2015-05-12
697
Киттель погиб, теперь нам точно конец.
Присловье немецких пехотинцев в конце войны
Нет ни одного фильма, посвященного началу войны, ни одной повести или романа об этом тяжелом периоде, в которых бы самыми яркими красками не расписывалось тотальное преимущество немцев в воздухе. Рвутся бомбы. Землю кромсают очереди крупнокалиберных пулеметов. В небе колоннами — только самолеты с германскими крестами. «Где ж, вы, сталинские соколы, мать вашу?!» — гневно восклицает герои, передергивая затвор дедовской трехлинейки.
Покрышкин Александр Иванович (1913–1985)
Советский летчик-ас, трижды Герой Советского Союза
Сколько самолетов сбил Покрышкин? Каждый советский школьник когда-то это знал — 59. Однако настоящие цифры совсем другие… Первого немца он сбил 23 июня 1941 года. Но в 41-м действовало жесткое правило, по которому «самолеты противника, которые падали на территории противника», т. е. когда нет 100 % вещественных доказательств уничтожения — в зачет истребителям не шли.
В 42-м его в первый раз представляли к Герою. В наградном листе значилось: «Имеет 288 боевых вылетов… Лично сбил 4 самолета противника… лучший разведчик полка». Неужели всего 4 за два года? После смерти Покрышкина вдова нашла в его архиве подсчет личных результатов 1941-го года. Самолетов сбито и подбито (т. е. попал, самолет противника загорелся, но упал не упал никто не видел) — 21. На основе изучения летных книжек выяснили, что и в 1942-м счет тоже другой: во второй год войны Покрышкин сбил 12 самолетов и 4 подбил. То есть за два года не 4, а 37! К тому же он, «старик», 30-летний опытный летчик, не раз записывал сбитые им самим самолеты на счет начинающих пилотов — что бы поднять пацанам боевой дух.
|
|
|
1943-й. По концентрации самолетов и плотности воздушных боев ныне напрочь забытое Кубанское сражение было самым напряженным во Второй мировой войне: за 2 месяца наши здесь сбили более 800 немецких самолетов. Покрышкин сбил в небе Кубани, по неофициальным данным, около 30 немцев, причем как-то 7 — за один день!
С весны 1943-го Покрышкин летает на новой «Аэрокобре» с узнаваемым бортовым номером «100». «Ахтупг! Ахтунг! В небе — Покрышкин!» — эта фраза не была выдумкой советской пропаганды. Немецкие посты оповещения прекрасно знали пижонский «сотый» номер самолета и торопливо предупреждали о приближении русского аса.
В феврале 1944 года подполковника Покрышкина вызвали в Москву и предложили высокую должность в ВВС с немедленным присвоением генеральского звания. Легенду надо было беречь, это в Москве отлично понимали, и назначение фактически означало запрет на личное участие в воздушных боях. Да и сам Покрышкин это понимал: «В неделю я смогу сбить 3–4 самолета противника. Если стану командиром дивизии и разумно буду командовать ею, то 120 летчиков собьют как минимум в неделю 30 и более самолетов, меньше будут нести потерь, а это важнее для нашей победы, чем мой личный счет сбитых…» В этих рассуждениях — весь Покрышкин. Не только лихой летчик-ас, но и командир, теоретик, разработчик новых приемов и тактик, интеллигент, от которого никто никогда, даже в самой гуще боя не слышал ни одного бранного слова. Все обдумав, он «пошел на дивизию». Однако и в ранге комдива в 44-м все таки сбил сам 7 самолетов, причем 4 из них — в своем стиле, в одном бою.
