Заключение. Формирование биоэтического взгляда на вещи и явления зна­менует собой своеобразную революцию в науке и мировоззрении человека

Формирование биоэтического взгляда на вещи и явления зна­менует собой своеобразную революцию в науке и мировоззрении человека. Представление о том, что всякое знание и возникающие на его основании технологии должны определенным образом сопо­ставляться и соизмеряться с чем-то, и что им необходимо полагать «безопасные границы» в виде вненаучных идеалов и ценностей, является завое­ванием биоэтики. Ее вклад в сокровищницу челове­ческой мысли, на наш взгляд, также состоит в конкретизации этих «границ», уточнении того, что они собой представляют и как они «работают».

Биоэтика возникает из осознания человеком непосредственной внутренней, онтологической связи биологических фактов, имеющих отношение к существованию человечества и сохранению жизни на земле, с этическими принципами и общечеловеческими ценностями.

С точки зрения биоэтики, мерой всех вещей, в том числе и технологий, является выживание человечества и всего живого на земле, возможность дальнейшей коэволюции чело­века и других живых существ, природных систем. Линии демаркации, границы понимания природы и человека, видимых структур жизни и соответствующего сознания, благодаря биоэтике, начинают строиться исходя из нового онтологического императива: человечество и природный мир должны быть сохранены «хотя бы» на том уровне целостности, который имеется на сегодняшний день.

Основатель биоэтики В.Р. Поттер считал, что наука и мудрость выживания человечества и всего живого на планете не могут и далее ограничиваться традиционной этикой межчеловеческих отношений. На смену ей должна прийти биоэтика, имеющая глобальное изме­рение. Глобальная биоэтика пред­лагает ряд универсальных этических принципов, некую схему для реше­ния проблем, возникающих на гра­ницах социального и природного, всеобщего и партикулярного, теоре­тического и практического. Она выступает в качестве метаэтики, выполняя функции интеграции многочисленных партикулярных и профессиональных этосов.

Глобальная биоэтика подвергает анализу и оценке как био­медицинские науки, так и любые другие знания и технологии, возни­кающие в различных областях теории и практики; все то, что имеет отношение к проблеме выживания человечества и сохранения жизни на планете. Таким образом, осуществляется переход от истории и культуры как одного большого нарратива о природе к мульти­витализму, когда понятие жизни начинает выступать как родовое для множества разнообразных локусов взаимодействия природы и социума, для объединения представлений о них в единую концепцию.

Многочисленные концепты и принципы биоэтики выполняют роль универсальных механизмов «вписывания» современного чело­века и его жизненного мира в тотальность жизни, что позволяет говорить о биоэтике как универсальной этике. Характерной особен­ностью глобальной биоэтики становится разработка оснований и механизмов не только для объединения медицинской и экологической этик, но и для их дальнейшей трансформации как составных частей нового глобального взгляда на мир и его единство.

Биоэтика как кентавровое знание находится как бы посередине между партикулярным и универсальным. Можно сказать, что она представляет собой «партикуляризм» с большой буквы и «универ­са­лизм» — с маленькой. С одной стороны, она стремится понять партикулярные этосы и факты их структурирующие, выступает как этика практическая и профес­сиональная. С другой — восходит к онтологическому и аксиоло­гическому универсализму, стремясь найти последние основания, принципы и ценности.

Биоэтические принципы выступают в качестве инвариантов,находящихся как бы в промежутке, «между» научными и обыденными понятиями, выполняя одновременно когнитивные, эвристические и онтологические задачи. Они открыты для интер­претации и сосу­ществования с разнообразными ценностями, а их главная задача — обеспечение условий для сохранения и развития жизни, «достойной духовных устремлений человека». Все другие ценности и идеалы должны подчиняться этой основной задаче.

Биоэтический императив основан на представлении о жизни как неметафизической сущности, жизни как единстве человеческого и природного, идеального и конкретно-реального, фактического и цен­ностного. В глобальной биоэтике представления о жизни нераз­рывно связаны с такими понятиями морали как благо и добро, что позволяет избегать отождествления жизни исключительно с ее биологическими носителями.

Взгляды на жизнь как неметафизическую сущность фунди­рованы фактами уязвимости, ранимости и хрупкости ее отдельных пред­ставителей, однажды изъятых из целостности природно и исто­рически сложившихся отношений, и впоследствии не нашедших новых удовлетворительных принципов своего дальнейшего сосуществования. Новый холистический взгляд на бытие как жизнь объясняется возрождением представлений о наличии особой структуры жизни и внутренних механизмах ее самоорганизации, которые должны быть сохранены. Эта структура предстает как система центров-монад, субъек­тов жизни, а механизмы самоорганизации — как право этих субъектов на жизнь и развитие.

Важным достоянием биоэтики становится опыт чувственности и телесности как особой реальности, которую необходимо изучать и учитывать во всех видах человеческой деятельности. Феноменоло­гический опыт раскрывает сущность человеческой субъективности как чувст­вительной, подверженной аффектам, страдающей плоти, как ограни­ченного во времени и пространстве тела. В то же время феномен телесности не может быть сведен ни к причинности, ни к человеческой субъективности, как причине трансцендентального сознания, или чистой интенциональности. Человеческие тело — это телесное присут­ствие. Исходя из этого, наши взаимоотношения с другими телесными субъектами также определяются интер-телесными и интер-материальными состояниями.

