Глава 12. Друг

В 1890-х годах Фрейд часто страдал от неуверенности и беспокойства, иего поддерживало лишь желание доказать, что он может разгадать тайнучеловеческого сознания. Он был как легендарный герой, который стремитсявыполнить задачи, непосильные для смертных. Он считал решение делом жизни исмерти, от которого действительно зависела его жизнь. Им владел суеверныйстрах смерти в определенном возрасте (он думал о различных годах), егоздоровье оказывалось таинственным образом связанным с его мыслями. Если быне письма Флису, мы знали бы об этом очень немногое. Внешне в жизни Фрейда ничего особенного не происходило. Он был главойрастущей семьи. Пациенты, приходившие на прием, наверняка иногда слышалидетские крики за стеной. Но видели они только служанку, которая провожала ихв узкую комнату для ожидания (жесткие сиденья, старые журналы), а такжесамого Фрейда в кабинете - одетого с иголочки, темноглазого, пропахшеголюбимыми им сигарами. Он, бывало, выкуривал до двадцати штук в день - по егословам, это было его "щитом и мечом в битве жизни". Светская жизнь Фрейда была достаточно скромна. Традицией стали вечера,на которых они играли в тарок, популярную в Вене карточную игру. Фрейдиронически называет субботнее времяпрепровождение "оргией тарока". Обычнотарок следовал за сытным ужином у Леопольда Кенигштейна, окулиста, и егожены. На следующее утро все страдали от несварения желудка. Оскар Рие тожепринадлежал к числу друзей, игравших в тарок, но у него дома Фрейдчувствовал себя не так комфортно. Оскар не всегда хорошо отзывался о егоработе, а его жена Мелани угощала гостей цыпленком и цветной капустой,которые Фрейд терпеть не мог. Родители Фрейда жили неподалеку, в Девятом округе, и он регулярно бывалу них в гостях. Приблизительно в 1892 году они поселились на улице подназванием Грюненторштрассе, которая с одной стороны выходила на канал и былавсего в квартале от Берггассе. Там квартиры стоили дороже, чем вЛеопольдштадте. Фрейд присматривал за своими родителями и хотел, чтобы встарости они жили поближе к нему. В 1894 году Якобу было уже семьдесятдевять и его здоровье начинало ухудшаться. Амалия, на двадцать лет моложеего, оставалась энергичной и властной и требовала почтительности от детей,особенно от своего первенца. Возможно, регулярное несварение желудка поутрам в воскресенье у Фрейда было связано не с обильным субботним ужином, ас предстоявшим очередным визитом к матери. В семье Фрейду было не с кем обсуждать свои психологические идеи. Одинили два раза он говорил Флису, что "женщины" не одобряют того, что онделает. Марта никогда особенно не интересовалась его работой, хотявпоследствии он смог говорить о ней с Минной, сестрой Марты, не вышедшейзамуж и оставшейся старой девой. Понимания со стороны коллег было тоже мало.У Оскара Рие были сомнения по поводу его теорий, равно как и у Брейера.Последний писал с Фрейдом книгу об истерии, но не поддерживал его выводов осексуальных проблемах. Фрейд жаловался Флису, что в книге не появится некий"перл", "потому что... сексуальный фактор не должен быть включен". Флису он доверял. Как и Фрейд, тот стремился достичь гораздо большего.Его работа частным отоларингологом была всего лишь началом. Первая теорияФлиса была связана с носом, органом, который, как он решил, физиологическисвязан с гениталиями и имеет значение в половой сфере человека. Его второйпроект был более общим. Как истинный последователь Дарвина он считал, чточеловеческое существо циклично. В его воображении появилась математическаятеория "биоритмов", построенная вокруг женского двадцативосьмидневного циклаи мужского (его собственной идеи), двадцатитрехдневного. Теория былаоснована на научном пророчестве: периоды болезней и даты смерти определялисьматематическим аппаратом, который понимал разве что сам Флис. Как сексуальноориентированный нос, так и пророческие биоритмы нравились Фрейду, которыйвсегда помнил о своем образовании физиолога и склонялся к теориям,гласившим, что сознание определяется организмом. В каком-то смысле Фрейд и Флис были похожи. Оба они вынашивали странныеидеи и искали сочувствующих слушателей. Фрейд, похоже, нуждался во Флисебольше, чем тот в нем. На протяжении многих лет его восхищение другом былобезгранично. Возможно, между ними было и физическое притяжение (по крайнеймере, по признанию Фрейда, оно было с его стороны). Флис был очень уверен всебе и жил в достатке. У его жены Иды из семейства Бонди из Вены, былисобственные средства. В письмах Фрейда чувствуется, что он завидует уму иуверенности друга. Он даже жил в более подходящем городе. Берлин был городомсовременным, космополитическим, в отличие от Вены. Позднее Фрейд решил, что его профессиональная деятельность