Ты в бездне покойной скрываешь смятенье

Ты, небом любуясь, дрожишь за него.

Остановимся теперь на композиционных особенностях этого стихотворения, самым непосредственным образом связанных здесь с поэтической софиологией имени. «По определению В. В. Виноградова, композиция – это система динамического развёртывания словесных рядов в сложном словесно-художественном единстве» (21). С другой стороны, очевидно, что композиция – это художественное целое в пространстве, организованное ядерными именами, гравитационно собирающими вокруг себя лексические ансамбли. Номинативная стихия несёт в себе глубочайшую символическую реальность, подлежащую адекватной герменевтической реконструкции в контексте символического миропонимания, заложенного в глубинах церковной традиции с исконно присущим ей топологическим символизмом.

Ядерные имена, организующие онтологическую возможность вертикального двоемирия, здесь – «море» и «небо». Они собирают вокруг себя все остальные слова, характеризующие противоположные миры стихотворения. «Море» (эпитеты-адъективы: безмолвное, лазурное, живое, дышащее, смятенное, тревожное, бездонное, необъятное, напряжённое, любующееся, любящее, обманчивое, страшащееся, сражающееся, волнующееся, воющее, бьющееся) соотнесено с такими субстантивами, как «дума», «тайна», «лоно», «грудь», «неволя», «тревога». Софийный аспект «моря» позволяет говорить о его антропо-гео-морфности, о метонимической причастности к «нижнему» миру. «Небо» же (эпитеты-адъективы: далёкое, светлое, влекущее, чистое, светозарное, лазурное, светлое, золотое, блещущее, ясное, таинственное, сладостное, жизнедарящее, возвращённое) соотнесено с надмирными субстанциями, говоря церковным языком Хомякова и Булгакова, «Света невечернего»: «лазури», «вечернего и утреннего света», «облаков», «звёзд», «блеска», «тишины». Софиология «неба» указывает на его тео-ангело-морфность, метафизическую первоверховность.