Встреча на аэродроме

Мой отец родился в самом конце прошлого столетия, и, когда началась Великая Отечественная война, ему уже было 44 года. В боях на фронте он непосредственного участия не принимал, но в тот период войны, когда Советская Армия уверенно погнала немцев на запад, в наших войсках стали усиленно формировать диверсионные группы. Они представляли собой команды в 15-20 человек отцовского возраста, то есть те, кому уже перевалило за сорок лет. Вот в такую группу был зачислен и мой отец.

После специальной подготовки бойцов ночью на большой высоте отправляли самолетом за линию фронта. Командир группы во время полета давал краткие указания своим солдатам: «Как приземлитесь, парашюты тщательно и незаметно для посторонних запрячьте в глухом месте, а потом пробирайтесь в ближайший лес и там с большой осторожностью разыскивайте друг друга».

Место, где наиболее благополучно можно было опуститься на землю, заранее определялось с самолета нашими разведчиками, отмечалось на карте у летчика, и он, согласно данному ему заданию, ночью, в указанном месте выбрасывал парашютный десант. Но в абсолютной ночной темноте было невозможно рассчитать точное место приземление десанта, и были случаи, когда солдат группы ветром относило к лесу, и они, опускаясь в какую-либо еловую рощу, калечили себе руки и ноги. Но самое трудное было найти потом друг друга и не напороться на немцев или каких-либо местных полицаев.

После долгих поисков группа собиралась вся вместе, уходила в глухие места леса, рыла там землянки и тщательно замаскировывала их срубленными молодыми деревцами. Каждое утро маскировку приходилось менять, чтобы немцы не смогли обнаружить лагерь по увядшей листве на срубленных и воткнутых в землю деревцах. Вместе с десантом сбрасывали рацию, продукты питания, медикаменты и запасы патронов и взрывчатки.

Устроив и замаскировав свой лагерь, группа днем скрывалась в лесу, а с наступлением вечера выходила на выполнение боевых заданий. Объекты ее деятельности были такие же, как и у партизан: они взрывали мосты, разбирали железнодорожные пути и устраивали крушение поездов, на станциях взрывали цистерны с горючим, поджигали продовольственные склады и всюду в округе сеяли страх и панику.

Как только наши войска освобождали ту местность, где располагалась диверсионная группа, ей давали неделю отдыха, а потом снова забрасывали километров за пятьдесят от линии фронта на оккупированную немцами нашу территорию. Это продолжалось года три, и, когда возраст отца подходил уже к пятидесяти годам, его не стали брать на боевые задания за линию фронта, а перевели в 419-й батальон аэродромного обслуживания.

Так как фронт постоянно продвигался на запад, то большинство аэродромов для посадки небольших военных самолетов были временные, без бетонного покрытия, сооруженные на скорую руку. Располагались они недалеко от линии фронта. На них приземлялись в основном самолеты конструкции У-2, которые использовались в роли ночных бомбардировщиков.

Однажды осенью, где-то на Украине, отец стоял на посту, охраняя полевой аэродром. Так как недалеко от него проходила линия фронта и всякое могло случиться с часовыми, то им вместе с карабинами полагалось иметь в запасе еще и ручной пулемет.

На другом конце аэродрома была вырыта большая землянка, защищенная сверху от небольших вражеских бомб двумя накатами сосновых бревен. В землянке располагались караульное помещение и рабочий персонал аэродрома, который осматривал самолеты перед вылетом, заправлял их горючим и снабжал боеприпасами.

В вечерних сумерках отец вдруг увидел, как к землянке быстро подъехал «виллис» и из него вышли два военных, один невысокого роста, плотный, а другой чуть повыше, очевидно, это был шофер. Издали слышно было, как часовой, стоявший у караульного помещения, вызывал на выход начальника караула. Приехавшие быстро направились в землянку. «Кто-то прибыл из больших начальников», - подумал отец, потому что на таких машинах иностранной марки большей частью ездили только начальники штабов да командующие фронтами. Не прошло и десяти минут, как военный, который сопровождал другого военного, низенького и корейвстого, вышел из землянки, сел в машину и уехал в том направлении, откуда они только что прибыли.

Прошло полчаса. В вечерней темноте отец вдруг заметил, что к аэродрому приближаются два человека: один тот, низенький и коренастый, который только что приехал, а второй - летчик. Это можно было определить по его шлему и комбинезону. Видя, что они уже совсем близко подошли к самолетам, а начальника караула нет среди них, отец не по уставу, а просто так, по-своему, закричал: «К самолету не подходить! Стрелять буду!» Но его окрик не подействовал на поведение летчика. Они уже подошли к одному из самолетов, и летчик собрался подняться в его кабину. «Не подходите к самолету! - еще раз предупредил отец летчика и его сопровождающего. - Надумаете взлететь - ссеку вас сразу же с пулемета». И отец выставил ручной пулемет на возвышенное место, чтобы они могли его заметить и хоть немного остыть и остепениться.

«Ты что дурью мучаешься?! - закричал летчик. - Не видишь, что мы свои?»

«Вижу, - сказал отец. - Но без начальника караула я не имею права вас выпускать. Я не хочу из-за вас под военный трибунал попадать». Маленький, коренастый военный что-то сказал летчику, и тот быстро побежал в землянку. «Мы опаздываем, - сказал оставшийся военный. - Нам надо срочно лететь на совещание. Я - член Военного Совета Хрущев. Слышал такого?». «А как же! Конечно, слышал! - ответил ему мой отец. - Еще в 34-м году читал в газете вашу статью, где вы писали: «Если ты зарезал поросенка и не снял с него шкуру, значит, ты съел свои ботинки».

Порывистый, эмоциональный Никита Сергеевич расхохотался, как ребенок.

«Ну и долго же ты помнишь», - удивился он. А разговор был вот о чем. В тридцатые годы наша страна сильно нуждалась в кожевенном сырье. Словно предчувствуя будущую войну, страна заранее готовилась к ней: шила сапоги, седла, конскую сбрую. Нужна была кожа с крупного рогатого скота, а ее постоянно не хватало. Тогда, чтобы хоть как-то пополнить этот дефицит в кожевенном сырье, Верховный Совет СССР принял постановление, в котором говорилось, что при убое свиней в частном секторе хозяин обязан был снимать с них шкуру и сдавать ее в заготовительные конторы кожсырья. Но снять шкуру со свиньи - это было мучительное и кропотливое дело, и многие хозяева не хотели выполнять это постановление. Тогда Н.С. Хрущев, который с 1931 года был на партийной работе в Москве, написал по этому скандальному вопросу статью, которая была опубликована, очевидно, в газете «Правда». В ней он говорил, что если ты зарезал поросенка и не снял с него шкуру, значит, ты съел свои ботинки. Вот об этом ему и напомнил мой отец через десять лет в необычной фронтовой обстановке.

Н.С. Хрущев еще что-то хотел спросить, но тут прибежал пилот вместе с начальником караула. Военные сели в кабину самолета У-2. Уже перед самым отлетом Никита Сергеевич наклонился вниз и крикнул начальнику караула: «Капитан! От моего имени объявите солдату благодарность за его бдительность!»

И «Слушаюсь, товарищ генерал-лейтенант», - ответил начальник караула.

Самолет затарахтел, пробежал несколько метров по земле, подпрыгнул на каком-то бугорке и, оторвавшись от земли, скрылся в ночной темноте.