В истории эстетики антипод прекрасного — безобразное не имеет глубокой теоретической традиции. Однако и этой категории уделялось внимание. Еще древние египтяне, постигая диалектику прекрасного и безобразного, отмечали, что в процессе старения все здоровое и красивое становится больным и безобразным, «хорошее превращается в дурное, вкус теряется». Обратимость и взаимопереход прекрасного и безобразного раскрываются в древнеегипетском мифе об Исиде. Молодой и прекрасной Исиде был запрещен переезд на остров. Тогда она обернулась старухой, обманула перевозчика и переправилась. На острове она произнесла заклинание и вновь приняла образ прекрасной девушки.
Вопрос о безобразном в искусстве впервые теоретически поставил Аристотель. Произведение всегда имеет прекрасную форму, в предмет же искусства входит не только прекрасное, но и безобразное. Даже явления отвратительные в жизни, будучи изображены в художественном произведении, доставляют эстетическое удовольствие. В основе этого удовольствия лежит радость узнавания действительности, которую мастерски передал в произведении художник. «...На что смотреть неприятно, изображения того мы рассматриваем с удовольствием, как, например, изображения отвратительных животных и трупов».
|
|
Безобразное и прекрасное — противоположности, тысячью переходов связанные друг с другом. Вспомним слова шекспировского Гамлета о том, что даже такое божество, как солнце, плодит червей, лаская лучами падаль. Шекспир считал такое превращение свойством природы и общества.
Безобразное отталкивает, прекрасное же способно доставлять наслаждение одним своим видом.
По Бодлеру, безобразное лицо — это лицо дисгармоничное, отологическое, неодухотворенное, лишенное света, внутреннего богатства. Так определить безобразное или охарактеризовать его как антипод прекрасного логически недостаточно. Что же такое
безобразное?
Безобразное — эстетическое свойство предметов, естественные, природные данные которых при современном уровне развития общества и его производства имеют отрицательное общечеловеческое значение, хотя и не представляют серьезной угрозы человечеству, так как заключенные в этих предметах силы освоены человеком и подчинены ему.
Низменное противоположно возвышенному. Согласно представлениям древних египтян, покидая мир, солнце повергает землю и людей во мрак, ужас смерти охватывает всех. Так явление, которое мы, располагая этим понятием, назвали бы низменным, описывается в гимне богу Атону.
Рассматривая эстетические свойства действительности, которым подражает искусство, Аристотель впервые в истории эстетической мысли говорит о низменном. В качестве примера он приводит характер Менелая (из трагедии Еврипида «Орест»), чья низость не вызвана необходимостью.
|
|
Низменное — крайняя степень безобразного, чрезвычайно негативная ценность. Это явления или предметы, имеющие отрицательную общечеловеческую значимость и таящие в себе угрозу для человечества, так как они еще не освоены, не подчинены людям и могут представить для них грозную опасность. Если человечество не владеет собственными общественными отношениями, то это может стать источником больших бедствий. И все явления, относящиеся к этой грозной опасности, воспринимаются как низменное.
Не менее грозное проявление невладения людьми своими общественными отношениями — тирания. Вот как, например, ее низменность раскрывает французский гуманист Этьен де ла Боэси, живший в XVI в. «...По совести говоря,-— пишет он,— величайшее несчастье — зависеть от произвола властелина, относительно которого никогда не можешь знать, будет ли он добр, поскольку всегда в его власти быть дурным, когда он этого захочет». Для ла Бэнси несвобода людей — результат их поразительной общественной слепоты: тиран «побежден сам по себе, только бы страна не соглашалась на свое рабство. Не нужно ничего отнимать у него, нужно только ничего ему не давать... Я не требую от вас, чтобы вы бились с ним, нападали на него, перестаньте только поддерживать его и вы увидите, как он, подобно колоссу, из-под которого вынули основание, рухнет под собственной тяжестью и разобьется вдребезги» Для французского гуманиста тирания низменна, так как несет людям несвободу, ведет к общественно отрицательным следствиям, подчинению народа эгоистическим капризам самодержца Музыка сравнительно поздно (лишь в XIX—XX вв.) овладела способностью рисовать образ зла — безобразного, низменного (Д. Д. Шостакович. Седьмая симфония). До этого музыка (Моцарт, Бетховен) передавала этот образ опосредствованно, через раскрытие накала борьбы, через показ меры усилий добра в преодолении безобразного и низменного.