оченьограничена тем, что он вынужден работать только с венцами, а точнее, свенцами еврейской национальности. Поэтому он познакомился с Юнгом иобратился к Швейцарии. Флис был первым шагом в этом направлении. Австрийскаяимперия разваливалась. Немцы, занявшие лидирующее положение в Европе,строили планы о создании своей собственной мировой империи. Евреи с востока,в том числе Фрейды, всегда считали Германию страной, язык и культуру которойстоит перенять. Возможно, Фрейд был не так уверен в себе, как Флис, но новых идей унего было ничуть не меньше. Одной из них стала попытка представить тело иразум в виде машины, какого-то механизма из научно-фантастического романаУэллса. Внутри этой системы, подобно электрическому току, в обоихнаправлениях двигалось постоянное количество "возбуждения". Он даже делалрисунки с тильдами и стрелками, показывавшими, куда энергия (в основномсексуальная) перетекает, как жидкость в трубе. Если этот гипотетическийпоток не находит правильного выхода, он вырабатывает токсические вещества,которые вызывают неврастению. Избравшие неверный путь мужчины и женщины,стало быть, постоянно отравляют свой организм. Попытки Фрейда подвести подсвою теорию анатомический фундамент обычно объясняются тем, что он являетсявоспитанником анатомической школы Мейнерта и Брюкке. Предположительно,какую-то роль сыграло и его навязчивое увлечение сексом. Эта внушительнаямашина, в которой кипит страсть, а из щелей, подобно пару, вырываетсясоматическое половое возбуждение, наводит на мысль о том, что Фрейд спомощью науки пытался держать секс на безопасном расстоянии от себя. Он зачастую чувствовал себя чужаком. "Меня практически считаютманьяком, - пишет он Флису в мае 1894 года, - а я совершенно точно знаю, чтоприкоснулся к одному из величайших секретов природы", то есть к причинамневроза. Но все, чего он мог ждать, было "почетным поражением" перед всеммиром, и это вызывало у него "какое-то чувство горечи". Едва ли это можно назвать хладнокровной реакцией исследователя, работакоторого все еще не получила широкого признания. Фрейд справедливо полагал,что его идеи придутся не по вкусу очень многим. Он как будто готовился ктеатральному дебюту, в котором истинность его заявлений будет подтверждатьсяяростью оппонентов. Его товарищ в Берлине не только давал ему моральную поддержку, но истарался найти практическое применение идеям Фрейда, чтобы научиться лечитьневрозы. Фрейд мог сказать о лечении актуальных неврозов только то, чтолюдям нужно менять свою половую жизнь. Флис смог бы внести в его теориюсенсационный практический вклад (найдя биологическое средство контрацепции),если бы его система биоритмов позволяла определить дни, когда зачатиеневозможно. Это открытие было сделано позже, в связи с другими теориями, итак возник всем известный несовершенный метод контрацепции на основеженского цикла. Флису не удалось этого сделать, но он утверждал, что нашелсредство от актуального невроза. Будучи специалистом в области носа, онсчитал, что некоторые особенности половой жизни его пациентов связаны с этиморганом, если не напрямую, то косвенно. С помощью операции на носу такиепредположительные побочные эффекты мастурбации, как болезненная менструация,могут быть излечены, и это положительно повлияет на весь организм. Фрейд с радостью позволил завести себя на это минное поле. "Представь,если бы такой врач, как ты, - писал он в октябре 1893 года, - могисследовать гениталии и нос одновременно. Загадка [невроза] была бы решенамоментально". Флис утверждал, что открыл болезнь под названием "невроз назальногорефлекса". В одной статье 1893 года он заявил, что на нос влияет "аномальноесексуальное удовлетворение", в связи с которым некоторые части носовойраковины воспаляются. Эти воспаления затем начинают влиять на весь организм,вызывая, например, боль в желудке, болезненные менструации у женщин, а такжематочные кровотечения. Очаги воспаления можно лечить кокаином или выжигатьхирургическим путем. Позднее Флис делал настоящие операции. Это не первыйслучай, когда врач создает свое собственное заболевание и тут же находит длянего лечение. Флис даже гневно отзывался по поводу "шарлатанов", которыеделают из медицины посмешище, когда неправильно лечат неврастеников. Фрейдбыл очарован. Теория "назального невроза" в разработке Флиса имела множество областейдля практического применения. Женщин при родах можно было избавить от боли,посредством манипуляций с носом можно предотвратить выкидыши. Простой ринитуже говорил о том, что пациент получает "аномальное сексуальноеудовлетворение". Когда Фрейд принял "господина Ф. из Будвайса", он заметил,что у того "подозрительная форма" носа, и тут же отправил его в Берлин кФлису, чтобы его опухший нос осмотрел специалист. За этими плодами воображения скрывается зерно истины. Человечеству сдавних пор - еще до того, как Флис начал делать свои фантастические выводы,- известно, что между носом и гениталиями существует биологическая связь.