Не добровольцы

За время войны отношение немцев к русским менялось не раз. Менялась пропаганда, о чем я еще расскажу. С самого начала войны немцы были не только чудовищно жестоки, но и чудовищно наивны.

Они искренне надеялись, что русские будут им помогать добровольно. Как было в Европе (кроме, пожалуй, сербов и поляков). «Формирование восточных войск на начальном этапе гитлеровцы пытались осуществлять на основе добровольного волеизъявления граждан»[199]. Этого чуда не произошло.

Оставалось принуждение — а в этой сфере немцы, как известно, большие мастера. Голод и побои в сочетании с пропагандой и провокациями — такой был общий фон «набора добровольцев». Дело происходило в точности как в каком-нибудь советском кино о войне. В лагерь военнопленных прибывали гитлеровские эмиссары — офицеры вермахта, белоэмигранты, пропагандисты. Из обиженных на советскую власть подбирался актив. Однако тех, кто соглашался надеть немецкую форму добровольно, оказывалось неприлично мало. Несравнимо меньше, чем требовалось по строгому немецкому штату.

Остальных приходилось набирать просто по физической годности к строевой службе. В условиях «дефицита добровольцев» вербовались даже уцелевшие политработники Красной Армии. Большинство комиссаров, напомню, автоматически подлежало расстрелу сразу после пленения. Чудом уцелевшим немцы теперь предлагали стать пропагандистами идей национал-социализма. В сентябре 1942 года в спецлагерь (т. е. лагерь смертников) для политработников под Борисовым прибыл офицер фон Рам, в совершенстве владевший русским языком. Собрав плечных, он заявил:

«Мы, немцы, совершили много ошибок, не зная характера русского народа. Сами, без вашей помощи, мы никогда ничего не сможем сделать. Вы должны нам помочь. Мы не имеем никаких территориальных или иных претензий к России. Мы только против советской системы. У нас нет противоречий. Вы за социализм, и мы за социализм. Только мы за национальный социализм для своей страны, а в России интернациональный социализм. В интернационализме в России заинтересованы евреи, их господство нужно уничтожить»[200].

Правды здесь было ровно два слова — «евреи» и «уничтожить». Неизвестно, насколько успешной была миссия фон Рама. Но только если кого-то и удалось ему завербовать среди обреченных на смерть в лагере комиссаров, мотивы их были те же, что и в других лагерях. Надеть немецкую форму — и при первой возможности перейти через линию фронта, уйти в партизаны, просто сбежать.

Глядя из сегодняшнего дня, трудно сказать, как тут правильно было поступить. Погибнуть мучительно и бессмысленно, но с гордо поднятой головой — или попытаться хитростью спастись, принести еще пользу Родине. А там, за колючей проволокой, умирая от голода, издевательств и болезней, не зная ничего о происходящем на фронте… Из информации — только бравурные военные сводки Геббельса и листовки с Яковом Джугашвили, сыном Сталина, якобы тоже оказавшимся в плену и призывавшем служить немцам… Нет у меня никакого права, никаких сил осуждать этих русских людей, надевших перед лицом неизбежной и мучительной смерти немецкую форму.

Ничего кроме сочувствия не вызывает и участь «призванных» в германскую армию гражданских лиц. Была проведена самая настоящая принудительная мобилизация. Если поначалу, в 1941-м, «добровольцам» еще обещались земельные наделы, даже поступление в учебные заведения когда-нибудь в будущем, после войны, то уже с 1942 года главный «стимул» вступать в «хиви» остался один — расстрел за неподчинение.

Этим «добровольцам» никогда не доверяли оружия, — думаю, данный факт говорит очень многое. В частях «хиви» немцы создали систему тотального доносительства, в силу чего истинную боеспособность «наших Иванов» они знали хорошо. Знали, и поэтому даже охотничьих ружей и фузей — на всякий случай — не давали.

^{Коллаборационисты в Минске, 1943 год. Портреты фюрера, белые флаги с красной полосой…}

Злые небритые Иваны, ряженные в потрепанную серую форму, упорно смотрели в сторону леса. Сколько ни корми их галетами.