Ужасное — близкая трагическому, но глубоко ему противоположная категория. Если трагическое всегда имеет свое разрешение в будущем, то ужасное безысходно, безнадежно. Это гибель, не несущая в себе ничего просветляющего, не сулящая людям грядущее освобождение от несчастий, бедствие, не контролируемое людьми, неподвластное им, господствующее над ними. В трагическом несчастье величественно, оно все же возвышает человека, так как последний остается господином обстоятельств и, даже погибая, утверждает свою власть над миром. В ужасном, напротив, человек — раб обстоятельств, он не владеет миром.
Ужасное — эстетическая доминанта средневекового религиозного сознания, пугавшего грешников адовыми муками и грядущим страшным судом.
В кризисные эпохи, когда рухнуло одно мировосприятие, а на смену ему еще не пришло другое, вся Вселенная часто воспринимается в свете ужасного. Крушение определенного исторического порядка в глазах современников выглядит как глобальная катастрофа. Такое мироощущение, полное безнадежного ужаса и отчаяния, передает, например, П. Брейгель в картине «Слепые»: историческая судьба всего человечества предстает в образе слепцов, цепоч- кой идущих к обрыву.
Категория ужасного охватывает те явления действительностиу которыми человек свободно не владеет и которые несут ему несчастья и гибель, неразрешимые даже на историческом уровне (отсюда пессимистическое мироощущение).
Искусство Ф. Кафки утверждает, что состояние мира ужасно, он полон слепых, враждебных человеку сил. «Обыкновенный» ужас определил поэтику его новелл.
|
|
Западногерманский критик К. Г. Симон отмечает, что ныне безумие мира стало фактом и проникло в искусство: «...сумасшедший дом вступил свободно и бесстыдно в мир, который нас ежедневно окружает и который теряет логику и причинные связи... Мы... прислушиваемся к историям об изобретателях атомной бомбы, которые пошли в монастыри, и о кинозвездах, которые стали буддистками... Мы пресытились позитивистским веком, и рационалистически оптимистический прогресс стоит перед пропастью атомной бомбы».
В этой характеристике состояния мира сквозят испуг перед сложностью века и исторический пессимизм. Трагическое в такой атмосфере становится иррациональным, преобразуется в ужасное.
Безобразное, низменное, ужасное — негативные ценностиу отрицательные эстетические свойства мира, запечатлеваемые искусством (особенно в XX в.) и отражающиеся в эстетике. Эти категории вошли в систему современной эстетической науки.
Многие эстетические свойства действительности и искусства, которые в прошлом осмыслялись в понятиях, в современной эстетике обретают более широкое значение и становятся категориями. Так, сегодня целостность и разорванность — эстетические категории, важные для понимания современного искусства.
Рассмотрим под этим углом зрения центральные образы романа Г. Грина «Тихий американец». Фаулер, корреспондент английской газеты во Вьетнаме,— скептик и циник, разочаровавшийся во всех ценностях мира, выбравший позицию нейтралитета в остродраматической борьбе, свидетелем которой он является. Фаулер не лишен благородства, он смел и умен. В нем, органически не сплавляясь, свободно уживаются самые противоположные чувства: сочувствие вьетнамской освободительной армии, мирным жителям, гибнущим от провокаций «тихого американца», и симпатия к летчику, сбросившему бомбы на вьетнамскую деревушку.