Гиппократ писал о "викарной менструации" - кровотечении из носа, котороебывает в начале беременности вместо обычной менструации. В 1898 годуМаккензи из Балтимора высказывался насчет связи носа с половым возбуждением.В 1919 году признали существование такой болезни, как "ринит медовогомесяца". У девочек-подростков иногда бывают очень длительные периодычихания, достойные занесения в "Книгу рекордов Гиннесса". Британскийспециалист в этой области, консультант-отоларинголог Джон Риддингтон Янгсчитает, что ткань носа обладает чувствительностью к воздействию гормонов иреагирует на половое возбуждение. Эта связь между носом и половыми органами,вероятно, сохранилась с древнейших времен существования человечества, хотятеперь стала не более чем физиологической странностью. И все же все этифакты никак не доказывают правоту Флиса с его воображаемым рефлексом и веройв операции и прижигания. Идеи Фрейда мирно сосуществовали с идеями Флиса. Особенно егоинтересовал "невроз тревожности", который проявлялся как хроническоесостояние задумчивости, подавленности и ухудшения общего состояния здоровьяили как острый приступ - то, что мы сегодня назвали бы приступом паники.Если приступ сопровождался учащенным сердцебиением и одышкой, это Фрейдсчитал всего лишь побочным действием полового сношения, вылившегося втревожность, потому что энергия не смогла надлежащим образом выйти изорганизма (опять механистическая модель). Фрейд утверждал, будто наблюденияпоказывают, что мужчины, использующие в качестве средства контрацепциипрерванное половое сношение, часто становятся жертвами невроза. К 1894 годуон включил в список и половое воздержание, записав его одной из первыхпричин. Это было сделано в течение того долгого периода, когда воздерживалсяот половой жизни он сам. Фрейд действительно страдал от тревожности, каковыбы ни были ее причины. Приблизительно в течение года - между 1893-м и 1894-м, как раз во времявоздержания, - Фрейд опасался, что у него появились более серьезные проблемысо здоровьем, а именно боли в сердце. Флис и остальные пытались отговоритьего от курения, но долго прожить без сигар он не мог. Он вроде бы и хотелнайти доказательства, что болен не слишком серьезно, и в то же время не могповерить в то, что его симптомы связаны с мозгом. Невропатолог не видел, чтоу него больные нервы. Он писал Флису: "С каким-то неврозом было бы гораздосложнее смириться". В апреле 1894 года, когда ему удалось провести тринедели "без горящих предметов во рту", он сообщает о "серьезных проблемах ссердцем": нерегулярном сердцебиении, повышенном давлении, ощущении жжения вобласти сердца, резких болях в левой руке и одышке. После этого приступа унего начали появляться "видения смерти". Он сказал Брейеру о своем опасении,что у него хронический миокардит - заболевание, которое сократит ему жизнь.Брейер не исключал такой возможности. Фрейд боялся, что Флис может скрыватьот него диагноз. Есть мнение, что у Фрейда была стенокардия, вызванная сужением малойкоронарной артерии, которая в конце концов вызвала небольшой сердечныйприступ. Другие полагают, что Фрейд страдал от невроза. Флис, который искалновые подтверждения существованию невроза назального рефлекса, решил, чтовсему причиной нос, и в 1985 году добился от Фрейда согласия на лечение. Какбы то ни было, после апреля 1894 года проблемы с сердцем у Фрейда сталименее серьезными. Фрейда можно считать человеком, сознательно избравшим нелегкий путь ибеспокойную жизнь. Он намекал именно на это, повторяя в письмах Флису слова"тайна" и "загадка". Однажды он сказал венскому журналисту о том, чточеловечество мечтает "открыть все тайны одним-единственным ключом". Брейер,вспоминая об их дружбе, рассказывал коллеге, что Фрейд был "человеком,стремившимся сформулировать абсолютные правила", который имел в этом"психическую потребность". Знание, с его точки зрения, не должнонакапливаться постепенно. Сверкнет молнией идея, придет откровение. Сон в"Бельвю", который появится в нашем повествовании уже довольно скоро, был какраз одной из этих вспышек - или будет представлен в таком виде самимФрейдом. Фрейд видел в себе человека, поднявшегося на борьбу с неизвестным. Эпизод с "сердечным приступом" выявил в нем пессимиста. Фрейд началзадумываться о приближающейся старости. "Проблема в том, - пишет он Флису виюне 1894 года, два месяца спустя после появления видений о смерти, - что[Марта и я] уже стареем, довольно-таки преждевременно для наших малышей".