В лоне философии жизни вызревает ряд идей, позволяющих обосновать цели и задачи глобальной биоэтики. Однако недостатком многих концепций, относящихся к данному направлению, становится отсутствие в них единого субъекта развития. Именно этим объясняется ренессанс кантовской деонтологии и либеральных теорий естест­венного права в контексте проблем биоэтики, позволяющих вернуться к моральному агенту, к субъекту права, но уже на качественно более высоком уровне. Они, с одной стороны, наделяют человеческую личность поистине «нечеловеческой», планетарной ответственностью за все живое; с другой — создают предпосылки для расширения сообщества субъектов прав за счет растений, животных и других представителей жизни.

Кантовский императив в новых условиях прагматизации чело­веческой жизнедеятельности может быть трансформирован следу­ю­щим образом: «Поступай так, чтобы максима твоего поступка, а также последствия и побочные действия его были не только принятыми дру­гими людьми, но и способствовали сохранению жизни на земле». Се­годня этот императив служит цели сохранения разно­образия и достой­ного выживания представителей жизни на земле при помощи этичес­ких механизмов. Многообразие усиливает порядок и устойчи­вость системы, оно свидетельствует об объективной стороне факта — свобо­де и возмож­ности осуществления выбора, своей эволюционной судь­бы, «достой­ное» выступает свидетельством нераз­рывной внутрен­ней связи фактов с миром ценностей. Каждое живое существо обла­дает цен­ностью, ибо его существование является необходимым усло­вием восп­роизводства жизни. Идея И. Канта о том, что, будучи различ­ными вследствие своей эмпирии, индивиды, между тем, являются носи­те­лями единого транс­цендентального субъекта, не теряет своей акту­альности. Однако, биоэтическое знание находит свою обосно­ван­ность не в субъекте, а в практическом субъекте, каковым выступает все живое, а добрым считается все то, в чем оно прак­тически нуждается.

Либерализм во многом способствует популяризации представ­лений о соизмеримости человеческих ценностей и ценности жизни, утверждению позиций биоцентризма. Представители либеральной био­этики рассматривают права представителей жизни на само­сохранение и свободу как необходимые условия формирования их са­мости и реализации их природы. В контексте либеральных теорий человек начинает рассматриваться как полноправный член био­сообщества, а другие его «полномочные» представители — отдельные животные, растения, виды, экосистемы, биоценозы, подобно чело­веческим существам, получают статус субъектов естественного права.

Концепция естественных прав конституирует некий естествен­ный порядок вещей, status quo во взаимодействии и взаимном при­знании всего существующего, живущего, живого, требующего пространства и свободы для утверждения и развертывания своей внутренней ценности. Естественные права человека и других живых существ связаны с необходимостью длительного совместного сущест­вования на планете, они основываются на наиболее фундаментальных свойствах природы живого и природы вообще: уязвимости, хрупкости, конечности, огра­ниченном жизненном времени.

Теоретико-методологическое обоснование прав животных и растений, отдельных объектов природы требует пересмотра сущест­вующей философии морали как учения о взаимо­отношениях между человеческими существами. Либеральный подход дает нам лишь первое приближение к решению данной методо­логической проблемы. Мы должны признать остальной живой мир, как имеющий с нами общее природное происхождение и поэтому обладающий разно­образными естественными правами. Естественное право всего живого на жизнь здесь выступает скорее как дефиниция нашей человечности, мера гуманизма, а не аргументация юридической легитимности.

Рассмотренные в монографии концептуальные модели биоэтики не только знаменуют основные вехи эволюционного развития «этики жизни», но и представляют собой «герменевтический круг» пони­мания: от глобальной биоэтики В.Р. Поттера через модель биоме­дицинской этики Т. Бочампа и Дж. Чилдресса к европейской биоэтике и биоправу. Сегодня биоэтика завершает свой первый круг: пот­теровские идеи получают признание во всем мире в виде концепций экуменической, тотальной, ноосферной, международной, планетарной этики. Ее принципы, призывающие противостоять деперсонализации личности, технизации и сциентизации природного, отражены в много­численных европейских документах, международ­ных декларациях и конвенциях по биоэтике и биоправу. Они, по сути, выступают смысло­образующим началом, примиряющим человека с миром науки и технологий.

Профиль современной биоэтики во многом предопределен осо­бен­­ностями постмодерна и постнеклассической науки. Общим для этих двух явлений, фокусов действительности, является то, что этическая проблематика становится не только исторически отправной точкой этического дискурса (например, нравственные уроки Вто­рой мировой войны[557]), но и своеобразным центром кристаллизации представлений о коэволюции социума, природы и человека. Знание перестает «быть субъек­том», оно начинает ему служить, а единствен­ным условием его легитимации становится «действенность нравст­венности»[558].

Биоэтика, представляется нам, открытым для творческого и свободного поиска знанием с единственной легитимацией — способ­ностью находить нестандартные решения для нестандартных мораль­ных проблем. Ее принципы и идеалы — это не столько факт консен­суса, сколько условие для осуществления морального выбора, нравст­венный ориентир для различных культур.

Социальная направленность биоэтики, находящая свое выраже­ние в принципах справедливости, солидарности, правдивости, авто­номии и информированного согласия, способствует устойчивой связи междузнанием и моральными традициями европейского общества, построению своеобразного моста между ними.

В современном мире, глобализирующемся мире конфликтов и кризисов, ничто не представляется столь своевременным, как напоми­нание о нашей общей принадлежности к представителям жизни на земле, о сакральности жизни и необходимости следования нравст­вен­ным принципам и ценностям, способствующим ее сохранению и развитию.