Духовный мир Фаулера разорван: мысли лишены целостности, характер — стержня, сознание — идеалов, действия — жизненной цели. Фаулер — одинокий, сторонний жизни человек. Он оторван от мира, и его характер лишен внутреннего единства. Мучимый противоречиями, Фаулер пытается преодолеть свой разлад с действительностью, разорванность своего сознания. В ситуации, когда его вмешательство может предотвратить кровопролитие и спасти жизнь ни в чем не повинных людей, он покидает позицию стороннего наблюдателя и помогает вьетнамцам избавиться от «тихого американца».
|
|
Заглавный герой книги — «тихий американец» Пайл — на первый взгляд целостная натура. Его духовный мир сложился под влиянием современной цивилизации с ее системой формирования стандартного массового сознания. Ни тени сомнения или колебания не возникает в «монолитном» сознании Пайла, когда во время провокационных взрывов гибнут женщины, дети, старики. Но целостность его характера оказывается иллюзорной, в нем с помощью мощного аппарата пропаганды отсечены все противоречия. И в этом от природы добродушном человеке явственно проглядывает железный автоматизм и жестокость односторонности. В своем завершенном виде такой тип «целостного» характера был в свое время создан в фашистской Германии — «сильная», «исключительная» личность, которой все дозволено и которая «освобождена» от совести. Эта «целостность» — худшая форма разорванности.
Говоря об утрате культурой XX в. целостности, французский критик Ж. Кассу отмечает стремление современного искусства вернуться назад, к былой целостности классиков. Этот идеал выступает в виде мечты о новой первобытной эре, возвращающей миру ясность человеческого детства, руке — энергию, слову — свежесть. Однако плата за приобретение целостности порой весьма высока — примитивизация художественного мышления. Успех прекрасной живописи примитивистов — не только в таланте художников, а и в обретении ими целостного взгляда на мир, но это целостность самоупрощения и имитации мышления ребенка (см., например, картину Н. Пиросманишвили «Рыбак среди скал» или картины Руссо «Муза и поэт», «Мечта» и др.).
Однако правомерно ли говорить о разорванности и цельности характера героя как об эстетическом, а не моральном его свойстве? Конечно, разорванность определяет характер и с моральной стороны, но сами этические свойства человека стали предметом прямых эстетических оценок. Характеризуя эстетическое значение этического в русской классике, М. Горький подчеркивал, что ей присуща красота справедливости. Для Л. Н. Толстого искусство есть один из способов различения добра и зла, а добро — важнейший источник искусства. «Искусство,— писал он,— есть умение изображать то, что должно быть, то, к чему должны стремиться все люди, то, что дает людям наибольшее благо... Таких идеалов человечество пережило два и теперь живет для третьего. Прежде всего — полезность: и все полезное было произведением искусства, так оно и считалось; потом прекрасное и теперь доброе, хорошее, нравственное». Ныне, связь между общественной практикой и эстетическим усложнилась, и искусство оказалось способным выявлять эстетическую значимость нравственного.
Отметим, что и Маркс, и Энгельс практически никогда не акцентировали внимания на безобразии, не красоте внешности человека, если их не побуждали к этому безобразие и антиэстетичность поступков, поведения, образа мыслей человека. В этом последнем случае констатация внешнего безобразия была своего рода подтверждением «мудрости природы», как бы гармонизирующей свои создания и в хорошем, и плохом. С другой стороны, факт, который так много значил для искусства романтиков,— что под отвратительной внешностью может скрываться подлинная и глубокая красота,— не был тайной, естественно, во времена Маркса и Энгельса. Именно этим объясняется отмеченный Марксом парадокс, что «даже мрачные мадонны», «самые уродливые изображения богоматери» могли находить себе «ревностных почитателей, и даже более многочисленных почитателей, чем хорошие изображения»
Но что же может значить безобразное по содержанию? Считается достаточным указать лишь на то, что безобразие— это отрицание красоты. Но отрицание чего-либо не может, строго говоря, быть определением. И если некий объект, материальный или духовный, существует, у него должны быть достаточно определенные признаки его объективного существования. Что это за признаки? Из контекстов классиков, приведенных выше, можно сделать вывод, что безобразие, уродство — это некое искажение нормального развития, отступление от законов жизни, развивающихся к прекрасному, а не от него. В полном смысле слова — нечто противоестественное, антиприродное.