|
|
|
В феврале 1945 го, не имея нормальных аэродромов для базирования дивизии, Покрышкин решил использовать часть автострады Бреслау — Берлин и первым осуществил посадку на шоссе, ширина которого была на 3 метра уже размаха крыльев «Аэрокобры». Единственный раз в истории мировой авиации целая авиадивизия полтора месяца взлетала с обыкновенной автострады. И ни одной аварии. А так как воздушных боев стало немного (немецких асов наши ребята к тому времени повыбили), Покрышкин приказал смонтировать на «Кобрах» держатели для 100-килограммовых бомб. Сами и штурмовали, и бомбили…
Его земляки, новосибирцы, скрупулезно изучили всю боевую деятельность Покрышкина, проанализировали его дневники, боевые документы полка, воспоминания соратников, прочие источники. Получилось, что на самом деле за войну Покрышкин сбил 44 вражеских самолета, подбил еще 19. Всего — 113. Плюс множество наземных целей, сожженные самолеты врага на земле, разведывательные полеты… 650 боевых вылетов. 650 раз лицом к лицу со смертью. До конца войны Покрышкин оставался единственным трижды Героем Советского Союза. Сам Жуков был награжден третьей медалью «Золотая Звезда» 1 июня, а Кожедуб — 18 августа 1945 года
В начале войны преимущество немцев (как в воздухе, так и на земле), безусловно, было. Равно как и был беспримерный героизм советских летчиков — об этом я уже писал. Хотя местами и с самого начала — было по-разному…
Вот представьте себе картинку. Старое здание тюрьмы, на нем сторожевая вышка. На вышке — немецкий генерал. Пусть еще у него развеваются на ветру полы черного кожаного плаща с красными отворотами. Это сам легендарный Гудериан. Вот что он вспоминал.
«18 сентября (1941) сложилась критическая обстановка в районе Ромны… С высокой башни тюрьмы, расположенной на окраине города, я имел возможность хорошо наблюдать, как противник наступал… Из-за превосходства авиации противника наша воздушная разведка находилась в тяжелом состоянии. Подполковник фон Барсевиш, лично вылетевший на разведку, с трудом ускользнул от русских истребителей. Затем последовал налет авиации противника на Ромны…»[267].
Тогда, в результате нашего локального контрнаступления в сентябре 1941-го, шедшего при поддержке авиации, Гудериану пришлось отступить.
В общем, по-разному было. А потом — только по-нашему. В первый же день войны — 22 июня 1941 года — немцы потеряли 300 самолетов. Больше, чем в любой из других ее дней. В начале сентября 1941-го они подсчитали: русскими уже сбито такое же число самолетов, с которым немцы начинали войну. Вдумайтесь в это — прошло лишь два с половиной месяца войны, причем самых неудачных для нас месяца, а немцы уже потеряли, считай, целиком — все свои ВВС, с которыми вступали в войну. К концу октября ими было потеряно уже в полтора раза больше истребителей, чем войну начинало[268].
Совинформбюро в середине декабря сообщило об уничтожении 13 000 немецких самолетов. Пропаганда? Да. Однако сегодня серьезные исследователи представляют точные расчеты: все равно — более 9000[269]. Не такая уж большая разница.
Французские летчики были знамениты на всю Европу еще со времен Первой мировой. Они были хорошо подготовлены, храбры и воевать умели — мы знаем это на примере эскадрильи «Нормандия-Неман» (не даром Кейтель подписал приказ: летчиков «Нормандии» в плен не брать)[270]
|
|
|
Это не спасло Францию. Люфтваффе покорило галльское небо, и вся война обошлась Герингу чуть более чем в 1000 (одну тысячу) сбитых самолетов Люфтваффе[271]. Вопросы есть?
В июне 1941 года немецкие самолеты были еще качественно лучше. Но уже через год-два наши самолеты сравнялись по боевым характеристикам с немецкими, а с середины 1944-го — у нас было подавляющее преимущество в воздухе. В 1944- м пошли в серию Як-3 и Ла-7 (на нем летал Кожедуб), которые борются за звание лучшего истребителя Второй мировой… между собой!
В общем, ближе к концу войны наши летчики отыгрались на немцах за ее неудачное начало по полной, оттоптались.