Ему было тридцать восемь. Когда ему было уже больше пятидесяти, он писалЭрнесту Джонсу в поезде и не преминул объяснить, что его рука трясется отдвижения, а не от возраста. Интерес Фрейда к актуальному неврозу, еще больший оттого, что онпонимал, что сам им страдает, продолжал занимать значительную часть еговремени, но он все чаще начинал задумываться и о других видах неврозов,ближе к истерическому типу. Это были "психоневрозы", которые поддавалисьлечению только с помощью изменения восприятия жизни пациентом, а неизбавления от привычек в половой жизни. Еще в середине 1892 года Фрейд рассказывал Флису: "Брейер заявил, чтохочет совместно опубликовать нашу подробно разработанную теорию абреакции идругие умные вещи, связанные с истерией и принадлежащие нам обоим". Под"абреакцией" он имел в виду процесс избавления от болезненных или неприятныхпереживаний с помощью "катарсиса", или терапевтического очищения. Фрейдначал использовать этот метод с Эмми фон Н. и Цецилией М. (точная датанеизвестна). Это действительна имело некий эффект, как исповедь передсвященником. Брейер тут же провел эту аналогию, но она не нравиласьФрейду-атеисту. Если бы Фрейд мог отказаться от соавторства Брейера в "Этюдах поистерии", без сомнения, он сделал бы это. Он начал разочаровываться в друге.Брейер был слишком осторожен, слишком дружелюбен и доволен жизнью. Онотносился к идеям Фрейда без должного энтузиазма. Теперь доверенным лицомФрейда стал прогрессивный Флис, который то и дело читал жалобы Фрейда поповоду Брейера. Истерия - "моя" истерия, как называл ее Фрейд, - "частичноиспарилась" в руках Брейера. Существовали и причины личного характера. Егобывший наставник теперь стал "препятствием на пути моего профессиональногопродвижения", а проблемы Фрейда с сердцем "не вызывают у него никакогобеспокойства". Долги, которые остались у Фрейда с тех пор, когда у него небыло денег, продолжали его раздражать. Теперь он мог вернуть Брейеру все, нотот лишь отмахивался. В письмах появляются уничижительные отзывы о Брейере."Третьего февраля Брейер стал бабушкой", "Брейер как царь Давид - радуется,когда кто-то умирает". Но история Берты Паппенгейм принадлежала Брейеру, да и в любом случаекнига, написанная только малоизвестным Зигмундом Фрейдом, выглядела быгораздо менее внушительно. Поэтому у Фрейда не было другого выхода, кромекак продолжать работать с Брейером. Первым плодом сотрудничества сталастатья "Предварительное общение", подписанная обоими (имя Брейера стояло напервом месте). Эта статья появилась в медицинских журналах Берлина и Вены вянваре 1893 года. Заметили ее немногие, но в Лондоне Фредерик Майерс, ученыйтрадиционной школы, который участвовал в организации Общества физическогоисследования призраков и ясновидения, обратил на нее достаточно внимания,чтобы опубликовать реферат в трудах общества. В Америке психолог УильямДжеймс написал обзор этой статьи в первом номере журнала "Психологическоеобозрение" и упомянул, что нечто похожее делает Жане во Франции. Эти вопросызанимали многих. В статье Брейера и Фрейда впервые использовался термин "абреакция". Восновном статья была посвящена травматическим воспоминаниям, которые"подавляются" пациентом. Главная идея заключалась в том, что выяснение этихвоспоминаний может иметь терапевтический эффект: иными словами, истерикистрадают в основном от воспоминаний (это был первый афоризм Фрейда,получивший известность у широкой публики). В последнем абзаце статьи содержалась оговорка: авторы приблизились "кпониманию только механизма истерических симптомов, а не внутренних причинистерии". Возможно, самостоятельно Фрейд написал бы о сексуальномпроисхождении истерии (об этом он лишь вскользь упоминает), но, что бы он ниузнал от своих пациентов, он либо сдерживался сам, либо подчинялся Брейеру. В 1894 году, когда они все еще собирали материал для "Этюдов поистерии", Фрейд опубликовал более открытую статью под названием "Неврозызащиты". Эта концепция защиты и сопутствующего ей подавления леглавпоследствии в основу психоанализа. Под "защитой" он имел в видусопротивление неприемлемым для человека идеям и воспоминаниям, которыевследствие этого подавлялись и уходили в "бессознательное". Разум человекауже стал разделяться на разные области. Механизм защиты приводится в действие, скорее всего, сексуальнымипроблемами, потому что "именно половая жизнь приносит с собой наибольшееколичество случаев, которые могут вызвать появление несовместимых идей"."Несовместимые идеи" - те, что не сочетаются с достоинством пациента.