Конец политики

Кризис труда неминуемо влечет за собой кризис государства и, тем самым, политики. В принципе современное государство обязано своей карьерой тому факту, что система товарного производства нуждается в вышестоящей инстанции, гарантирующей соблюдение рамок конкуренции, общие правовые основы и предпосылки создания стоимости — включая репрессивный аппарат на случай, если человеческий материал окажется однажды слишком строптивым для системы. В своей зрелой форме массовой демократии государство вынуждено было в ХХ веке взять на себя и растущие социально-экономические задачи. Сюда относится не только социальная сеть, но и системы образования и здравоохранения, сети транспорта и коммуникации, всевозможные виды инфраструктуры, ставшие необходимыми для функционирования индустриально развитого общества труда, но не могущие быть организованы как экономический процесс создания стоимости. Эти разновидности инфраструктуры должны длительный срок и целиком находиться в распоряжении всего общества, и потому не могут зависеть от рыночной конъюнктуры спроса и предложения.

Поскольку государство не является самостоятельной единицей в создании стоимости и тем самым не может само превращать труд в деньги, для финансирования своих задач оно должно черпать деньги из реального процесса создания стоимости. Иссякает создание стоимости — иссякают и финансы государства. Мнимый суверен общества оказывается совершенно несамостоятельным перед лицом слепой, фетишизированной экономики общества труда. Он может издавать законы, сколько хочет, но если производительные силы перерастают систему труда, позитивное государственное право повисает в воздухе, ибо всегда может опираться лишь на субъекты труда.

С постоянным ростом массовой безработицы пересыхают доходы государства от налогообложения трудовых доходов. Социальные сети рвутся, когда достигается критическая масса «лишних людей», которых можно кормить при капитализме лишь с помощью перераспределения других денежных доходов. Со стремительным процессом концентрации переживающего кризис капитала, процессом, выходящим за границы национальных экономических комплексов, рушатся и доходы государства от налогообложения доходов предпринимателей. Транснациональные концерны принуждают государства, конкурирующие между собой в борьбе за привлечение инвестиций, к налоговому, социальному и экологическому демпингу.

Именно такое развитие заставляет демократическое государство совершить мутацию превращения в чистого администратора кризиса. Чем оно ближе к чрезвычайному финансовому положению, тем больше ужимается до своей репрессивной сердцевины. Инфраструктура сводится к обслуживанию потребностей транснационального капитала. Как некогда в колониальных областях, общественное обеспечение все больше ограничивается немногими экономическими центрами, все остальное приходит в запустение. Все, что можно, приватизируется, даже если в результате этого все больше людей отрезаются от снабжения самыми элементарными услугами. Поскольку накопление капитала концентрируется на все более маленьких островках мирового рынка, повсеместное обеспечение населения больше не происходит.

Если это не затрагивает непосредственно важные для экономики сферы, совершенно безразлично, ходят ли поезда и приходят ли письма. Образование становится привилегией выигравших от глобализации. Духовная, художественная и теоретическая культура подчиняется критериям рынка и отмирает. Здравоохранение не финансируется и распадается на систему классов. Сперва исподволь и тайно, а затем со всей открытостью действует закон социальной эвтаназии: если ты беден и стал «лишним», ты должен раньше умереть.

Хотя всех знаний, способностей и средств медицины, образования, культуры, всеобщей инфраструктуры более чем в избытке, они сдерживаются, рассредоточиваются и превращаются в ничто в соответствии с иррациональным законом общества труда, превращенным в объективную «экономию средств». Точно так же обстоит дело с промышленными и сельскохозяйственными средствами производства, которые объявляются «нерентабельными». Демократическому государству, преобразованному в систему апартеида, нечего предложить своим бывшим трудовым гражданам, кроме репрессивной симуляции труда в форме принудительного и дешевого труда и демонтажа всех услуг. На следующей стадии государственное управление распадается вообще. Государственный аппарат дичает, превращаясь в коррумпированную клептократию, армии становится мафиозными военными бандами, полиция — разбойниками с большой дороги.

Эти процессы не может остановить или тем более повернуть вспять ни одна политика в мире. Ведь политика по сути своей — это действия, связанные с государством, и в условиях разгосударствления они теряют основание. Лево-демократическая формула о «политическом регулировании» отношений с каждым днем все больше и больше становится обманом. Кроме бесконечных репрессий, демонтажа цивилизации и помощи «террору экономики» больше нечего «регулировать». Поскольку самоцель общества труда как аксиома служит предпосылкой политической демократии, для кризиса труда нет политико-демократического решения. Конец труда становится концом политики.