Но это еще не все. Продолжим краткую историю отечественного исторического мазохизма… 1990 год. Все в стране трещит по швам. Полки магазинов пусты. Нет ничего — ни власти, ни перспективы. Много только новой, ранее запретной информации. И тут газета «Аргументы и факты» помещает небольшую заметку про «славного немецкого мальчика», про то, что у лучшего немецкого аса Второй мировой Э. Хартмана было 352 воздушных победы. Па-па-па-пам… Триста пятьдесят две.
Тираж «АиФ» тогда в Книге рекордов Гиннесса — боюсь соврать, но не один десяток миллионов экземпляров. Люди не могут поверить тому, что только что прочитали в любимой газете. По всей стране люди трут глаза. 352! А у лучших советских истребителей, наших супер-асов И. Н. Кожедуба и А. И. Покрышкина — оказывается, всего-то: 62 и 59.
Говорят, соломинка ломает хребет верблюду. Советский Союз был перегружен негативом. Что-то должно было привести к надлому. Может, эти шокирующие данные о разнице по сбитым самолетам. Трижды Герои Советского Союза, красавцы — герои с голливудской внешностью, чьи имена советские люди заучивали с детского садика, — и в разы, в разы — меньше, чем какой-то наглый фриц. Впрочем, в роли роковой соломинки могло выступить что угодно — шоков тогда было предостаточно. Несчастную полуживую страну били молотком по голове каждый день.
|
|
|
Тем временем история с победами немецких асов продолжала раскручиваться. Всплывали все новые имена. Это было необъяснимо.
«Белобрысый 23-летний майор Эрих Хартман претендовал на 352 сбитых самолета, в том числе 348 советских и четыре американских.
Его коллеги по 52-й истребительной эскадре Люфтваффе Герхард Баркхорн и Гюнтер Ралль заявили о 301 и 275 сбитых соответственно.
Еще 13 летчиков-истребителей Люфтваффе одержали от 200 до 275 побед, 92 — между 100 и 200, 360 — между 40 и 100…
Асами в терминологии союзников (то есть сбившими 5 и более самолетов противника) у немцев было более 3000 пилотов»[272].
А потом выяснилось, что и японцы были не только камикадзе, не только умели направлять свои загруженные взрывчаткой самолеты в американские авианосцы. Лейтенант Тетцуго Ивамато имел на счету 202 сбитых самолета лично, 26 — в группе, 22 неподтвержденные победы.
Перед вами — фото Ивана Кожедуба, 25-летнего гвардии майора, заместителя командира полка истребителей и желанного жениха всех советских девчонок[273]. А потом выяснилось — ох и задавали нам жару горячие финские парни! Эйно Юутилайнен (94 победы), Ханс Винд (75), Эйно Луукаанен (51).
Образ этого нашего супергероя как-то совсем поблек. Правда, к его 62 победам, оказалось, можно приплюсовать два американских «мустанга», которые пристали к нашему асу в небе над Германией. Залетели на нашу территорию, потом зачем-то сдуру обстреляли его Ла-7, может приняли по безграмотности за немца. Что было русскому асу возиться одному с двумя американскими истребителями? Обиделся, догнал и сбил. По всем военным законам — правильно сделал. Когда вернулся на базу, командир саркастически заметил: «Эти две звездочки, ты, Ваня, себе на фюзеляж потом нарисуешь. В начале следующей войны». Раньше нам об этом не рассказывали, так ведь гласность же.
Хартман Эрих (1922–1993)
Немецкий летчик-ас
На вручение наград из рук самого Гитлера в марте 1944-го Хартман и пилоты его эскадрильи явились в резиденцию фюрера сильно нетрезвыми. И ведь сошло с рук: «Буби» Хартман («малыш Хартман») был общегерманским любимчиком. Курили же «Битлз» травку в туалете Букингемского дворца перед вручением им орденов Британской империи, и тоже без последствий. Кстати, сравнение лучшего летчика Германии со звездами массовой культуры вполне оправдано: Хартман был классным летчиком, но еще более — 100 % продуктом пропаганды.