Истерия, навязчивые желания, фобии - можно обнаружить, что любое из этихрасстройств имеет сексуальное происхождение. Фрейд кратко перечислял случаи,когда женщины заболевали от того, что скрывали что-то в половой сфере, иутверждал, что "анализировал" их болезнь. Ему было прекрасно известно, что медицина всегда знала о существованиисвязи между половой жизнью и нервными заболеваниями, но он предпочитал необращать на это внимания. Вместо того чтобы вести себя как большинствоврачей и не одобрять желания пациентов рассказывать о событиях в ихсексуальной жизни, Фрейд, напротив, поощрял это. В статье о защитеописывается молодая женщина, которая рассказала ему, что в общественныхместах "очень боится, что не справится с желанием помочиться". Фрейдобнаружил у нее в прошлом эротическую мечту в концертном зале, которая таквстревожила женщину, что она превратила ее в потребность помочиться, темсамым установив схему поведения, постепенно приведшую к возникновению фобии. Едва ли серьезные врачи занимались такими проблемами, а если они это иделали, то удовлетворились бы объяснением о всем известной стеснительностиженщин по поводу использования туалета. Фрейд, который в то время постепенноразрабатывал свои идеи о половой жизни, возможно, решил выразить их в этойстатье наперекор Брейеру, не желавшему уделить им достаточно внимания в"Этюдах". Возможно, из-за проблем с сердцем он хотел опубликовать хотьчто-то на случай преждевременной смерти. После этой амбициозной статьи о защите в январе 1895 года появилась ещеодна, не менее амбициозная. Она была посвящена неврозу тревожности, и в нейФрейд впервые открыто и подробно заговорил об актуальном неврозе, хотя Флисуон рассказывал все это раньше. Статья была информативной и некоторым образомдаже автобиографичной. Перечисляя формы, которые могут принимать приступытревожности, Фрейд говорил о нарушениях работы сердца и "псевдостенокардии",вероятнее всего, имея в виду себя. Приблизительно в то же время Флис оперировал нос Фрейда(предположительно, с помощью прижигания), чтобы вылечить его сердце.Неизвестно, что именно сделал Флис, но Фрейд стал чувствовать себя"невероятно хорошо, как будто и следа от болезни не осталось". С медицинскойточки зрения такая процедура не имеет никакого смысла, но для Флиса иготового слушаться его Фрейда это было большим успехом. С одной из пациентокФрейда им повезло меньше. Это была тридцатилетняя Эмма Экштейн, семьякоторой дружила с Фрейдами, В ранних изданиях переписки Фрейда с Флисомупоминания о ней убраны. Экштейн лечили от истерии, но, возможно, ей нужнабыла помощь в проблемах с менструацией (возможно, Фрейд приписал это старомуврагу, мастурбации - об этом Эмма писала в книге о воспитании детей,опубликованной в 1904 году). Фрейд отослал ее к Флису, и тот в февралеоперировал ее. Он не использовал более щадящее прижигание, а делал настоящуюоперацию "проблемной зоны" на одной из носовых раковин. В результате женщиначуть не погибла. Этот случай был проверкой дружбы Фрейда. Та не пострадала,чего нельзя сказать об Экштейн. Операция произошла в Берлине 21 февраля 1895 года. 2 марта началоськровотечение. Четыре дня спустя оно возобновилось, и хирург из Вены,обследовав рану, обнаружил, что Флис оставил в ней около полуметра марли.Когда марлю достали, кровотечение настолько усилилось, что женщина едва неумерла. Фрейд, который помогал при операции, потерял сознание, и егоотпаивали бренди. 17 марта, а затем еще раз, в апреле, Экштейн была напороге смерти и лишь потом начала выздоравливать. Говорят, что ее лицо в томместе, где была срезана кость, осталось изуродованным. Но она не жаловалась. Наиболее близкими к критике можно считать слова Фрейда о том, что всеэти проблемы были вызваны "операцией, которую провозглашали безвредной".Флис, настоящий "сумасшедший ученый" в представлении неспециалиста, какбудто заколдовал Фрейда. Он был недоволен результатами операции на носуЭкштейн и старался объяснить кровотечение с помощью биоритмических теорий,"периодичности", как они с Фрейдом это называли. И снова Фрейд признал егоправоту. Когда они обсуждали этот случай год спустя, в 1896 году, он писал: Я смогу доказать тебе, что ты был прав, утверждая, что эти кровотечениябыли истерическими, их вызывало желание и, возможно, они происходили внаиболее значимые в половом смысле дни (она из чувства противоречия еще несообщила мне своего цикла). Это "желание" было желанием любви. История Эммы показывает, что "онавсегда страдала от кровотечений". Она рассказала Фрейду о случае,произошедшем с ней в пятнадцать лет. У нее пошла кровь из носа, потому чтоона хотела, чтобы ее лечил "один молодой врач" (возможно, он имел в видусебя). "Значимые в половом смысле дни" - это особые даты, которые Флисчасами рассчитывал для друзей и семьи, как некий астролог от биологии, наоснове реально существующего двадцативосьмидневного женского цикла ивоображаемого двадцатитрехдневного