Неокантианский прорыв

Предшественники. В конце XIX века у историософов возникло ощущение неблагополучия в исторической науке: теоретическими постулатами позитивизма стало невозможно объяснить все расширявшуюся историографическую практику, родилась идея своеобразия исторического познания, его несводимости к естественно-научному познанию, пробивала себе дорогу мысль о специфике познавательных основ исторической науки.

Об этом писали Н. И. Кареев, В. Дильтей, Э. Дюркгейм, но важнейшее обоснование особенностей исторического познания дали философы-неокантианцы.

Термин, основатели. Каково происхождение термина «неокантианцы»? Просветители (рационалисты) XVIII века были уверены во всесилии разума, и эта точка зрения продолжала господствовать в XIX веке. Однако И. Кант еще в конце XVIII века доказывал, что ни чувством, ни разумом человек не может достоверно познать существующую вне его объективную реальность: она остается «вещью в себе». Столетие спустя, в конце XIX века, кантовская критика разума возобновилась в течении неокантианства под лозунгом «Назад к Канту!» Имелось несколько неокантианских школ, но на историческую науку наибольшее влияние оказала баденская, или фрайбургская, школа неокантианцев — от названия южногерманской земли Баден, где находился Фрайбургский университет, в котором трудились основатели этой школы Вильгельм Виндельбанд (1848—1915) и Генрих Риккерт (1863—1936), а затем и неокантианец Макс Вебер (1864—1920).

Концепция. Изучая в конце XIX века в свете кантовской критики разума его познавательные возможности, Виндельбанд и Риккерт разделили все науки по их методам познания на две группы: науки о природе с обобщающим (генерализирующим) методом и науки о культуре — среди них история — с индивидуализирующим методом. Как уже упоминалось, первые могут выводить законы и являются номотетическими, вторые — лишь описывать, это науки идиографические.

Как будто отвергая в целом «вещь в себе», основатели баденской школы акцентировали кантовскую критику разума применительно к историческому познанию следующим образом: поскольку история занимается единственным, уникальным, неповторимым, то законы устанавливать не может и в состоянии лишь описывать их в хронологической последовательности в упорядоченном и систематизированном виде.

Такая постановка вопроса таила в себе опасность превращения истории в субъективистское изложение историка и лишения ее статуса науки, и эту угрозу Виндельбанд и Риккерт хорошо понимали.

Чтобы избавиться от опасности вторжения в историю субъективистского произвола, основатели баденской школы выработали учение о ценности. Они различали ценность и оценку. Ценности — категории сознания, принимаемые всеми (общезначимые) и имеющие градационную шкалу: высшими ценностями являются религиозные, за которыми по убывающей следуют эстетические, этические, логические. Согласно Риккерту, «благодаря этой всеобщности культурных ценностей и уничтожается произвол исторического образования понятий, на ней, следовательно, покоится его "объективность"» [141]. В отличие от ценности, оценка субъективна, так как, подчеркивал Риккерт, представляет собой пристрастную похвалу или осуждение [142]. Еще раз: касающаяся всех ценность объективна, зависящая от пристрастий одного лица оценка — субъективна.

Развивая идеи основателей баденской школы, крупный немецкий ученый Макс Вебер, в течение полувека их современник, учившийся с Риккертом в одной гимназии и с середины 1890-х годов также преподававший в Фрайбургском университете, несколько сгладил резкость деления наук на номотетические и идиографические, а главное — продолжил попытки приблизить изложение историка к объективному, создав учение об идеальном типе (идеально-типических понятиях). Идеальный тип — я бы назвал его «образцовым обобщением» — это не реально-историческое явление, а научная абстракция, мысленная модель, мыслительная конструкция, которую можно использовать для «приблизительного и вероятностного объяснения», для выработки «принципов рациональной реконструкции» [143].

Концепция идеального типа сложилась накануне Первой мировой войны, получила множество различных трактовок и была принята ученым миром лишь в последние десятилетия минувшего века.

Значение. Несмотря на неоднозначность неокантианских взглядов, их влияние на развитие исторической мысли огромно, они стали базисными — той «печкой», от которой «танцуют» последующие поколения историков. Выступление неокантианцев фактически вызвало появление методологии истории, которая отныне преподается в университетах. Значение этого прорыва известный отечественный историк характеризует так: неокантианское течение «в XX веке явилось наиболее продуктивным для теории и практики исторической науки». И далее: «Это была подлинная революция в историческом познании; рождение современного исторического знания можно датировать временем появления работ неокантианцев» [144].