Сформулированный им победный принцип «увидел — решил — атаковал — оторвался» (типа, «veni, vidi, vici, drapo») никак на самом деле не объясняет фантастические 352 воздушные победы Хартмана. Здесь был задействован другой механизм, к воздушному бою непосредственного отношения не имеющий.
После войны Хартмана американцы выдали-таки нашим. И, думаю, было большой PR-ошибкой осудить его, как сказано в деле № 463 Главной Военной прокуратуры, «за нанесение ущерба советской экономике, выразившейся в уничтожении 347 самолетов». Некритично подошла наша фемида к заявлениям гитлеровского агитпропа.
Читайте эту книгу внимательно, и про Хартмана — в том числе. Все встанет на свои места
Добавлю, что во время войны в Корее Иван Никитович лично сбил еще 17 американцев.
Кожедуба отправили командовать секретной советской летной частью, помогавшей корейцам. Летали наши летчики без документов, погон, с опознавательными знаками ВВС Кореи. Кожедубу, как уже тогда «узнаваемому лицу» в СМИ, было вообще запрещено участвовать в боевых вылетах, не дай бог: собьют — будет скандал на весь мир, официально наши в Корее не воевали. Потому только — заниматься общим руководством, летной подготовкой, инструктажем, обучением. Никто не знал, где он, даже жена. Но как было молодому лихому парню — и самому не летать? Отсиживаться за спинами подчиненных?
И командир всех советских летчиков в Корее Иван Кожедуб тайно, зачастую ночью — летал на боевые задания. За несколько месяцев на его счету 17 сбитых американских самолетов. Отметим, что в ВВС США тогда служили не мальчишки. Это были уже опытные боевые пилоты, прошедшие все горнило Тихоокеанской воздушной войны с Японией. Это были лучшие из лучших.
Кстати, что там с американцами? Давайте еще раз унизим национальную гордость? Наверное, тоже больше, чем у советских истребителей, в разы? Ан нет.
Американец Айра Бинг — 40 самолетов противника.
Лучший англичанин Джеймс Джонсон — 38.
Не чувствуете пока никакой закономерности? Вот и советским людям в пору «перестройки и гласности» некогда было разбираться — тем более тут как раз они стали бывшими советскими и со всех сторон навалились гайдаровские «реформы». И только много позже историки авиации все разобрали и во всем разобрались.
Первое и самое главное. Почему-то все страны, летчики которых, казалось, одержали больше всего побед, оказались проигравшими. И это не совпадение. В их армиях военная авиация выполняла задачи, которые не вели к общему успеху на фронтах. Попросту говоря, использовалась неправильно. Это доказано практикой.
Самолеты, в отличие от танков, не играли в той войне решающей роли. Но если вернуться к пословице про верблюда, то военная авиация — уже не соломинка, а здоровый мешок. С авиабомбами.
Перед нашими истребителями командование всегда ставило две главные задачи — прикрытие войск на земле и ударных авиагрупп в небе. Для немцев главным были расчистка неба перед бомбардировщиками и свободная одиночная охота. Оба направления в тактике Люфтваффе делали из летчиков настоящих хищников: нападать на слабых, отставших, раненых, — и, по возможности, уклоняться от сильного соперника.
Создавались специальные элитные подразделения — такие, как эскадры Мельдерса и Рихтгофена, — летчиков для них подбирали по всей Германии. Они специально готовились к свободной воздушной охоте. Немецкие асы сами решали, стоит ли им нападать — или противник слишком силен. Решив, заходили со стороны солнца, совершали стремительную атаку — и скрывались, не ввязываясь в бой.
В этом не было трусости. Просто таковы были правила. Насчет трусости: немецкие асы, наоборот, могли бросить свои бомбардировщики, — чтобы атаковать противника (чем, кстати, наши постоянно пользовались).
В соответствии с философией Люфтваффе, бомбардировщикам главное было сберечь себя. Военный летчик С. А. Микоян вспоминал: «Когда мы стреляли по немцам, то видели, как с них сыплются бомбы. Они всегда, когда их обстреливали, беспорядочно бросали бомбы и разворачивались, чтобы уходить»[274].