мужского. Ее инфантильная потребность в любви во время болезни каким-то образомвызвала кровотечения 20 марта и в апреле. Тогда из любви к Фрейду она едване умерла. Он не говорит об этом подробно, но упоминает о ее"бессознательном желании" заманить его к себе, используя кровотечение как"безотказное средство вернуть мое расположение". Он писал, что у нее "былотри неожиданных кровотечения, и каждое длилось четыре дня, что навернякаимеет какое-то значение". Неудивительно, что цензоры в свое время не опубликовали этих строк, вкоторых фантазии личного характера пишущий превращает в научные аргументы. СБрейером такими идеями Фрейд делиться не мог. Хотя впоследствии в личныхбеседах Брейер критиковал многие суждения Фрейда, он тем не менее восхищалсяим. "Ум Фрейда парит в вышине, - пишет он Флису в июле 1895 года, - и япровожаю его взглядом, как курица ястреба". Он ничего не могпротивопоставить фанатичной вере Фрейда и его способности рассказыватьубедительные истории - ведь даже его теории были просто историями,основанными скорее на силе воображения, чем на научных фактах. Как именночувства госпожи Экштейн вызвали у нее кровотечения, от которых она чуть неумерла? Доказательств нет, но рассказчик от этого не становится менееуверенным. Сочувствие к Экштейн для него излишняя роскошь. Книга "Этюды по истерии" была опубликована весной 1895 года спредисловием авторов, датированным апрелем. Первая глава представляла собойперепечатку "Предварительного общения". Затем читателю предлагались рассказыо случаях, начиная с истории Брейера о "фрейлейн Анне О.", в которойутверждалось, что "пациентка была окончательно вылечена от истерии", котораядлилась с июля 1880 по июнь 1882 года. Как мы знаем, излечение на самом делетаковым не являлось, но авторы книги стремились предоставить яркоеподтверждение своей теории. Брейер успешно забыл все, что происходило задесять лет до того - возможно, под влиянием Фрейда, который убедил его, чтонужно обязательно доказать полезность катартического метода. Его неволновало, что это влекло за собой создание выдуманного счастливого концаистории для Берты Паппенгейм. Ее жизнь действительно в конце концов пришла в норму. После тридцатиона нашла себя в жизни, став писательницей и видным общественным деятелем.Она занималась проблемами сирот и защитой прав женщин и даже боролась с"белой работорговлей", которая, как полагали, заманивает девочек, в данномслучае евреек из Галиции, в бордели Европы. Она так и не вышла замуж, апосле ее смерти в 1936 году в возрасте семидесяти семи лет ее запомнили какубежденную и преданную высоким идеалам личность. После войны немецкие властивыпустили почтовую марку с ее портретом. Подозрение Фрейда о том, что ее болезнь имеет сексуальный подтекст,возможно, было оправданным. До нас дошло стихотворение, написанное ею впятьдесят пять лет: Любовь не пришла ко мне - И я живу, как росток В подвале, без света солнца... Любовь не пришла ко мне - И я погружаюсь в дела И веду непорочную жизнь во имя долга. Неуверенность авторов книги по поводу секса обычно объясняется влияниемБрейера, следовавшего общепринятым нормам того времени. Как часто повторялФрейд, врачи знали больше, чем хотели сказать. И тем не менее втеоретической части "Этюдов" Брейер упоминает сексуальность, в частности,утверждая, что "большая часть тяжелых неврозов у женщин появляется насупружеском ложе". Фрейд выражался по этому поводу довольно неуверенно - взаключительной статье наиболее четко, но все же без конкретных примеров.Рассуждения о половой жизни реально существующих богатых женщин, особенноЭмми и Цецилии, звучали бы слишком смело. Сама тема представляла собойопасность. Одно дело - осуждать онанизм и презервативы (консервативныечитатели его статей об актуальных неврозах одобряли такую очевиднуюприверженность традициям), а другое - выражать совершенно новую мысль о том,что в памяти честных граждан таятся призраки сексуальных проблем, способныеповлиять на всю их жизнь. Такое заявление едва ли вызвало бы теплый прием. Сначала на "Этюды по истерии" обратили мало внимания; некоторые измнений оказались неблагоприятными. Немецкие ученые сомневались в правотеавторов; в частности, один ведущий невролог вопрошал, вправе ли уважающийсебя врач копаться в личной жизни пациентов. Лучше отнесся к книгепрофессор-гуманитарий из Вены, фон Бергер. По его мнению, книга "пронизанабессознательной и ненамеренно созданной красотой" и содержит идеи, которыеможно назвать "античной поэтической психологией, ни больше ни меньше".