Представляя в уголовном процессе обвинительную власть государства, прокурор защищает не толь­ко общественные интересы как таковые, но и интересы отдельной лично­сти, являющиеся важной частью общественного интереса. Необъектив­ность прокурора означает, что он настаивает на незаконном и необосно­ванном приговоре, а это извращает сущность прокуратуры как государст­венного органа, призванного обеспечить в стране соблюдение законности.

Третье требование заключается в том, что обвинительная речь долж­на быть содержательной и конкретной. Хорошо известны слова Л.Ф.Кони' «Лучше ничего не сказать, чем сказать ничего». Конкретная р;'чь всегда содержит четкое указание на то, в каких именно дейстмях обвиняется подсудимый, какие обстоятельства нуждаются в обосновании для того, чтобы вина подсудимого была установлена, и какими дэказательствами эти обстоятельства подтверждаются. Обвинитель!-ая речь, не мохет состо­ять из общих рассуждений и ничего не значащих фраз. Цветами красноре­чия не заменить скрупулезного, детального анализа доказательств и стро­гого, последовательного изложения фактов. Примероу такой неконкретно­сти обвинения может служить речь присяжного поверенного Урусова по известному делу Мироновича в качестве гражданского истца,Миронович обвинялся в убийстве 13-летней Сары Бек|:ер. Единствен­ным доказательством убийства выступал его сексуальный мотив, который объективно ничем не подтверждался, однако Урусов исходил из него, как из установленного факта. Он говорил: «Почему, ради чего он убил Сару Беккер⁷ Он убил ее не с обдуманным заранее намерением а в запальчиво-emu и раздражении, вследствие неудавшейся попытки воспользоваться невинностью, попытки, оставленной вследствие ее сопротивления (за­метим, что подозрение на сексуальный мотив возникло лишь в рез>льтате позы трупа, лежавшего поперек кресла с раздвинутыми ногами и задран­ной до колен юбкой, никаких следов полового насилия, нарушения девст­венности потерпевшей, а также следов от её сопротивления на теле Миро­новича не было обнаружено), «но не сопровождавшейся, по-видимом\, -продолжал он, - никакими реальными последствиями, и б которой он на суде не обвиняется (к чему же, если не обвиняется, об этом и говорить⁹) Еаи бы он не }>бил ее, он обвинялся бы в покушении на изнасилование, со­единенное с растлением и она бы против него свидетельствовала на cvde и он был бы осужден Чтобы этого не было, он ее убил Он убил ее в поры­ве бешенства и страха, боясь быть застигнутым на месте преступления (бездоказательное предположение). Итак, хотя изнасилования нет (адво­кат и сам признает пустоту своих рассуждении), хотя в судебно-медицинском смыс ге покушение на растление ничем не может быть до­казано, но тем не менее обстоятельства дела приводят к непоколебимому заключению, что в основе дела лежит чувственность Мироновича» (вот так доказательств нет, но уверенность непоколебима) Почему же избрал Урусов такой путь для своего выступления'' Он сам ответил на этот во­прос" «если нет мотива так не о чем говорить»

Защищая Мироновича, присяжный поверенный С А Андреевский в связи с этим заметил' «Прокурор рисует в своем воображении свои кар­тины, не имеющие не единой опоры в вещественных следах, делает пред­положения признанные профессором Эргардтом (экспертом) «из всех не­возможных невозчожностей самыми невозможными» и недопущенные никем из других ученых (т е.экспертов) А гражданский истец говорит прямо нам довольно одного мотива Лакомка на ребенка - и убил Но за что же⁹ Не касаясь к ребенку, не пытаясь завладеть им, ые получив ника­кого отпора, ни одной царапины? Нет, так рассуждать невозможно Ма-ю ли кому чего хочется от живого существа, а другие его убивают Вам л отелось поскорее наследство получить от старого богача, а его убивает вор, - и вас буоут судить топько потому, что вы не огорчены его смер тью? Разве допустимо уличить одним мотивом, когда самого факта не существует ^/»