У нас за такое отношение к выполнению боевого задания летчику грозила штрафная эскадрилья. Выше я рассказывал, как летчик отправился в штрафники, вернувшись с полной бомбовой загрузкой.
Советские истребители были привязаны к наземным объектам или воздушным соединениям, которые они охраняли. От наших требовалось выполнить задание — любой ценой.
Из рассказа летчика — истребителя Г. В. Кривошеева:
«С четверкой штурмовиков послали пару. Штурмовики проштурмовали, ребята провели воздушный бой с восьмеркой истребителей противника. Стали выходить на свою территорию. Штурмовики пролетели мимо аэродрома. У наших кончается горючее. Решили: „Хрен с ними — задание выполнили, сопроводили, вывели из боя“. Пошли на посадку, а штурмовики полетели дальше. Только сели, подъезжает на „виллисе“ полковник, командир штурмового полка: „Мудаки, вашу мать, я вам доверил лучших летчиков, а вы, засранцы, молокососы, сержанты, отдали их на растерзание! Старшина, снять с них пистолеты. Веди в капонир, лично расстреляю“.
Их старшина ведет в капонир. А в это время механик увидел, что штурмовики идут уже с северо-востока на аэродром. Он только и смог, что крикнуть: „Командир!“ — и рукой показывает — летят. Полковник хотя бы извинился: „Старшина, отдай им пистолеты“. Сел в „виллис“ и уехал»[275].
Даже летные характеристики советских и немецких истребителей отражали эту кардинальную разницу в тактике, разные задачи. У наших истребителей — хорошая горизонтальная маневренность. Немцы — тяжело вооруженные, неповоротливые, но прочные, что позволяло выходить из пике.
В общем, две разных концепции — разные и результаты. Псих-полковник мог расстрелять юных сержантов-истребителей за брошенные без прикрытия штурмовики. Под трибунал бы, конечно, потом сам пошел, но дело не в этом. Дело в том, что своей тяжелой, ежедневной, неблагодарной работой на войне сталинские соколы действительно вносили весомый вклад в будущую победу. В отличие от немецких асов, которые работали, по большому счету, лично на себя и — на пропаганду.
Как, например, Отто Киттель, прославившийся 267 победами. И погибший зимой 1945-го в Курляндии. Вермахт после этого впал в уныние, солдаты говорили: «Киттель погиб, теперь нам точно конец». Оборотная сторона любой пропаганды.
И вот еще какой момент…
8 раз Хартман покидал свой «мессер» и выпрыгивал с парашютом[276]. «Везунчик Хартман» — так звали его в Люфтваффе. Восемь раз он должен был погибнуть, но каждый раз — спасался, гибли только самолеты. Кожедуба — за всю войну не сбили ни разу, он сохранил оба своих самолета. Правда, один раз над территорией противника Ла-7 Ивана был-таки подбит, двигатель заглох, и Кожедуб выбрал себе на земле цель и начал на неё пикировать. Но двигатель вдруг снова заработал, Кожедуб вывел самолёт из пике — и благополучно вернулся на свой аэродром.
Может, стоит победы двух асов посчитать по честному? Разделив на число потерянных ими самолетов? У Хартмана — на 8. Сколько там выйдет? У Кожедуба… У Кожедуба делить не на что.
«Буби» получает новый орден. Это фото было во всех немецких газетах
Ну, и все-таки не удержусь. Все-таки выскажу сомнения в немецких подсчетах. Тем более что такие данные есть, а мы пришли к выводу, что значение германских асов во многом — пропагандистское.
Тут нужно учесть, что летчик обычно не видит, как самолет противника врезается в землю, не слышит устрашающего взрыва его топливных баков. Он пишет в рапорте: «Противник стал резко терять высоту и скрылся в облаках». Начальство засчитает победу (и выплатит денежную премию). Или не засчитает. Нашим нужно было еще подтверждение постов ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи), на которых служили те, кто не был годен к строевой. У немцев сначала писалось Gefechtsbericht — донесение о бое, затем заполнялся на пишущей машинке Abschussmeldung — бланк отчета об уничтожении самолета противника.