Предваряя литературный психоанализ, он пишет о леди Макбет как о женщине вовласти "настоящего защитного невроза", которая ходит во сне потому, чтоужасы, изгнанные ею из сознания, все еще существуют внутри ее. Фон Бергерубыли ни к чему извинения Фрейда по поводу литературности историй, лишенных"научного вида". Он заявляет: "Ученый, пустившийся в плавание по океанучеловеческой души, не может претендовать на холодную и трезвую объективностьсуждений, как бы он к этому ни стремился". Фон Бергеру и некоторым другим удалось заметить в книге способностьФрейда понимать людей и их странное поведение. Его вклад в книгу выходит зарамки темы - даже в примечаниях. В одном из них, посвященном фонЛибен-Цецилии М., он рассуждает, что человек высказывается слишкомоптимистично о своих делах - которые вскоре оказываются в плачевномсостоянии, - потому что его подсознание уже предчувствует печальное будущее,с которым человеку трудно смириться. Анна фон Либен подала ему идею, скоторой он согласился, о том, что этим может объясняться примета, будтохвастовство может привести к беде. Фрейд писал: С одной стороны мы не должны похваляться своим успехом, а с другой - нестоит говорить и о худшем, чтобы оно не случилось. Дело в том, что мыначинаем гордиться счастьем лишь при приближении беды, и это предчувствиебеды принимает форму хвастовства. В таких случаях сначала появляются факты,а затем чувства. Личная жизнь Фрейда по-прежнему шла своим чередом. В марте 1895 годаМарта снова забеременела. "Период воздержания закончился, и он сообщилФлису, что снова стал "человеком с человеческими чувствами". Он заказалдюжину фотографий себя и Флиса и целыми вечерами играл в карты. На Пасху, в 1895 году пришедшуюся на середину апреля, он снова был вокрестностях гор Ракс и Шнееберг с Оскаром Рие. В письме Флису от 20 апреляупоминается эта поездка, а также то, что он провел "один день в Аббации". Для однодневной поездки это было довольно большим расстоянием. Аббацияв то время входила в состав Австрийской империи и была модным адриатическимкурортом на восточной стороне Истрийского полуострова, в сорока пятикилометрах от Триеста (что находится в западной части полуострова). Экспрессшел туда из Вены тринадцать часов, так что поездка туда на день напоминалаперелет из Калифорнии в Лондон на обед. Такое Фрейд мог сделать только радиважного пациента. Известно, что в Аббации часто бывала одна из героинь"Этюдов по истерии", Эмми фон Н., в действительности Фанни Мозер. Она ссестрой провела зиму 1889-90 годов в Аббации (именно там они узнали отрагедии в Мейерлинге). В апреле 1895 года Фрейд все еще правил книгу;возможно, он хотел по какой-то причине поговорить с госпожой Мозер,например, уточнить, не будет ли она против публикации своей истории. В конце весны Марта с детьми переехали на несколько месяцев сБерггассе, "Улицы холмов", на Химмельштрассе, "Небесную улицу", в "Бельвю".Едва ли ее радовала шестая беременность, и отдых в "Бельвю", возможно,являлся чем-то вроде компенсации. Фрейд приезжал к ней, когда ему позволяларабота. В ночь с 23 на 24 июля там ему приснился сон об инъекции Ирме. Флисвпоследствии усомнился в точности даты, но Фрейд настаивал, что она верна.Его собственный анализ этого сна занял почетное место в вышедшей пять летспустя книге "Толкование сновидений". С тех пор многие ученые пытаютсяопределить, что за мысли бродили в голове Зигмунда в ту ночь в "Бельвю". В сне, который он записал по пробуждении, Фрейд беспокоился, что егообвинят в болезни Ирмы. С ним был "доктор М." (на самом деле Брейер), "другОтто" (Оскар Рие) и "друг Леопольд" (некий педиатр). Предполагалось, чтоинфекция Ирмы была вызвана инъекцией, которую сделал ей Отто - возможно,грязной иглой. Подробный, но не слишком яркий сон состоял только из одногособытия - медицинского осмотра, во время которого доктора стояли в кругу иобсуждали болезнь пациентки. Предположительно, Ирмой была пациентка ФрейдаАнна Лихтхайм, молодая вдова. Но вполне возможно, что это Экштейн, укоряющаяФрейда за ошибку. По словам Фрейда, это был первый сон, который он истолковал подробно.Работа началась сразу же, 24 июля. После того как он разобрал сон насоставные части и попытался проанализировать, какие мысли о самом себе и освоей жизни они у него вызывают, Фрейд заключил, что в абсурдных картинкахсна скрывается простая идея. Сон как бы говорил ему, будто он невиновен всостоянии Ирмы, и, таким образом, "его содержание было выполнением желания,а его мотив был самим желанием". Начав развивать свою теорию после 1895 года, Фрейд пришел к выводу, чтосны поддаются рациональному анализу, если знать, как это делать, и являютсясерьезными посланиями от подсознания. В них можно разобраться, еслипозволять пациентам самостоятельно переходить от одной фразы к другой по"принципу свободных ассоциаций" - с "первым, что приходит вам в голову".