Требованиг конкретности не означает, что в обвинительной речи не­уместны общие рас суждения. Напротив, они часто не только украшают об-винительн) ю речь, но и необходимы для правильного понимания сути об­винения, если только связаны с обстоятельствами дела Рассуждения о ценности и неповт оримости человеческой жизни, например, уместны поделу об убийстве, они показывают общественную опэснсчть этого престу­пления. Рассуждения об общих целях уголовного наказания помогают обосновать нравственную и юридическую оправданность предлагаемой прокурором меры наказания. Вопросы психологин полезнь для обоснова­ния оценки того или иного доказательства, как. например, в следующем отрывке из речи Кони по делу о подлоге расписки в 35 тысяч р>блей се­ребром от имени княгини Щербатовой.

«Если сравнивать действия человека, поступающего законно и пра­вильно, с уверенностью в своей правоте, с действиюни человека преступ­ного, то в них всегда можно подметить резкие отличительные черты, яркие особенности Человек, сознающий правоту своих действий, не бу­дет говорить о них с украдкою, не станет действовать, по возможности, без свидетелей, не будет стараться затем подговорить их «на всякий случай», не станет скрывать следов того, что совершил и запасаться такими данными, которые должны лишить веры всех, которые могут усомниться в правильности его действийСовершенно в обратном направлении будет действовать тот, кто сознает, что поступает нечисто и дурно У него явятся и подставные свидетели, и сокрытие следов. Иногда на помощь правосудию придет и другое, довольно нередко встречающееся в преступлениях свойство, ви­новный проболтается, проговорится, и сам поможет таким образом разъяснить дело. Желание похвастать, неумение вовремя промолчать-слишком общие и частые явления в:>кизни человека. Иногда виновный да­ет против себя оружие, проговаривается под влиянием отягощенной со­вести, которая настойчиво требует з.оть косвенного признания Но чаще бывает, когда он совершит какое-нибудь ловкое действие и видит в том силу и торжество своего ума. С подобного обстоятельства приходится начинать исследование улик и по настоящему делу»'.

Четвертое требование к обвинительной речи сосз оит в её нравствен­ности, соответствии этическим требованиям. Речь может бь ть и страстной и пылкой, но не должна быть раздраженной, не должна свидетельствовать о личной неприязни прокурора к подсудимому. Известно, что А Ф. Кони, будучи обер-прокурором Сената, отстранил от дальнейшего участия в деле одного из товарищей прокурора за такое высказываний о подсудимом: «Ну, хоть я и проиграл, зато ему всю морду сапогом вымазан». Задача про­курора в суде - не «морду подсудимого сапогом вымазать», но доказать его вину, помня, что подсудимый еше не есть виновный, что оскорбление под­судимого, унижение его чести и достоинства употреблением бранных эпи­тетов - есть оскорбление и унижение достоинства самой ^винительной власти. Поэтому недопустимо говорить о подсудимых так, как эго сделал будучи Генеральным прокурором СССР печально известный А.Я. Вышинский: «Жило-было дело, называлось дело лаборантов за № 2504 Жило-было и его не стало Есть дело - нет дела. Правда, его не съела свинья, как у Гоголя, но его съели свиньи по предварительному между собой соглаше­нию на общей для них платформе». Комментарии, как говорится, излишни При анализе картины преступления, описании личности подсудимого, его взаимоотношений с потерпевшим, тем более при исследовании интим­ных обстоятельств жизни необходимы такт и чувство меры. Личное благо­родство оратора является куда более сильным средством >беждения, чем бранные слова в адрес противника. Требование нравственной допустимо­сти ораторских приемов, безусловно, относится ко всем выступающим в прениях, однако прокурор, представляя государство всей СЕОей деятельно­стью, в том числе и речью, должен свидетельствовать, что в обвинении подсудимого с его стороны нет ничего личного, что такие требования, ко­торые предъявлены к подсудимому, государство предъявляет к любому гражданину. Всегда можно найти достойные для выражения своих чувств слова.