Историк Алексей Исаев подобрал пару ярких примеров, когда у немцев были откровенные приписки. Я ничего добавлять и резюмировать не буду, делайте выводы сами.
Летная книжка. Так велся учет всего, что делал советский летчик в небе. Подпись, печать… Небесная бухгалтерия
«В первую неделю войны, 30 июня 1941 г., над Двинском (Даугавпилсом) состоялось грандиозное воздушное сражение между бомбардировщиками „ДБ-3“, „ДБ-3Ф“, „СБ“ и „Ар-2“ трех авиаполков ВВС Балтийского флота и двумя группами 54-й истребительной эскадры 1-го воздушного флота немцев. Всего в налете на мосты у Даугавпилса приняли участие 99 советских бомбардировщиков. Только немецкими пилотами-истребителями было заявлено 65 сбитых советских самолетов. Эрих фон Манштейн в „Утерянных победах“ пишет: „За один день наши истребители и зенитная артиллерия сбили 64 самолета“. Реальные же потери ВВС Балтийского флота составили 34 самолета сбитыми, и еще 18 были повреждены, но благополучно сели на свой или ближайший советский аэродром. Вырисовывается не менее чем двукратное превышение заявленных летчиками 54-й истребительной эскадры побед над реальными потерями советской стороны».
«13 и 14 мая 1942 г., разгар битвы за Харьков. 13 мая Люфтваффе заявляет о 65 сбитых советских самолетах, 42 из которых записывает на свой счет III группа 52-й истребительной эскадры. Документально подтвержденные потери советских ВВС за 13 мая составляют 20 самолетов. На следующий день пилоты III группы 52-й истребительной эскадры докладывают о сбитых за день 47 советских самолетах. Командир 9-й эскадрильи группы Герман Граф заявил о шести победах, его ведомый Альфред Гриславски записал на свой счет два „МиГ-3“, лейтенант Адольф Дикфельд заявил о девяти (!) победах за этот день. Реальные потери ВВС РККА составили 14 мая втрое меньшее число, 14 самолетов (5 „Як-1“, 4 „ЛаГГ-3“, 3 „Ил-2“, 1 „Су-2“ и 1 „Р-5“) „МиГ-3“ в этом списке просто отсутствуют»[277].
Историк Юрий Мухин обратил внимание[278]: Хартман обычно летал над своей территорией, это было не просто безопаснее, в силу отсутствия ПВО противника, но и в большинстве случаев давало возможность указать, самолет какого типа он сбил. Это им и было сделано… но всего лишь в 11 случаях. В этой связи закрадывается сомнение, не случайно ли «белокурый рыцарь Рейха» был любимчиком германской пропаганды? Может, был он не просто ее героем, а прямым ее порождением? Может, его заслуги были слегка… преувеличены? Пользоваться арифмометром для преумножения своих побед специалисты доктора Геббельса умели в совершенстве.
У Кожедуба известен каждый сбитый им самолет.
| Тип самолета | Число сбитых |
| Focke-Wulf Fw 140 Wurger | |
| Junkers Ju 87 | |
| Messerschmitt Bf 109 | |
| Henschel Hs 129 | |
| Heinkel He 111 | |
| Messerschmitt Me 262 | |
| Итого |
Советское государство щедро оплачивало своим солдатам совершенные подвиги: умело совмещая моральное и материальное стимулирование. За сбитый одномоторный самолет летчику (или его семье) платили тысячу рублей, за двухмоторный — две[279]. Уничтоженный танк оценивался в 500 рублей. Любые игры с отчетностью очень легко могли трактоваться как хищение социалистической собственности в особо крупных размерах — с соответствующими выводами. Проще было в те годы — недосчитать (у Кожедуба, например, не попали в наградные документы один Bf 104 и один PZL Р.24[280]).
Вот так советская военно-финансовая бюрократия неожиданно стала союзницей исторической правды.
