Е.С.
Ноябрь, от холода шалея, так продрог!
Спал на ветру, бродил по лужам,
выл в тоске.
Костер потухший он зажечь уже не мог,
слова мне путал в недописанной строке.
Зажгу камин сама в угоду ноябрю,
пусть он согреется, попьет со мной чаек.
Возьми гитару, я тихонько подпою
и, может быть, потом налью на посошок.
ДРУЖОК
Е.Н.
Ветер растерянно хлопал калиткой
(видно, прогноз оказался ошибкой),
бегал по крыше, стучался в окно.
Может, боялся? Ведь было темно.
Взять, да на ужин позвать для начала,
чтоб не одна я сегодня скучала?
Будет топтаться, измажет паркет,
к ночи замучит своим «тет-а-тет».
Ладно, входи, мой беспутный дружок,
вот – сигаретка, чаек, кожушок.
Выпил, согрелся? Ну что ж, не держу.
Пепел, две чашки...
Что мужу скажу?
* * *
Это не женское дело – отпугивать лихо,
бреднем непрочным
рыбешку таскать для прокорма.
Руки изодраны в кровь о булыгу Сизифа,
да и очаг обжигает подобием горна.
Кто ты:
кухарка, предмет для услады, добытчик? –
вечный вопрос,
да немного в риторике проку.
|
|
Помнить, молиться и ждать –
вот славянский обычай,
мука бессонных ночей, маета и морока.
Войны мужчинам – добыча, утеха и слава,
женам – доспехи латать, невзирая на бредни
новых побед, что маячат и слева, и справа.
Разве война равносильна любви и обедне?
Женщина повод подаст
и посмотрит с укором,
гриву погладит коню, не возьмет обещаний
в час, когда горны объявят недолгие сборы,
будто разлука –
не повод для горьких рыданий.
В красном углу перекрестится:
«Слава Те, Отче!»,
новую жизнь ощущая под сердцем на вздохе.
Кто он: воитель, художник, поэт или зодчий?
Что человечеству снова предъявит эпоха?
* * *
Бунт крыльев
с яростью огня
пылал, горел
и для меня,
коль ты со мной
не слыл, а был, –
во взмахе рук
был трепет крыл...