Понимание того, что сон (а также обычные фантазии) предназначен дляисполнения желаний (часто таких, в которых порядочный человек не мог себепризнаться), предупреждало аналитика, что сны его пациентов неясны иуклончивы. Правку можно узнать только преодолев это сопротивление. Некоторые считают сои об Ирме моментом откровения в психоанализе,временем его рождения. Фрейд никогда об этом публично не говорил, но многиегоды спустя признался Флису, что именно тогда он впервые "осознал общиепринципы" исполнения желаний. Это было на него похоже - придать эпизодудраматическую окраску, чтобы подчеркнуть момент открытия "тайны сна" - этовыражение он использовал тоже в письме к Флису в 1900 году. В действительности откровение пришло не так быстро. Его уже давнозанимала проблема снов. В начале 1895 года Фрейд спал несколько недель наболее жесткой кровати, чем обычно (возможно, из медицинских соображений).Новый матрас (по его словам) стал источником неожиданно ярких снов, которыеон записал и постарался проанализировать. Эти странные сведения он сообщил водном из длинных примечаний к "Этюдам по истерии", за несколько месяцев досна об Ирме. 4 марта 1895 года он рассказал Флису о племяннике Брейера,молодом враче по имени Руди, которому так не хотелось просыпаться, когда егобудила служанка, что ему приснился больничный журнал с его фамилией и онрешил, что уже на работе, и снова заснул. Таким образом, он думал обисполнении желаний во сне еще до Ирмы, а в письме Флису от 24 июля, сразу жепосле этого сна в "Бельвю", он ни словом не упоминает об исполнении желаний. "Некое положение вещей", которого он хочет достичь, - желание считатьсяобразцовым врачом - скромное желание. Фрейд ничего не говорит о случае сЭкштейн или о шестой беременности жены. Возможно, они тоже беспокоили его вэтот момент. Сам Фрейд говорил, что в анализе сна есть пропуски. Это сталостимулом для фрейдистов, чтобы попытаться обнаружить пропущенное, хотянекоторое время после его смерти фактор почитания, на который он, возможно,рассчитывал, заставлял его верных последователей отворачиваться от этойпроблемы. Новые письма к Флису показывают, почему Экштейн могла появиться вего снах, но это всего лишь одно новое предположение а ряду многих. Вот что предполагают фрейдисты. Фрейд оправдывал неудачу Флиса сЭкштейн. Пациентка, о которой он беспокоится, - это не Экштейн, а егособственная жена. Он думал о неудовлетворительных интимных взаимоотношенияхс Мартой, которая, в частности, не любила оральный секс, которым он хотел бызаниматься. Его охватывало чувство вины по поводу последней беременностиМарты. Он спасался от грозящего ему (появившегося еще в детстве) образавсемогущей Женщины, нашедшего выражение в беременной Марте и страдающей откровотечений Экштейн. Он предпочитал общество мужчин. Он заново пережилслучай эротической агрессии, совершенной им в пять лет по отношению ктрехлетней сестре Анне. Это был сон о мести. Он пытался разрешить проблемубездумного использования разных препаратов, в том числе кокаина (которыйФрейд в 1895 году все еще использовал), и содержал смутные намеки и напрезервативы, и на прерванное половое сношение. Исследователи считают этот сон творческим актом, который может поведатьнам об авторе больше, чем любое лирическое стихотворение. В немрассказывается о половой жизни, рождении и смерти, собственных желанияхФрейда, беременности жены и приближении смерти его отца, о смертельномзаболевании которого ему стало известно (как Фрейд сказал одному пациенту)именно в этом июле. В знаменитом толковании Эрика Эриксона, сделанном в 1954году, Фрейд предстает перед нами как мечтатель средних лет, стоящий переднеизвестным, уставший от одиночества. Он создает для себя сон, призванный"успокоить его совесть и сохранить лицо". Юнг утверждал, что в этом снеФрейд признается в собственном неврозе. Многие из интерпретаций этого сна убедительны, особенно сделаннаяЮнгом. Некоторые (например, Эриксона) представляют достаточно реальнуюфигуру Фрейда - человека, борющегося за свое существование. Правдоподобныпочти все, поскольку сны, как подчеркивал сам Фрейд, слишком глубоки, чтобыпонять их. Эта точка зрения, правда, опасна: у аналитика может разыгратьсявоображение, и он истолкует сон так, как ему вздумается. Самое важное в сне об инъекции Ирме, возможно, всего лишь то, что онпроизвел на Фрейда большое впечатление. Может, этот сон был исполнениемжелания о том, чтобы ему приснился значительный сон? Почему бы человеку,особенно психологу, не попытаться извлечь из своего сна такую пользу? В трудный период жизни, когда ничто не говорило о предстоящем успехе,бессознательное Фрейда любезно предоставило ему источник вдохновения. Егоидеи об исполнении желаний оформились четче, а работа получила мощный толчокв нужном направлении.